Визит дамы в черном

— Ольга Александровна, вас ведь никто не неволил выходить за него замуж!

— Голубчик, вы еще слишком молоды, чтобы понять меня. Да, я талантливая актриса, я делала сборы и могла себя содержать. Но что это была за жизнь? Вечные переезды, гостиницы с тараканами, ободранные провинциальные театры, наглые модистки, пытающиеся обобрать меня за свои кустарные, кое-как сшитые платья. И сколько я могла бы еще лицедействовать? Пять, десять лет… А потом? За гроши играть роли комических старух или бабушку главной героини? А на деньги Ведерникова я собиралась открыть собственный театр. Собственный! Не зависеть от дурака антрепренера и всех прочих дураков. Я бы сама могла ставить пьесы, а не только играть отведенные мне роли. Но старый скряга Ведерников никогда не дал бы мне денег на театр. Он лучше купил бы новую баржу, еще одну скобяную лавку или что-нибудь в этом роде… А что для него значило искусство? Мыльный пузырь. Он даже возражал, чтобы я продолжала хоть изредка появляться на сцене. Разбогатевший обыватель, в нем не было широты. Что он мог мне дать? Шубку, кольцо с брильянтом? При его доходах это крохи. А все деньги — в дело, в дело, в консервный завод, в мастерские, в магазины… Если и жертвовать, то не на театр, нет, на церковь, на монастырь, на богадельню для нищих старух. Мечтал отмолить свои грехи… Надеюсь, Бог зачтет ему его даяния. Дмитрий Степанович, в камере так холодно, пусть кто-нибудь передаст мне теплых вещей, хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь рваный платок. Ко мне никто не приходит, все от меня отвернулись… Попросите, чтобы Варвара навестила меня и принесла передачу. Конечно, она сердится за отца, но по-христиански…

— Ольга Александровна, «сердится за отца» — выражение к данному случаю неподходящее. Человек не сердится за убийство родителей, он испытывает гораздо более сильные и сложные чувства к убийце.

— Можно подумать, она любила отца! Она всегда ненавидела его, теперь она свободна, богата и сама себе хозяйка. Без лицемерия она должна быть мне благодарна!

— Ольга Александровна, мне страшно вас слушать. На сегодня допрос завершен. Я распоряжусь, чтобы вам передали все необходимое.

Возвращаясь домой, Колычев проходил мимо Никольской церкви. Служба давно кончилась, но в церкви горел неясный свет и раздавались какие-то страшные, похожие на вой звуки. Дмитрий быстро перекрестился и вошел в храм. В пустой церкви на полу возле мраморной плиты с именем Савелия Ведерникова лежала Варвара и плакала. Колычев шагнул к ней, но кто-то тронул его за рукав. Это был старичок священник.

— Не мешайте ей, сын мой. Страдание и покаяние облегчают душу, ибо сказано: «Даждь ми, Господи, ум, да плачуся дел моих горько».

Петр с интересом наблюдал, как Митя складывает в плетеную корзинку разные разности: пуховую шаль, дорогое туалетное мыло, печенье в жестяной коробке, шоколад «Эйнем», гребень, полотенце…

— Это для кого же?

Дмитрий смутился.

— Да вот, Ольга Александровна просила, чтобы ей кто-нибудь принес передачу. А кто ей понесет?

— Митя, ты жалеешь убийцу? Или остаешься поклонником ее таланта?

— Немного жалею, погубила она себя. А передачу отнесу по-христиански, как она выразилась.

— Да, история, конечно, невероятная! Вот тебе «гений и злодейство»: на сцене блещет всеми гранями таланта, а в жизни — хладнокровная жестокость и самые пошлые рассуждения, чтобы оправдать себя хотя бы в собственных глазах. Знаешь, Дмитрий, я задумал криминальный роман на этот сюжет, назову просто, например, «Провинциальная драма».

— Ого, даже роман! Тебе недавно была противна мысль о скромных газетных статьях на эту тему.

— Вечно тебе нужно поддеть. Не каждый день становишься свидетелем подобных историй. Только не знаю, хватит ли таланта описать характеры — жизнь всегда сложнее того, что ляжет на бумагу.

Варвара Ведерникова, унаследовав состояние отца, довольно толково продолжила его дело. Забастовки декабря 1905 года, прокатившиеся по всей России, почти не коснулись ведерниковских предприятий. Варвара Савельевна смогла найти с рабочими общий язык. Никто не бастовал, все жалели молодую хозяйку, которую сами недавно просили возглавить фирму отца. Ей, сироте, и так нелегко, беспорядки начнутся — махнет на все рукой да и уйдет. А от дела Ведерниковых, почитай, весь город кормится…

Как и отец, Варвара Савельевна много денег тратила на нужды благотворительности — ее тщанием в Демьянове появилась городская библиотека, новый театр, реальное училище для мальчиков, приют с ремесленными классами для детей неимущих родителей. Договорившись с несколькими демьяновскими купцами, Ведерникова создала акционерное общество, профинансировавшее строительство железнодорожной ветки до города.

Внешне она очень изменилась — погасли глаза, пожелтели и обтянулись скулы, заострился нос. Улыбка очень редко появлялась на ее лице, но и слез она старалась не показывать посторонним. Одетая в простое черное платье, со старушечьим пучком, в который безжалостно подбирались ее красивые пышные волосы, Варвара казалась старше своих лет. Она ежедневно, как и отец при жизни, обходила свое сложное хозяйство — завод, мастерские, склады, лавки, стараясь проконтролировать каждую мелочь.

В огромном доме Ведерниковых, куда дочь покойного хозяина смогла вернуться после ареста мачехи, совсем перестали бывать люди — деловых просителей Варвара Савельевна принимала в конторе, а в гости к себе никого не звала. Только в двух комнатах старого особняка топили печи — в спальне хозяйки и в кабинете. Здесь Варвара и жила. Остальные комнаты — комната отца с засохшими пятнами крови на ковре, гостиная с белым роялем, парадная столовая с огромным столом, рассчитанным на множество гостей, танцевальный зал с наборным паркетом — стояли заброшенные и запертые на ключ…

Поддерживая связь с Верховским и его друзьями, Варвара Ведерникова помогала деньгами социалистам-революционерам, но, узнав, что на ее пожертвования был подготовлен террористический акт, повлекший жертвы, всякую помощь им прекратила и зачастила в церковь. Теперь Варвара, как когда-то отец, вставала в четыре утра, чтобы успеть отстоять раннюю заутреню, прежде чем начнется круговерть дел… Замуж она так и не вышла, слишком много сил и времени забирала отцовская фирма.

Дмитрий Колычев опубликовал несколько статей в научных журналах, где обосновывал важность использования дактилоскопии в расследовании преступлений. В России он был не единственным сторонником нового метода. В 1906 году циркуляром Главного тюремного управления было введено обязательное дактилоскопирование всех преступников, попадавших в тюрьмы, а с 1908 года дактилоскопические картотеки начали составлять в сыскных отделениях.

Ольга Александровна Волгина бесславно закончила свою жизнь на Сахалинской каторге в 1912 году.

Пятна на совести

Глава 1

Наступили долгожданные Святки. В уездном волжском городе Демьянове время от Рождества до Крещения превращалось в сплошной многодневный праздник, широко отмечавшийся всеми горожанами, почитавшими старинные традиции и обряды.

После парадной рождественской обедни принарядившиеся демьяновцы обходили дома друг друга, обмениваясь торжественными и скучными поздравлениями. В каждом доме гостей, явившихся с мороза, усердно потчевали горячительным, так что постепенно всех охватывало самое искреннее и бесшабашное веселье. Душа разворачивалась во всю ширь и просила настоящего праздника.

По городу носились тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжали по крепкому снегу санные полозья, заливались гармошки, горели костры, плясали цыгане, в предместьях от дома к дому ходили толпы ряженых, в богатых особняках устраивались званые вечера. Непривычное оживление вносили студенты, юнкера и корнеты, съезжавшиеся из столичных и губернских городов на праздники к родителям.