Прости грехи наши

На улицах Драгуана не было ни души. Старик закрыл окошко, и на его лице появилось раздражение. Он уже несколько недель ждал приезда одного очень важного для него человека, но этот человек вряд ли мог приехать на таком коне.

Епископ хотел было позвать кого-нибудь из своих людей, однако звук поспешных шагов за дверью остановил его. Вошел Шюке, который на этот раз выглядел жизнерадостным и бодрым, как примерный солдат.

— Прошу прощения, ваше преосвященство…

Монах вошел в келью, не дожидаясь разрешающего жеста епископа.

— Только что приехал незнакомец, и он настаивает на встрече с вами.

— Да? Неужели это наш новый?..

— Нет, ваше преосвященство, — перебил его Шюке. — Это какой-то незнакомый человек. Он хочет встретиться с вами немедленно. Он не назвал мне своего имени.

Голос викария срывался от возбуждения. Это стечение обстоятельств казалось ему удивительным: суровость нынешней зимы, ранний утренний час, а тут еще…

— А каков он из себя — этот приезжий? — спросил епископ.

— Человек высокого роста, ваше преосвященство. Просто великан! Я не разглядел его лица. Он с головы до ног укутан в длинный промокший плащ.

Из-за необычной внешности незнакомца Шюке казалось, что его появление — это некое предзнаменование.

Акен, похоже, не был так поражен, как его викарий. Он еще раз подумал о том, что так долго ждал этой зимой приезда вовсе не какого-то странного незнакомца. К тому же этот внезапный визит не предвещал ничего хорошего.

— Пусть пройдет в большой зал, — сказал епископ. — Мы примем его с почестями, с какими встречаем людей, приехавших издалека.

Монах покачал головой, почему-то довольный тем, что ему кое-что известно о намерениях незнакомца.

— Нет, нет, ваше преосвященство. Это человек предупредил меня, что не нужно никаких церемоний. Он очень торопится, и единственное, чего он хочет, — немедленно встретиться с вами.

Епископ пожал плечами.

— Ну если он так хочет, пусть идет сюда. Не так часто встретишь дворянина, не обращающего внимания на условности…

Шюке исчез. Епископ повернулся к своему столу, закрыл чернильницу и аккуратно сложил все лежавшие на столе манускрипты в большой деревянный сундук. На столе не осталось ничего, кроме нескольких отдельных листков самого безобидного вида.

Вскоре епископ услышал звук тяжелых шагов в коридоре. Он высвободил из складок своей шубы нагрудный серебряный крест, соответствующий его чину.

Таинственный посетитель шел вслед за Шюке. Монах не соврал: незнакомец был просто великаном. Он был укутан в темный мокрый плащ, скрывавший и его руки, и лицо (оно было прикрыто капюшоном). Бедный монах, ошеломленный гигантским ростом этого человека и стуком его подбитой железом обуви об пол, не решался произнести ни слова.

Подойдя к двери кельи епископа, монах тихонько постучал в нее и, дождавшись разрешения войти, открыл дверь. Незнакомец подошел к Акену, не произнося ни слова и не открывая своего лица.

— Оставьте нас, Шюке, — сказал епископ. Викарий поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Он бегом спустился в трапезную, находившуюся на первом этаже, возле главного входа. Там его ждали братья Абель и Мео — еще двое монахов епископской резиденции. Они сидели за столом. Мео, дородный краснолицый человек, явно нервничал. Абель, самый старший из них, лучше умел держать себя в руках, но и он казался обеспокоенным…

Как только пришел Шюке, они начали вполголоса расспрашивать его о незнакомце.

— Он, несомненно, посланник из Жеана или прибыл от викарных епископов, так ведь? — предположил Мео.

После того как в прошлом году в Домине были найдены трупы, его преосвященство Акен обращался за помощью в архиепископство в Пасье, но на все свои просьбы получил отказ. Тогда он обратился за помощью в инстанции Жеана. Результат был примерно тем же: ему даже не соизволили ответить. Три письма, направленные епископам и оставшиеся без ответа, окончательно лишили его надежды на то, что произошедшее у реки Монтею событие удастся расследовать с посторонней помощью.

— Возможно, они просто не торопились и направили сюда этого гонца лишь после того, как обсудили все обстоятельства дела, — добавил Мео. — Ведь наверняка человек, прибывший на такой лошади, скрывает под черным плащом сутану и выполняет важное поручение.

Товарищи Мео, однако, не согласились с этим.

— А может, это просто старый знакомый епископа, приехавший навестить его после долгих лет разлуки, — предположил Абель.

Но и это соображение не получило поддержки монахов. С момента своего приезда в епархию в 1255 году Акен никогда ничего не рассказывал о своем прошлом. Приехал ли он из Парижа или же был дьяконом где-нибудь на севере? А может, был епископом в какой-нибудь другой провинции? Никто ничего об этом не знал. В Драгуан очень редко приезжали знатные дворяне и высокопоставленные церковники, от которых можно было бы что-то узнать о жизни епископа. За тридцать лет непрерывного пребывания Акена на должности местного епископа прихожане так ничего о нем и не узнали, тем более что его преосвященство никогда не получал никакой корреспонденции из-за пределов епархии, не считая постановлений архиепископа Фужероля и примаса Пасье. За все эти годы Акен ни разу не покинул своей епархии и никто никогда не приезжал к нему в гости. В жизни Акена, казалось, никогда не было ничего, что не имело бы отношения к этой епархии.

Однако этот человек обладал талантами, обычно не свойственными епископу. Он знал множество удивительных историй, и невольно возникало предположение, что он много путешествовал или же общался с заграничными торговцами. Он показывал женщинам, как нужно промывать шерсть, получать более густое масло и изготавливать пряжу так, как это делают во Флоренции; он знал новые способы изготовления свечей с использованием смолы и танина; под его руководством была построена небольшая водяная мельница — знаменитое изобретение северных стран, позволяющее без особых усилий молоть зерно, превращая его в муку; он даже учил женщин стирать белье. И наконец, именно по его предложению стала применяться упряжь новой конструкции, позволившая в три раза увеличить тягловую силу тщедушных лошадок крестьян Драгуана, что эти самые крестьяне восприняли как настоящее чудо. По инициативе епископа строились мосты, прокладывались дороги, осушались болота, а в кузнице изготавливался всевозможный инвентарь.

Его энергия и железный характер создали ему хорошую репутацию. А для местных суеверных крестьян репутация человека значила даже больше, чем то, что этот человек представлял собой на самом деле.

Находясь на первом этаже, брат Шюке просто сгорал от любопытства: ему очень хотелось подслушать разговор приезжего с епископом. Он подошел к лестнице и напряг слух, но безрезультатно.

Из троих монахов он был самым нетерпеливым. Приехав в Драгуан лет пятнадцать назад, Шюке вскоре стал тяготиться монотонностью жизни в этом захолустье. Он был еще сравнительно молод и мечтал о более насыщенной событиями жизни. Мертвецы, найденные в реке Монтею, лишь слегка нарушили патриархальный покой этих мест. Быть может, приезд этого незнакомца положит начало каким-нибудь новым интересным событиям?

— Мне не очень верится в то, что ты говоришь, — сказал он Абелю, вернувшись в столовую. — Вряд ли это обычный визит вежливости. Человек в здравом уме не поехал бы по такой погоде к нам, в Драгуан, если бы у него не было какого-нибудь важного поручения!

Епархия Драгуан была одной из самых удаленных в королевстве. Ее название зачастую либо пропускалось, либо зачеркивалось на административно-территориальных картах. Когда Жорже Ажа, предшественник Акена, покинул свой пост, который он считал не очень-то «хлебным», местным верующим и их приходским священникам пришлось ждать нового епископа целых три года. Никто — ни знать, ни местные монастыри — не интересовался этой бедной епархией. Хотя ее территория охватывала три долины, в ней насчитывалось не более восьмидесяти крестьянских дворов, разбросанных среди непролазных болот и непроходимых лесов. Подвластная Акену территория представляла собой малонаселенные и неплодородные земли, которые было очень трудно обрабатывать. Никто из знатных семей королевства не хотел платить монарху подати за право присоединить эту неприбыльную и невыгодную для военных действий территорию к своим владениям. Драгуан был одной из тех немногочисленных областей, у которых не было своего феодала. Местным крестьянам не было кому присягать в верности, не было кому платить поземельный оброк или другие подати и не было войска, в котором им нужно было бы служить. Эта провинция была юридически ничьей, а ее жители не были вилланами, [15] оставаясь свободными крестьянами.