Ради всего святого (СИ)

В. Посмотри – еще и половины песка не пересыпалось вниз. Минута, всего одна минута, и так долго и так больно. Ты не видишь песчинок? Как они медленно падают вниз – по одной? Падают и падают, а минута все тянется и тянется. И боль все не кончается и не кончается…

О. Прошу вас, не надо больше, я прошу вас, я ничего не сделал, я ничего не знаю, я ни в чем не виноват…

В. В общем, это, конечно, можно терпеть. Смотри, минута почти кончается. Правда, пока она закончится, ты испытаешь еще множество и множество раз эту боль.

О. Я вас умоляю…

В. Так просто скажи, что ты сделал! Скажи – и все! Меньше минуты, это много меньше минуты – это мгновения! Несколько мгновений – и все закончится! Просто «я все расскажу», и боль уйдет! Ну!

О. Я невиновен! Господи, я невиновен, я ни в чем не виноват!

В. Признайся! Просто не запирайся, облегчи душу, и станет легче телу! Подумай, ты страдаешь за преступление, а из‑за него так же тяжко, как ты, страдает невинный – из‑за тебя! Зачем это тебе? Ради удовольствия? Ради осознания власти своей, и только? Только затем, чтобы знать, что ты можешь это – повелевать жизнью и смертью других? Но какое удовольствие в этом, если и ты сам предан мукам?!

О. Я невиновен!

В. Что ты сделал с ней? Что? Говори! Говори, и я прекращу это!

О. Я невиновен!..

В. Ну, вот минута и прошла. Как много всего случилось за эту минуту, да?

О. Я прошу вас…

В. Не шевелись. Тогда шила не будут скрести по нервам. Это первый выход. Не слишком хороший, верно? Второй – просто расскажи нам, что ты сделал с женщиной, расскажи, как остановить болезнь, и ничего этого не будет. Ни игл, ни огня, ни щипцов, ничего. Подумай, подумай еще раз: зачем тебе упираться? Что ты получишь за это? Принимая муки за Господа, святые мученики получили вечное блаженство. Принимая мучительную смерть за свою страну, воины приносят себя в жертву своим ближним и обретают славу. Возьмем даже пример, противный вере, но понятный греховной человеческой сущности. Наемник, рискуя жизнью за сокровище, надеется получить блага земные, если вытерпит лишения и страдания. А что получишь ты? Вечное проклятье? Плевок на свою могилу из уст родных тех, кого ты погубил? Что еще? На что ты надеешься?

О. Я надеюсь, на то, что Высокий суд… я прошу вас… что признают мою невиновность, потому что я невиновен…

В. Если бы ты не был тем, кто ты есть, я восхитился бы тобой, правда. У тебя сильная воля. Видишь, я не необразованный фанатик, и я не обвиняю тебя в том, что это Дьявол придает тебе сил. Я знаю, что не он поддерживает в тебе такое упорство…

О. Потому что я невиновен…

В. Нет, не поэтому. Что касается Дьявола – непосредственно он или кто‑либо еще не дает тебе силы. Но и злые силы, все‑таки, тут замешаны. Каким образом? Таким, что там, за стенами этого подвала, есть у тебя сообщница, которая уже сама по себе злая сила, ибо старается помочь тебе, а, согласись, ты не добрый человек. Вот мысль о том, что рано или поздно она каким‑то образом поможет тебе выбраться, и поддерживает твое упорство. Поэтому восхищаться тобой мне не хочется. Ты жалок. Понимаешь? При всей твоей стойкости ты – жалок, ибо стойкость эта позорна и бессмысленна. И унизительна – в первую очередь для тебя. Ты похож на верного раба, умирающего за своего хозяина. Но твой хозяин – не человек, освященный добродетелями, и даже не просто тот, кому ты обязан служить по закону, твой хозяин – ненужное, глупое и ни к чему не ведущее тщеславие. Повторяю: так к чему тебе наслаждаться своей властью над жизнью и смертью других, если ты сам сейчас на грани жизни и смерти?

О. Я не понимаю, о чем вы говорите… я невиновен, я никому не причинял зла, я прошу вас, вы не можете мне не верить, я ведь невиновен!

На вопросы обвиняемый отвечать перестал и при каждом вопросе просил вынуть шила. Применено раскаление шил в теле обвиняемого и связывание рук за спиной от запястий к локтям. На заданный снова вопрос обвиняемый отвечать не стал, сказал два раза «Прекратите», но по делу ничего. Применено сдавливание рук, и обвиняемый стал плакать. По делу обвиняемым ничего не сказано.

В. А прошло всего‑то минут пять. Или шесть. Не больше. А это, между прочим, все еще продолжается та часть допроса, при которой все еще будет стоять пометка «признался без пытки».

О. Я невиновен…

В. Но ведь мы оба знаем, что это неправда. И я знаю, на что ты надеешься.

О. На оправдание… я ничего не сделал…

В. Нет, я ведь только что говорил: понимаю, ты надеешься на сообщницу. Кто она? Твоя наставница? Мать?

О. У меня нет матери… у меня нет наставницы, я не умею колдовать…

В. Не надо надеяться на помощь. Никто не поможет тебе, кроме тебя самого; признайся во всем, и тогда уже я помогу тебе заслужить прощение Господа и людей, которым ты принес зло. Просто признайся и расскажи все.

О. Мне не в чем признаваться!

В. Надеешься на то, что твоя сообщница придумает, как устроить так, чтобы ты вышел отсюда оправданным… Я знаю. Ты надеешься, что тебе надо только немного потерпеть, совсем немного, а она за это время придумает, как это можно сделать. Если ты признаешься, ты, по твоему мнению, все испортишь. А так – потерпеть немного, и она все сделает. Только не так все просто. Сейчас я снова говорю, взывая не к совести твоей, а к твоему разуму. Подумай. Вот прошла еще одна часть минуты, причем не самая большая, а у тебя уже темно в глазах, и тело горит – от плеч и шеи до ладоней. Подумай, как это мучительно – считать такие мгновения и минуты. И вспомни, как неслось время, когда ты был там, за этими стенами. Ты просто не замечал этого времени.

Применено вторичное сдавливание рук и раскаление шил в теле обвиняемого. По делу обвиняемым ничего не сказано.

В. А еще вспомни, как тебе всегда не хватало времени, когда надо было что‑то сделать как можно быстрее. Ведь бывало же так, что тебе надо успеть что‑то сделать, а дни летят, летят так быстро… Какие тут минуты – часы пробегали незаметно. И сейчас, если она действительно хочет вызволить тебя, попробуй представить, как она изыскивает всевозможные средства к этому, как ей кажется, что времени совсем нет, что оно летит так скоро. Представь. Для твоей сообщницы сейчас неделя пробежит в одно мгновение. А для тебя здесь каждый час теперь станет вечностью. Поверь мне и осознай это: ни одного часа без боли ты не проведешь здесь. Ни одной минуты. Это не пустые слова, это истина. Ни минуты. Ни единого мига без боли. Сколько мгновений в одном дне? В одной ночи? Сможешь сосчитать? Это будут дни и ночи боли, пока ты не сознаешься и не станешь говорить откровенно. Для твоей сообщницы там – дни, для тебя – вечность. И это, сын мой, кроме того, что никто не станет заботиться о том, чтобы помогать тебе. Подумай: к чему ей это? Зачем? Она попыталась напугать свидетеля, но это ей не удалось. Больше она не появлялась. Почему? Как ты думаешь? Потому что она уже далеко. И о тебе забыла, кем бы она ни была. Кстати, кто она?

О. Я не знаю… Господи, я не знаю, я ничего не знаю… прекратите это, я не могу… я не знаю…

В. Нет, это нельзя говорить так. Или ты больше не можешь – и тогда начинай говорить правду, или ты по‑прежнему утверждаешь, что ни в чем не виноват – и я не смогу это прекратить. Ну же, помоги себе, скажи: кто она и что ты сделал с женщиной?

Обвиняемый членораздельного ответа не дает. Решено вырвать шила. Применено дальнейшее сдавливание рук и подвешивание за запястья. Обвиняемый членораздельного ответа не дает.

В. Вскоре, даже скорее, чем ты думаешь, ты можешь смириться с тем, что твоя сообщница о тебе забыла. Ты можешь оставить мысль когда‑нибудь выбраться отсюда. Но ты можешь также при всем этом, как ни удивительно, прийти к решению умереть, ничего не рассказав, назло всем. Это я знаю. Такое случается. Будучи виновным в преступлении, которое тебе предъявлено, ты можешь решиться умереть молча. Но, видишь ли, умереть я тебе не позволю. Позволю подойти к краю жизни, заглянуть за край – тоже, но умереть – ни за что. Пойми это.