Утешение для изгнанника

— Значит, ты вращался в значительных кругах, — сказал Исаак.

— Пожалуй, — сказал Юсуф тоном серьезного сомнения. — Все слуги и рабы называли меня господин Юсуф. Слышать это было очень странно. Но придворное общество чересчур сложное, понять его трудно. Не знаю, как к нему приспосабливаться.

— Господин Юсуф? — спросила Ракель. — Ты уверен?

— Я думал, что у тебя есть какой-то титул, — сказал Исаак. — Но имей в виду, придворное общество здесь тоже сложное. Тебе так не казалось, потому что о нем ты узнавал медленнее.

— Это так, — сказал Юсуф с благодарной улыбкой. — Трудно было понять всю запутанность жизни там за столь краткое время. Ибн аль-Хатиб дал мне своего раба на то время, пока я был там, и тот старался объяснять мне, с кем я разговаривал, какое место занимает каждый человек, действительно ли он значителен или просто делает вид. Он был мне очень полезен, но я совершал ошибки. Не знаю, сказал я что-то или сделал, что кому-то не понравилось, или дело в чем-то другом…

— Подозреваю, это связано с тем, кто ты есть, а ты этого не знаешь, поэтому тебе трудно, — сказал Исаак.

— Да, — сказал Юсуф. — Но хотя меня называли господином, мне никак не казалось, что я влиятельное лицо. Тем не менее было ясно — кому-то очень хотелось, чтобы я больше не оставался при дворе.

Дневная жара начала спадать, когда Юсуф в рассказе о своих приключениях дошел до описания фермы в Льейде.

— Самым необычным, — сказал он, — было то, что из-за больной ноги моей кобылы мы остановились прямо посреди той местности, где у Раймона Форастера до переезда сюда была усадьба. Нужно сказать Раймону, что я привез ему приветы от нескольких бывших соседей. Как он поживает?

Во дворе внезапно наступила тишина.

— Ты не слышал? — спросила Ракель.

— О чем?

— Что он мертв, Юсуф, — ответил Исаак. — Его отравили. И поэтому ты должен рассказать нам все, что узнал о нем в Льейде. Все считают, что сеньор Пау и сеньор Роже Бернард сговорились убить отца, а закон часто действует на основании общего мнения.

— Я знаю только, что Раймон рассказывал нам о своей жизни правду. Его привезли туда пяти-шестилетним, и он вырос в семье добрых людей, которым было обещано большое богатство за его содержание.

— Эти люди что-нибудь получили? — спросил Исаак.

— Ни гроша. Но они и не ожидали этого. Люди там практичные, трезвые и не верят в громадные богатства невесть откуда.

— Узнал ты еще что-нибудь? Хоть что-то, имеющее к нему отношение?

— Я был четвертым, кто расспрашивал о Раймоне, — ответил Юсуф. — До этого люди трижды приезжали выяснить, где Раймон, и задавали о нем другие вопросы, — неторопливо ответил Юсуф, стараясь припомнить все подробности, услышанные на конеферме.

— Кто они? Или хотя бы что представляли собой? — спросил Исаак.

— Первым был мужчина, приехавший через семь или восемь лет после того, как отец оставил там Раймона. Говорят, Раймон тогда был примерно моего возраста. Супружеская пара, которая взяла его, отнеслась к этому человеку с крайним недоверием — Арнауд предупредил их, что за его голову и голову мальчика, возможно, назначена цена. Они решили, что этот человек хочет получить деньги, и сказали, что Раймон умер от лихорадки, Этот человек уехал.

— А потом?

— Второй раз был девять или десять лет назад, когда сеньор Раймон уже уехал в Жирону. О нем спрашивала женщина сорока с лишним лет, с ней была дочь лет десяти-двенадцати. Правда, она как будто больше интересовалась его отцом, Арнаудом, чем Раймоном, — ответил Юсуф. — Третий прошлой осенью. Тот человек назвался родственником Раймона, Задал несколько вопросов о нем, остановился у соседей тех людей, которые приютили меня, потом уехал. Назвался он Роже, но все сочли, что это ненастоящее имя.

— Почему?

— Он не отзывался на него.

— Что-нибудь еще можешь припомнить? — спросил Исаак.

— Та женщина сорока с лишним лет оставалась там довольно долго. Говорила, что подумывает осесть там; стала работать кухаркой на одной процветающей ферме, ее дочь взяли кухонной служанкой, но известна она была там главным образом из-за других достоинств. Могла делать талисманы и приворотные зелья; готовила лекарства для больного скота. Видимо, она очень хорошо лечила животных от разных болезней, но запрашивала за это большую цену, поэтому большинство фермеров держалось старых методов.

— Интересная женщина, — пробормотал Исаак.

— Это еще не все, — сказал Юсуф. — Она гадала, предсказывала будущее, предлагала счастливые имена для младенцев и все такое, но только за деньги, — добавил он. — Все считали, что, видимо, ее обвинили в колдовстве — может быть, заслуженно — там, откуда она приехала, потому она и появилась в Льейде.

— Как они полагали, откуда она?

— А с севера, конечно, потому что сеньор Раймон и его отец приехали оттуда. И хотя она как будто интересовалась, видел кто-нибудь отца сеньора Раймона или нет, она еще хотела знать, что сталось с сыном и где он теперь. Девочка слегка походила на сеньора Раймона в детстве, поэтому местные жители решили, что сеньор Арнауд, видимо, и ее отец. Но эту женщину никто не спрашивал.

— Как она выглядела? — спросила Ракель.

— Не знаю, — ответил Юсуф. — Никто не говорил, а спросить мне в голову не пришло. Правда, старая сеньора сказала, что она была высокой, сильной, настоящей сельской женщиной. Умела обращаться с самыми большими животными, ничего не боялась. В общем, она оставалась там, пока не получила плату за полгода, а потом однажды ночью исчезла, прихватив все свои вещи и несколько чужих.

— Ей сказали, что сеньор Раймон и сеньора Марта уехали в Жирону?

— Да, — ответил Юсуф. — И старая сеньора на той ферме — мать сеньоры Эстеллы — сказала, что, когда она скрылась, люди слегка беспокоились из-за того, что сказали ей, насколько они ее знали, она казалась несколько…

Он умолк, подыскивая нужное слово.

— Неприятной? — спросила Ракель.

— Опасной, — ответил Юсуф. — И мстительной, словно имела что-то против Раймона.

— Как она называла себя? — спросил Исаак.

— Беатриу, — ответил Юсуф. — Мне это запомнилось.

— Беатриу, — повторил врач. — Это самое интересное. Возможно, в тех местах это распространенное имя, но так звали мать сеньора Гильема. А дочь? Как ее звали?

— Простите, господин, — ответил Юсуф. — Я не спросил. Как глупо с моей стороны.

— Юсуф, ты не мог знать, что это окажется важным. Ты и так привез нам очень много интересных сведений.

2

Как только все в обоих домах позавтракали, Исаак с Юсуфом позвали Ракель и отправились к дому Понса.

— Мы надеялись, что вы скоро придете, — сказала Хуана. — Франсеска проснулась, но постоянно плачет и отчаянно держится за Хайме. Бедняга. Наконец-то он пошел позавтракать, сейчас с ней Роза.

— Пойду, обследую ее, — сказал Исаак.

— Папа, мне пойти с тобой? — спросила Ракель.

— Да, пожалуйста, хотя бы на первое время, — ответил ее отец и уверенно стал подниматься по лестнице.

Франсеска лежала в своей затемненной комнате, Роза, служанка Сибиллы, меняла на ее лбу холодный компресс. Исаак сел у кровати и взял Франсеску за руку. Рука дрожала, но была сравнительно холодной.

— Жара у нее нет? — спросил он Розу.

— Нет, сеньор Исаак. Сейчас у нее только болит голова. И рана на шее.

— Рану перевяжем снова. Сможешь найти чистые бинты?

— Конечно, сеньор, — ответила она. — Я вернусь через минуту.

— Будем надеяться, что нет, — сказал врач. — Потому что, сеньора Франсеска, я хочу сказать вам кое-что до того, как приняться за перевязку.

— Не браните меня, сеньор Исаак, — сказала Франсеска. — Если б вы знали, под какой тучей я живу…

— Кое-что об этом я знаю, — бодрым тоном сказал Исаак. — И сегодня узнаю гораздо больше. Достаточно, чтобы прогнать эту тучу полностью и навсегда, уверяю вас.

— Сомневаюсь, — сказала Франсеска. — Это невозможно.