Голова бога (Приазовский репортаж) (СИ)

— Позвольте вопрос?

— Валяй.

— Вы ведь читали мою записную. Видели…

Аркадий замялся.

— Твои смелые суждения?… — пришел на выручку штабс-ротмистр.

И зевнул.

Юноша смущенно кивнул.

— Все в свое время пишут что-то этакое, — пояснил штабс-ротмистр. — И если бы таковых мыслей у тебя не было, это значило, что ты или непроходимо глуп, либо скрытный сукин сын. Ну а поскольку я знаю, что ты отнюдь не дурак, выбор у меня был бы небогатым. Что-то еще?…

— Нет… — но, набравшись смелости, поправился. — Да. Расскажите мне о шифре.

Офицер отмахнулся.

— Ну, пожалуйста. Вы сами говорили, что обучить можно даже школяра за четверть часа. К тому же, листок с записью переписки у вас. Я ничего сделать не смогу.

— Тогда зачем вам шифр?

— Для умственной гимнастики. Люблю узнавать новое.

Штабс-ротмистр задумался, вгляделся в глаза собеседнику. Продолжалось молчание недолго, ровно столько, сколько требовали приличия на раздумия.

— Шифр действительно прост. У тебя есть листок бумаги?…

Разумеется, записная книжка была у Аркадия с собой. Но не та, большая, с которой он был в городском, а крошечная, с размером листа два дюйма на полтора. Она была у журналиста на случай непредвиденных заметок, кои, к слову сказать, приходилось в этом городе делать редко.

— Хватит ли?…

К удивлению Аркадия офицер кивнул:

— Сгодится. Русский алфавит, как известно, состоит из тридцати пяти букв. Английский чуть меньше, но не в том суть. Наш шпион, очевидно, английским пользоваться брезгует. Алфавит записывается в таблицу. Тридцать пять делится только на пять и на семь, стало быть, таблица должна быть семь столбцов и пять строк. Выбираем какое-то кодовое слово. Какое предпочтете?

— Например «Косарь», — брякнул

— Пусть будет «Косарь». Записывайте его в первую строку. Остаток не встречающихся в кодовом слове букв, записывайте далее…

У Аркадия получилось так:

Штабс-ротмистр взглянул на код и кивнул.

— Полдела сделано. Теперь надо слово, которое требуется зашифровать.

— «Монастырь»? — предложил Аркадий.

— Давайте «Монастырь». При шифровке используется четыре простых правила. Текст разбивается на кусочки по две буквы. Если буквы в куске повторяются, вставляется разделитель — обычно последняя буква. Если количество букв нечетное, то добавляется до четного числа какая-то буква — положим первая сообщения.

— МО НА СТ ЫР ЬМ.

— Теперь собственно шифровка. Правило номер два: если символы в одной строке, то они заменяются циклически на ближайшие символы справа. Если находятся в одном столбце — тоже циклически, но со сдвигом вниз. Это было правило нумер три. И, наконец, правило четыре: если символы шифруемого текста в разных столбцах и строках, мы мысленно рисуем прямоугольник с этими буквами в углах, и заменяем их буквами в той же строке, но в другом углу.

— ЛС ЧЕ ЬМ ЯК СТ, — быстро перешифровал журналист.

Штабс-ротмистр проверил результат:

— Все верно. Остроумный шифр, не правда ли? Изобретение британского гения, — промокая уста салфеткой, сказал штабс-ромистр. — Здесь обычная лингвистическая метода не годиться. Например, известно, что чаще всего встречается в русском языке буква «Е» и что толку? То, на какую букву она будет заменена, определяет знак, стоящий рядом…

Окончив трапезу, штабс-ротмистр отодвинув столовые приборы, встал из-за стола, разминая ноги. Был он весел и бодр.

— Дело ладится? Скоро в столицу? — предположил Аркадий. — Просто удивительно, как вас забросило в такой городишко, как наш.

Лесть была толста, но, тем не менее, офицер на нее поймался.

— Полгода назад мы обнаружили целую шпионскую сеть, которая сходилась в столице. Мы почти застали их врасплох, но главный агент успел принять яд, а прежде — растворил в кислоте все сообщения. Нам удалось найти лишь почтовые конверты, пришедшие из разных городов: Москва, Харьков, Оренбург, и вдруг — Гайтаново! Конечно, в большом городе найти адресата — напрасный труд, но мы надеялись, что удастся выйти на след в вашем городе. Город у вас мал, каждый человек на виду, особенно грамотный. Наверняка со шпионом вы знакомы хотя бы шапочно. Мы полагали, что письмо отправлено на почтамте или в какой-то лавке. Но, оказывается, мода на почтовые ящики дошла до вас…

— Удивительно все же: что могло привлечь шпиона у нас в городе?… Войска через нас не проходят, мануфактур, ценных для армии не имеется.

Штабс-ротмистр промолчал, давая понять, что продолжения не будет, перевел тему на совсем иное:

— Мы с вами, верно, будем встречаться в городе. Не переходите от меня на другую сторону улицы, но и афишировать, что мы с вами коротко знакомы — тоже лишнее. Поверьте — это для вашего же блага. И… Да, кстати… Когда приезжают генералы?

— Ждем сегодня же около полудня.

Офицер взглянул на часы: они отмечали первую четверть девятого часа.

Аркадий кивнул и отправился к дверям. В голове десятками, а то и сотнями, роились мысли о шифре. Осторожность же звенела колокольчиком: слишком легко заезжий офицер рассказал о шифре. И, словно почувствовав его мысли, штабс-ротмистр улыбнулся:

— Интересный шифр, есть над чем голову поломать. Надеюсь, это займет вас на некоторое время.

…Их ждали, выглядывали целый день, с самого рассвета. Хотя было ясно: из Мариуполя генералы вряд ли выедут слишком спозаранку.

Гайтаново лежал на косе, и прямая дорога из Бердянска в Мариуполь пролегала через поля. От того гонцы, войска и просто путники, чьи цели были далеко от этих мест, дорожили своим временем, в город обычно не заезжали. Змеей между полосой прибоя и приморскими кручами вилась другая дорога. Была она гораздо длинней, но зато — много живописней.

Мариупольский шлях начинался на левом берегу Гайтан-реки, за единственным в городе мостом у креста, вырезанного из известняка. У него собрались градоначальник, командир бастиона, при нем крошечный оркестр, Ники с сотоварищами, Ладимировский с непременным этюдником. От журналистики, разумеется, присутствовал Аркадий и его работодатель Кондоиди, практически неузнаваемый в чистой белой рубашке.

Были и городские зеваки, собравшиеся не смотря на будний день. Среди них Аркадий заметил штабс-ротмистра.

Город стоял на взгорке, и Мариупольский шлях был виден версты на две до следующего холма. Порой по дороге тряслись телеги, шли путники, недоуменно вглядываясь в собравшуюся толпу.

Аркадий от безделья, рассматривал окрестности, знакомые с детства.

На правом берегу вдоль реки куда громче шумел Бахмутский тракт. Там, где он доходил до моста, его продолжала Торговая, спускающая к Бирже, Бастиону, Базарной площади. Тут же от моста, но продолжая шлях Мариупольский, начиналась Екатерининская улица, названная в честь матушки-основательницы, впрочем, так и не посетившей свое творение.

— А что, господа, — заметил городничий. — Не странно ли: за полвека нашему городу, а вот ничем он не знаменит, никто не прославился. На площади некому поставить памятник: уроженцу этих мест от благодарных сограждан.

— Ну почему это? — вдруг обиделся Ладимировский, и отвлекся от этюдника, на котором он набрасывал пейзаж, который предстояло дополнить фигурами генералов. — Может быть, это дело будущего, причем весьма недалекого.

Ладимировский имел в виду в первую очередь себя, и городничий знал об этом. Потому предпочел если не поменять тему разговора, то скруглить ее:

— И заезжие знаменитости к нам ни ногой…

— Здесь когда-то проезжал Пушкин, и даже соблаговолил выйти из коляски, ступить на нашу землю, пока лошадям давали воду! Ехал, между прочим, по этой самой дороге!

И Ладимировский вгляделся вдаль, представляя себе вдалеке карету с величайшим русским поэтом.

— Пушкин много где проезжал. Вот если бы он нашему городу стихи посвятил — тогда, конечно…