Чиновник для особых поручений

— Один для вас лично, — сухо ответил жандарм, — простите великодушно, но места в двенадцатом ряду строго лимитированы, а ответственность, случись, не дай Бог, что, с меня никто не снимет.

Он достал из стола пропуск и, вписав в неё посетителя, витиевато расписался.

— Прошу вас.

— Честь имею, — поднялся Кошко.

— Честь имею, — встал хозяин кабинета.

Проходя через приёмную, он столкнулся с высоким рыжеватым господином, входящим в отделение с улицы. Мельком он отметил, что где-то видел этого господина, но он был не в том настроении, чтобы вспоминать.

Когда он, всё ещё пылая праведным гневом, поднялся в номер, Стас был уже там.

— О результате не спрашиваю, — опер отхлебнул чаю из стакана, который держал в руке, расхаживаю по номеру, — простите, по лицу видно.

— Да, общение с «соседями», — употребил новое словечко Кошко, — то ещё удовольствие, смею заметить.

— Бог с ними, — махнул рукой Стас, — это было, есть и будет. Нам главное — информацию реализовать.

— Мне дали только один пропуск, причём, именной, — с досадой сказал статский советник, снимая пальто и шляпу.

— Это, конечно, горе, — философски заметил опер, — но не беда. Я нашёл способ попасть внутрь без всякого пропуска. Я опер или где?

— В смысле — «или где»? — озадачился Аркадий Францевич.

— Это шутка такая, не обращайте внимания. У меня сейчас два срочных вопроса: что за тип встречался с Богровым и где мне пристрелять ствол. Второй, даже, срочнее первого.

— И думать забудьте, — замахал руками сыщик, — в присутствии Первого Лица государства оружие может иметь только личная охрана.

— Ага. И террористы, — съязвил Стас, — у них, видать, особое положение. И потом, вы забыли, что я через чёрный вход приду. Меня на входе обыскивать не будут.

— Ну, — задумался Кошко, — особу моего статуса, положим, обыскивать не положено.

— Вот, именно, — хмыкнул опер, — а то, больно уж мы законопослушные. На радость всякой сволочи.

Аркадий Францевич крякнул, но возражать не стал.

— Тир тут недалеко есть, в полицейском отделении. Пистолет должен быть, как родной, тут вы совершенно правы. Отрадно видеть, что наши потомки не растеряли того наследия, которое мы собираем по крупицам.

— Конечно, — отозвался Стас, не желая огорчать хорошего человека.

Растеряли — это ещё слабо сказано. Просрали — вернее будет. Причём, всё, что можно. И, даже то, что нельзя. Остались крупицы — вот, это верно. Впрочем, статскому советнику об этом знать не обязательно, у него тут своих забот — выше крыши. «Довлеет дневи злоба его», верно говорили древние.

В отделении полиции, как и следовало ожидать, проблем не возникло. Начальник отделения, проникшись, при виде высокого гостя, выделил им в помощники здоровенного хмурого унтера.

— Унтер-офицер Калашников, — представил он его, — в стрельбе, уверяю вас, чистый виртуоз. Располагайте им, как мной.

— Позвольте осведомиться, Ваше Высокородие., - повернулся унтер к Аркадию Францевичу.

— Соблаговолите, — кивнул тот.

— Дежурная пристрелка или под конкретное задание?

— Под конкретное.

— Извольте условия назвать, — деловито сказал унтер, — всё, в лучшем виде, сделаем.

Они спустились в тир. Здоровяк открыл ключом тяжёлую дверь и пропустил высоких гостей вперёд. Стас огляделся. Хороший, добротный служебный тир. Без электронных наворотов, конечно, откуда же им тут взяться, в начале XX века?

— Так, какие условия? — поинтересовался унтер, включая подсветку.

— Объект движущийся, внезапно появляющийся, мишень грудная, дистанция десять-пятнадцать метров, в условиях временного дефицита, — отчеканил, без запинки, опер, — в смысле, времени будет мало. Секунда-две, не больше.

— Соображаете, Ваше благородие, — с уважением отозвался Калашников, перебирая мишени.

Он выбрал из стопки несколько нужных и пошёл вперёд. По щелчку невидимого тумблера на расстоянии примерно пятнадцати метров повернулись семь ростовых мишеней, стоящие одна возле другой, на расстоянии метра друг от друга.

— Ваше Высокородие, — шепнул Стас, — такой тир, по-моему, заслуживает, как минимум, благодарности. У нас такие же.

— Стреляйте, Ваше благородие, — кивнул, возвращаясь на рубеж, Калашников.

Кошко, с явным интересом, наблюдал за тем, как его молодой коллега, сделав шаг вперёд, расстегнул пиджак и пристально поглядел на мишени, словно прикидывал расстояние до цели.

— Господин унтер-офицер, — не поворачиваясь, попросил Стас, — скомандуйте мне, пожалуйста.

— Слушаюсь, Вашбродь, — отозвался унтер, — приготовиться, пли!

Стас, откинув полу пиджака, выхватил Парабеллум. Одна за другой, подряд, засверкали вспышки, загрохотали выстрелы, зазвенели вылетающие гильзы.

— Проверить мишени, — скомандовал Калашников.

Когда они, втроём, подошли к мишеням, унтер крякнул.

— Изрядно, Станислав, — кивнул статский советник.

Стас внимательно осмотрел пробоины — попали все пули, но, в центре были только две, прочие пять были в разных концах мишеней, но ближе к краю.

— Нет, ещё разок, пожалуй, надо, — покачал головой опер, — никто мне второй попытки не даст. У меня один выстрел. Найдутся ещё патроны? — повернулся он к унтеру.

— Не извольте беспокоиться, Вашбродь, — уважительно отозвался тот, — берите, сколько потребуется. Видать, важное у вас задание.

— Ваша правда, — кивнул Стас, возвращаясь на рубеж.

Он вынул пустой магазин и передал его унтеру. Вторая серия была более удачной. После пятого отстрела он, наконец, приобрёл необходимую уверенность. Пока Стас чистил оружие, Кошко о чём-то тихо разговаривал с начальником отделения. По довольному виду последнего легко можно было определить предмет беседы. Без сомнения, рекомендация опера упала на благодатную почву.

Без всякой помехи Стас прошёл в столярку. Хозяин помещения коротал время, шаркая рубанком досточку и отчаянно коверкая мелодию, ублажал свой слух очередной арией. Увидев его, дядя Вася, находящийся уже в изрядном подпитии, поднял открытую ладонь к плечу, как бы говоря: «Все как надо!» Тяжело поднявшись, он вышел в коридорчик и неверными руками отомкнул замок на второй двери. На недоумённый взгляд опера он плутовски подмигнул и, шагнув внутрь, одним движением, привычно отодвинул стоящий у стены шкаф.

— Вот ведь оно, как получается, — дохнул свежим перегаром, — дело то молодое, опять же, лишнего глазу не терпит.

За сдвинутой мебелью обнаружился аккуратный проём в стене.

— Подсобное помещение, — пояснил он, — выходит к «мужской комнате». Дальше, ваша милость, сами не теряйтесь, а дядя Вася своё дело сделал.

Выйдя в коридор, Стас убедился, что «внедрение» прошло удачно. Зайдя в курительную комнату, он спокойно выкурил папиросу и направился к буфету. Несмотря на то, что первое отделение уже началось, в буфете он оказался не единственным. Советская дисциплина ещё не пустила здесь корни — буфет работал без перерыва. Ты купил билет, а, уж, в буфете ты сидишь или в партере — это твоя трагедия. Да, и актёры, у которых выход не скоро, перекусить заглядывали или рюмашку пропустить для бодрости. Правда, из пятерых, как он определил, трое были его коллегами — видимо, их задачей было «перекрывать» входы в зрительный зал. Но, к счастью, его появление никакой реакции не вызвало — мало ли, захотел человек коньячку выпить.

«Мы артисты, наше место в буфете», — насмешливо подумал Стас и заказал кофе «по-варшавски» с эклером.

В перерыве между первым и вторым актом просторное фойе наполнилось людьми. Блистая украшениями и обмахиваясь веерами, дамы в годах неспешно обсуждали увиденное. Молодые демонстрировали свету наряды и высматривали претендентов на обязательный бал в честь высокого гостя. Мужчины были галантны и, как отметил Стас, успевали поговорить не только о музыке, но и решать, заодно, какие-то свои дела.

— Господь с вами, милейший князь, — благодушно улыбался собеседнику лощёный ротмистр-кавалерист, — эвон, сколько милых барышень из старинных родов в глубинке печалятся. Женитесь голубчик, а на приданое свои дела поправите.