Свиток фараона

Али ибн аль-Хусейн в тот же день в сопровождении тех же двух охранников отправился пароходом в Луксор.

С того момента как Нагиб и Омар расстались, прошло уже семь дней, семь довольно бесцельных дней, если не принимать во внимание того, что Омар узнал: леди Доусон — агент английской секретной службы. Он сидел на хвосте у двух англичан с парохода, но и это не принесло никаких результатов. Надежда, что на их пути где-нибудь возникнет профессор Хартфилд, не оправдалась. При этом он твердо рассчитал, что когда леди Доусон и оба англичанина на третий день отправятся в Долину царей, то по пути остановятся в доме Картера и вместе с ним пойдут по крутой тропе над утесами. Омар побежал снизу по мощеной дороге, хотя она была вдвое длиннее, но тем не менее успел вовремя. Издалека он увидел, как Картер, держа в руке большой план-чертеж, обвел что-то карандашом. К тому же резкие жесты археолога свидетельствовали о его возбужденном состоянии: казалось, он пытался убедить собеседников в чем-то невероятном.

Держа в руках узловатый посох, с какими обычно ходят феллахи, Омар приблизился к ним, помахал рукой и дружелюбно поздоровался. Между тем он пытался уловить из их разговора хотя бы несколько слов. Но то, что он услышал, разочаровало его: они говорили не об Имхотепе. В основном речь шла о каком-то неизвестном фараоне, имя которого Картер обнаружил на глиняной печати, чаше и одной деревянной шкатулке. Леди Доусон с изящным зонтиком от солнца и двое агентов в широкополых шляпах не обращали внимания на странного соглядатая, вероятно полагая, что человек такого низкого положения едва ли знает английский язык. Так Омар, усевшись отдохнуть на камень, узнал, что лорд Карнарвон, по заказу которого Картер проводил раскопки в Долине царей, был баснословным скрягой. Он только и ждал, как бы побыстрее и с наименьшими затратами добраться до сокровищ, и ни во что не ставил науку. И Картер уже несколько раз задумывался над тем, чтобы бросить это предприятие.

Из этой беседы Омар понял, что Картер обладает эксклюзивной информацией, которой он поделился с леди Доусон и агентами и о которой лорд Карнарвон не должен был знать. Поскольку разговор шел не о гробнице Имхотепа, то имя Хартфилда, ключевой фигуры в этом деле, не было упомянуто ни разу. Достойным внимания Омару показалось лишь то, что, по словам агентов, на следующей неделе Картер их сможет найти в гостинице «Мена Хаус» в Каире. Из того, что Омар услышал, он сделал вывод, что на этом действия английской секретной службы в Нижнем Египте прекращаются. Он решил удалиться, прежде чем успеет вызвать подозрение, и на следующий день отправился на почтовом пароходе в Каир.

В номере гостиницы «Роял» Омар завалился на кровать и стал думать. Он следил за двумя агентами, надеясь, что они выведут его на след профессора Хартфилда. Но здесь, в Луксоре, он отдалился от цели больше, чем когда бы то ни было. Да, Омар начал сомневаться, правильно ли он понял подслушанный разговор на корабле. Может быть, увлеченность поисками профессора довела его до такого состояния, что он уже не мог отличить фантазии от реальности? От этой мысли в нем закипела злоба. Он злился на самого себя, злился за то, что не смог удержать в узде мысли и эмоции.

«Аллах акбар» — велик Господь — было нацарапано на противоположной стене серого цвета, которая обратила на себя внимание запущенностью. А под этой надписью какой-то европейский путешественник красивым почерком вывел признание в любви неизвестной Джейн и дважды подчеркнул это имя. Рисунки человечков перемежались с изображениями животных, которые можно было встретить в иероглифических надписях царских гробниц по ту сторону Нила. Разумеется, здесь были и всевозможные пошлости, среди которых Омар обнаружил особенно смешную: изображение пениса, которое больше походило на шестизарядный револьвер, чем на половой орган египтянина. Какой-то постоялец нарисовал его красным карандашом и оставил комментарий: «Ма’алеш» — что бы это значило?

Омар впал в уныние. Ему стыдно было ехать в Каир и появиться перед Нагибом без видимых результатов. А о судьбе своего друга Омару ничего не было известно. Он даже подумывал, не использовать ли эту возможность, чтобы освободиться от щупалец «Тадамана». Эта мысль не давала ему покоя: когда еще выдастся такой удачный случай. Но через некоторое время Омар сообразил, что, если он знает столько информации об этой организации, его не оставят в покое. А последствия будут плачевными: за ним начнут гоняться как националисты, так и британцы.

Поэтому Омар вернулся в Каир, где обнаружил пустую квартиру, что сначала его обеспокоило. На столе он нашел записку со странными каракулями, но так ничего и не понял. Только после того, как прошло двое суток, а Нагиб так и не появился в квартире, Омар решил отправиться на его поиски. В кофейне «Роял» он не смог получить ответы на свои вопросы. Официант, который, словно эквилибрист, совершенствовал свое искусство, перенося латунный поднос с чашками над головами посетителей, сообщил, что уже давно не видел Нагиба, а человека по имени Али ибн аль-Хусейн он вообще не знал.

Целый день Омар бесцельно бродил среди скопища домов. Каир не только приводил его в замешательство, но и нагонял страх: шумные толпы людей, бездельники, которые не знали другого ремесла, кроме воровства, голодные дети, протягивающие тонкие ручонки, чтобы получить подаяние, босоногие, замотанные в паранджу старухи, несущие гигантскую поклажу на голове, британские солдаты в униформе и среди всего этого — повозки, запряженные ослами, торговцы с высокими тачками, фыркающие и грохочущие автомобили, бездомные лающие псы и много кошек. Кошки с тусклой сбившейся шерстью и грязные, загаженные улицы, на которых они жили… Омар хотел покинуть этот город как можно скорее, хотя сам не знал почему.

Поздно вечером он вернулся в квартиру в безликом здании на безымянной улице. Надежда обнаружить Нагиба или какие-нибудь его следы не оправдалась. Вместо этого Омар нашел записку, которая так и лежала на столе с тех пор, как он вернулся, но до этого он не обращал на нее особого внимания.

Путаные линии, когда он на них долго смотрел, превратились в своего рода план города. И хотя на листке бумаги ничего не было написано, Омар узнал на плане площадь Салах эль-Дин, мечеть султана Хассана и слегка искривленную линию шариа Ассалиба, буквально в двух шагах от которой был расположен его дом. Крест на сплетении улиц обозначал что-то особенное.

На следующее утро Омар с планом в руках отправился в путь. Он не мог представить, куда заведет его этот клочок бумаги, по крайней мере, Омар надеялся встретить Нагиба по пути, но какая-то неведомая сила влекла его к месту, отмеченному крестом.

Это было одно из тех странных совпадений, которое называют судьбой и в результате которого остается только стоять и качать головой, не веря своим глазам.

Омар остановился перед зеленым домом на безымянной улице. Это, как он понял, то самое место, которое он ищет. Омар подумал, что раз он уже так далеко зашел, то стоит постучать в дверь. У него не было ни малейшего понятия, что его ожидает внутри, — он лишь испытывал какое-то смутное предчувствие.

«Уж придумаю какую-нибудь историю, если что», — подумал молодой человек.

Дверь открыл слуга, смерил Омара оценивающим взглядом и резко, но не вызывающе произнес:

— Моего господина Али ибн аль-Хусейна нет дома. Что ты хотел?

Любого другого такая неожиданная встреча лишила бы дара речи или так запутала бы, что человек, заикаясь, убежал бы оттуда. Но Омар умел сохранять спокойствие и быстро реагировать в самых неожиданных ситуациях, что было одной из особенностей его характера.

— Я — друг твоего господина Али ибн аль-Хусейна, — ровным голосом ответил он. — Мы состоим в одном и том же обществе, если ты понимаешь, о чем я. Мне нужно с ним поговорить!

Зашифрованный намек вселил неуверенность в слугу, он совершенно не мог понять, на что намекал Омар, и вдруг его лицо просияло радушием и дружелюбием: