Музыка сфер

— Я сожалею. Норленд досаждал вам, — сказал он. — Назойливый пьяница. И иногда излишне болтлив. Интересно знать, какие секреты он поведал вам о нас всех?

Александр мечтал об этой встрече с той минуты, когда Персиваль рассказал ему про Гая, про его любовь к звездам и музыке. Теперь, когда эта минута настала, он расстроился, что был застигнут врасплох, когда слушал грязные сплетни Норленда.

— Мы беседовали о южных океанах, — сказал он, — и о звездах, которые видны там.

Молодого француза это, видимо, позабавило.

— Только и всего? И он не сообщил вам никаких секретов? Ну так это удовольствие вас еще ожидает. — Он положил руки на подлокотники кресла. — У Норленда есть собственные секреты. Когда-то он был священником — он вам не рассказывал? Но даже его жалкая сутана не могла до конца скрывать вожделения его плоти… — Гай умолк, и его лицо потемнело. — Порой я устаю от дураков, которыми моя сестра себя окружает. Все они следят за мной, и каждый воображает, будто мое спасение находится только в его руках. Норленд стареющий, похотливый прихлебатель, который бормочет о тьме и дьяволах, спрятанных в нем самом. Ральф и не человек почти, хотя в пре-данности ему не откажешь. Ну а Карлайн…

Он умолк, и Александр увидел, как судорожно пальцы молодого человека стискивают подлокотники.

— Что до Карлайна, — наконец продолжил Гай, — то он старается, чтобы моя сестра чувствовала себя счастливой. И говорить больше не о чем. Хотя я мог бы добавить, что его изуродованная спина привлекает ее не меньше его красивого лица. Она притягивает подобных людей, как огонек лампы — ночных бабочек, и с такой же легкостью губит их яркостью своего пламени. — Он улыбнулся, глядя на сестру, но под его словами и улыбкой как будто крылось горькое ожесточение. Он снова молниеносно повернулся к Александру. — Но вы пришли сюда не для того, чтобы слушать подобное. Я знаю, ваш ум занят куда более важными материями. Мне говорили, вы тоже верите в нашу звезду. И говорят даже, что вы ее видели. И теперь я хотел бы сам услышать это.

Александра поразило то, как Гай, совершенно незнакомый человек, столь скоро ему доверился. Если бы только Норленд не напоил его! Он лихорадочно собрался с мыслями.

— Два года назад, — начал он, — я две ночи подряд видел небесное тело, которое вполне могло бы оказаться этой пропавшей планетой.

Гай обрадованно закивал.

— Но затем, — продолжал Александр, — Луна стала слишком яркой, и когда открылась возможность вновь заняться поисками, тело это уже слишком приблизилось к Солнцу и стало невидимым. С тех пор мне не удавалось его найти.

Гай слушал с жадностью, его лицо было исчерчено тенями.

— Но вы, конечно же, не оставили надежду вновь ее увидеть?

Александр на миг поднял глаза к усеянному звездами небу.

— Нет, — ответил он, покачав головой, — разумеется, нет.

— Я ее тоже видел, — выдохнул Гай и коснулся локтя Александра. — Я покажу вам мои цифры. Я видел ее два месяца назад и наблюдал ее движение всю ночь. Я изучал эти цифры, но один я разобраться в них не могу. Мне нужна помошь опытного математика, такого, как вы. — Его пальцы стиснули рукав Александра, а глаза потемнели от силы его страсти. — В Париже, — продолжал он, — я часто беседовал с де Сароном. Он верит, что тоже видел ее. Но завистники предали его, а враги отправили на гильотину.

Отпустив рукав Александра, он допил свое вино. Александр сказал:

— Я крайне сожалею…

Гай хмурился, глядя вниз на свои пальцы, стискивающие рюмку. Он отставил ее.

— Де Сарон был моим другом. Должно быть, ему было страшно. Знаете, я часто задумывался, каково это — принять такую смерть. Вы, наверное, полагаете, что она должна быть быстрой, ведь так? Но очевидцы говорят, что боль в миг казни столь велика, что лишившееся тела лицо искажается мукой агонии, а каждое нервное окончание обезглавленного тела вопиет о собственной маленькой смерти.

Он стиснул руки на столе в кулаки с такой силой, что костяшки побелели.

— Гильотину изобрели как гуманный инструмент для казни преступников. Но возможна ли вообще гуманная смерть, мирный конец мукам жизни? Я думал об этом так часто… — Он снова сжал локоть Александра дрожащей рукой. — Времени мало. Вы не посмотрите мои записи и не попробуете проложить ее путь на звездной карте? На этот раз она должна, она должна находиться в моем достижении: Я должен ее найти! — Голос его стал пронзительным, почти отчаянным.

Внезапно он вскочил и начал расхаживать взад-вперед в страшном волнении. Потом повернулся к Александру и попытался вновь улыбнуться, но его лицо стало совсем бледным, будто выбеленное светом звезд.

— Я, конечно, говорю о Селене, — сказал он. — О планете, которая ускользает от нас всех. Но иногда она представляется мне женщиной с ее обманами и хитростями.

Александр почувствовал, как холодеет его кровь от странных слов Гая, от мучительного напряжения на его лице.

— Я начну работать немедленно же, — сказал он поспешно. — Но это может потребовать времени.

— Времени у нас нет. — Гай приходил во все большее возбуждение, уставившись в небеса диким взглядом. — Звезды скапливаются, собираются воедино, разве вы не видите?

Александр вновь перепугался, увидев, как молодой француз словно смотрит, не видя, тыча пальцем в необъятность ночного неба.

— Гай, — умоляюще сказал он, кое-как поднявшись из-за стола. — Мне кажется, вы утомились. Прошу вас, успокойтесь…

Гай бешено обернулся к нему, и Александр с ужасом увидел, что в уголке его рта клубится пена и стекает по подбородку.

— Они все следят за мной, все они. Морской Краб, Пресепе [15]… вы ее знаете? Знаете про ее яд? В летние ночи она прячется от меня, но я знаю, что она там, чуть ниже горизонта, выжидает, чтобы ухватить меня своими клешнями, едва наступит осень… Да-да, Пресепе следит за мной, но я возьму над ней верх, раздавлю пятой, как Геркулес раздавил…

Александру казалось, что Гай бредит. Он отчаянно искал глазами помощи и испытал неимоверное облегчение, заметив, что к ним быстро направляется Ротье.

— Послушайте, Гай, — сказал доктор спокойно, — вы здесь простудитесь, если не оденетесь потеплее. Пойдемте со мной ненадолго в дом. Идемте же! — И он взял молодого человека за плечо.

— Нет! — Гай яростно сбросил руку Ротье. — Не прикасайтесь ко мне… — Он продолжал пятиться, пока не оказался в нескольких дюймах от низкого парапета. За спиной у него манила головокружительная чернота.

Внезапно Августа оказалась рядом с братом.

— Доктор прав, Гай. Вернись ненадолго в дом. Если хочешь, я приду к тебе. Ты устал.

Гай уставился на нее, словно не узнавая. Она была теперь без чепчика, и ее коротко подстриженные ненапудренные волосы отливали алостью в лучах тусклых ламп, которые мерцали вдоль низкого парапета. Гай протянул к ней руку.

— Твои волосы, — прошептал он. — О, твои чудесные волосы…

— Гай, пойдемте со мной, — резко сказал Ротье, бросив на Августу предостерегающий взгляд. Гай уставился на доктора почти с ненавистью, потом повернулся и начал медленно спускаться по лестнице. Доктор следовал за ним.

Августа встала рядом с Александром. С непокрытой головой, плотно кутаясь в бахромчатую шаль от поднявшегося ветра, в порывах которого дрожали и сверкали огоньки ламп.

— Бедный мосье Уилмот, — сказала она шутливо, но ее обычная дразнящая улыбка дрожала на ее губах почти как огоньки ламп на крыше. — Вас как будто ошеломили мгновенные перемены в разговоре моего брата. Неделями он спокоен, он мыслит ясно. И тут его вновь поражает болезнь, и вы сами видели, что происходит. Пьеру приходится давать ему успокоительное питье, но тогда рассудок моего брата затемняется по-иному.

— Но он выздоровеет? — спросил Александр, все еще не оправившийся после увиденного и услышанного.

— Да-да! Его недуг пройдет. Все проходит… — Ее голос замер. Тоскливый взгляд, казалось, устремился далеко-далеко, будто притянутый созвездием Сота Berenices [16]на западе. Скопление этих слабых звезд совсем затемняла яркость Арктура поблизости. Внезапно Александру на память пришла легенда о Беренике. Он вспомнил, как египетская царица отрезала свои прекрасные волосы в дар Юпитеру, чтобы спасти любимого человека. И вот Августа. С отрезанными волосами. В горе. Может быть, она хочет дать ему понять что-то?