Письмо никому

— И все бросились на поиски клада.

— Ну да. Механик будто говорил детям, что была какая-то бумага, но координат клада при покойнике, разумеется, не было. В солнечный Крым была направлена поисковая партия, они просеяли склон сквозь мелкое сито…

Егор опять закашлялся. Пользуясь паузой, Антон успел вставить фразу:

— Что-то даже не верится. Бумага натурально могла сгнить за это время.

— Бумага, как вы видите, была использована не самого дурного качества. А среди находок в Крыму значились такие пустяковины как пачки сигарет или вырезки из газет… Последние, правда, лежали в бумажнике. Но и эта шифровка, вероятно, где-то хранилась…

— И что дальше?..

— Покойника перед смертью, похоже, обобрали. В бумажнике только макулатура и пфенниг за подкладкой. Оружия не было, сапог, ремня… Я читал отчет на одном сайте «черных следопытов». Знаете, кто это такие?

Антон знал. Люди, которые без специального образования и уж тем более без соответствующих разрешений, раскапывали места боев, древние могильники, а потом продавали находки куда повезет. Налоги не платили. Говорили, будто занятие прибыльное, Антон сам думал заняться. Но с его везением все равно ничего не найти.

— Хорошо, а как вы узнали про шифровку?

— От вас… — печально улыбнулся Егор.

— Простите?..

— До сего дня я искал какие-то абстрактные данные о кладе. Теперь стало ясно, что они, вероятно, зашифрованы. Это позволяет надеяться на то, что золото там, где его спрятал итальянец…

— А вообще как вы узнали про золото, про итальянца. Все от тех же следопытов?

— Меня наняли.

— Кто? Немцы.

— Нет, немцы наняли то самое респектабельное детективное агентство. Но совершенно напрасно все списали со счета мертвого итальянца-ныряльщика. А меж тем, тот как-то известил родных о сокровище. Итальянец не собирался жить вечно — расположение сокровища он напечатал на шифровальной машине…

— Но шифровку не передал.

— Вероятно, шифровка появилась позже. Опять же, полевая почта перлюстрировалась…

В смысле просматривалась, и шифровка элементарно могла быть изъята. Как водится, эта итальянская семья была многодетной и небогатой. И стать офицером для молодого итальянца в те времена было чуть не единственным шансом выйти в люди. С тех времен немного изменилось. Скажем, наняли они меня только потому, что я согласился работать только за проценты с находки плюс накладные расходы. Если ничего не найду — соответственно ничего и не получу.

Произнося эти слова, Егор сделался печальным. Антон посчитал нужным ему посочувствовать:

— Замечательные условия.

— Не то слово — великолепные. Итальянцы решили, что лучше будет искать тот, кто лично заинтересован.

Немного помолчали. Было слышно, как по проспекту с жутким грохотом проехал трамвай.

— А дальше?

— А что дальше?… Проследив за немцами, я сел на хвост конкурентов. Они-то обо мне не знают, потому и следы не заметают. Те съездили в Крым на место раскопок. С пристрастием опросили местных. Действительно, нашли ремень и кобуру, но кроме того — ничего. Потому стали искать другое. Нашли штурмана разбитого гидросамолета — он сообщил, что вывозили какого-то офицера-танкиста. С большой трудностью определили что за советская часть напала на немцев после высадки. Как ни странно, уцелевшие вспомнили, вспомнили «Вальтер» немца и какой-то флакончик с бумажкой, его будто крутил на привалах один рядовой. Угадайте, как фамилия того самого рядового?..

Догадаться труда не составляло:

— Это тот самый задавленный старик.

— Нет, солдат помер в начале восьмидесятых, — ответил Егор, — это его сын был…

Немного помолчав, добавил:

— Ну вот и вся история. По крайней мере, та часть, которая известна мне. Вы удовлетворены?

— Вполне, — соврал Антон, — хотелось большего, как минимум полной расшифровки этой тайнописи.

— В таком случае, не смею вас задерживать, — кивнул Егор.

— В смысле?

Егор мгновенно стал резким, серьезным:

— В том смысле, что собирай манатки и уматывай. Это больше не твоя история. И постарайся больше в нее не соваться. Потому как деньги здесь крутятся огромные. Пока тебя только обыскали, но появится что-то более серьезное, начнут убивать.

Переезд

В конце улицы догорал закат.

Получалось так — улица уходила на запад меж двух высоких домов, но пройдя квартал, дальше входила в поселок. Поэтому, когда над многоэтажками уже тлела ночь, на другом конце улицы было еще светло.

Казалось, жизнь вошла в привычное русло: огромные пачки газет, которые медленно распределялись по сотням почтовых ящиков. Антон со скуки читал названия — надо же, чего люди выписывают. Как назло, в мире ничего такого, что заставляло бы срочно бежать к почтовому ящику, не происходило.

Да что там — бывало, в ином ящике скапливалось столько бумаги, что туда нельзя было воткнуть даже квитанцию, не говоря уже про газеты. В таком случае Антон складывал газеты рядом: берите, кому надо, читайте…

Однажды почтальон задержался, разносил газеты чуть не весь перерыв. Вернулся на почту в третьем часу. Кроме кассиров застал иного почтальона: старика Гондусова.

Он читал газету, совершенно пожелтевшую от времени.

— Что читаешь, Авралыч?..

Вообще-то родители снабдили Гондусова довольно заурядным отчеством «Абрамович». Но кто-то назвал его Авраловичем, прозвище приклеилось: действительно, в делах старикашка был суетлив. К тому же на «Гондурасова» он обижался, а на «Авралыча» отчего-то нет.

Старик показал ему обложку газеты: «Известия», с морально-устаревшими орденами.

— А за какой год?..

— Смотри…

Действительно, Антон присмотрелся: октябрь 1962 года.

— Антиквариат…

— Такого антиквариата у нас полная подсобка… Хош — бери себе, нет — сейчас пойдем, да спалим в урнах.

Вышел почтмейстер. В руках у него была такая же желтая газета.

— Я чего думаю, — проговорил почтмейстер, — тогда как раз Карибский кризис был. Ну и газеты не разносили.

— Это почему?.. А как же новости?..

— Вероятно, думали, что о главной новости известит сирена гражданской обороны или ракета, что прилетит из-за океана… Или на какую-то иную работу их бросили, что-то иное разносили.

Свою газету почтмейстер положил рядом с Антоном, а сам прошелся на свое рабочее место. Молодой почтальон взял газету, пролистнул ее. Кроме того, что бумага пожелтела, сохранилась она неплохо. Очевидно, полиграфия с тех времен не так далеко шагнула.

— А может, не станем их жечь… — робко спросил Антон. — История все-таки.

— А кто тебе вовсе сказал, будто мы их жечь собираемся? — спросил почтмейстер.

— Авралыч сказал…

Старик Авралыч хмыкнул у себя в уголке.

— Да ты верь ему больше, — дал совет почтмейстер. Когда наступит день, и нам нечего будет больше разносить, вот тогда растолкаем по ящикам и их. Там и письма есть, и журналы.

— Может, все же стоит их разнести сейчас? — предложил Антон.

— А я думаю, честней письма просто сжечь, — не унимался Авралыч. — Все равно многих адресатов больше нету…

— Поговори мне еще! — неожиданно повысил голос почтмейстер. — В таком случае надо поставить штамп «получатель выбыл» и вернуть письмо туда, откуда оно отправлено…

А неделю спустя возле булочной почтальон встретил вдову того самого старика, за бумагой которого гонялась уйма людей. Выглядела она неважно — потеря мужа подрубила ее. Да и старость никого не красит. Она совсем не походила на наследницу глобальной тайны.

У Антона защемило сердце — захотелось ей как-то помочь, поддержать. В руке у старушки была сумка. Не то, чтобы тяжелая, но объемная. Но все же почтальон поспешил прийти на помощь:

— Давайте, я помогу…

Старушка не стала противиться: легко отдала сумку Антону. Все же почтальон был известен почти всем старикам в этом районе.

Старушка шла небыстро, тщательно переставляя ноги, и Антон успел пожалеть о добрых намерениях. Не то, чтоб он спешил, но такая ходьба его угнетала. Благо, идти до двора было недалеко.