СУРОВАЯ ГОТИКА

Официально никто донесений или рапортов не писал ни в парткомы, ни в органы, ни еще куда. Но слух рос и ширился – травят враги легендарного комдива, хотят извести легенду Гражданской, а власти и ухом не ведут – доблестное НКВД бездействует, а может и попустительствует. Одно дело слух среди бабушек на лавочке… А тут – среди таких уважаемых и властью наделенных людей. Головы главврачей летели как головы басмачей в гражданскую. Деева перевозили из госпиталя в госпиталь, из больницы в больницу. Лучшее медики за его здоровье боролись – как комиссары за победу коммунизма. Лучшие лекарства ему привозили. Самого Баева высокие покровители пристраивали несколько раз с какими-то формальными поручениями в дипломатические и военные группы, выезжавшие в Германию, Испанию и Францию. Хотя все знали, что он ездит за заграничными лекарствами для папаши. Ряды соратников и друзей комдива Деева из рядов червонного казачества и красноконников по понятным причинам изрядно поредели сперва в тридцать шестом, потом еще в тридцать седьмом, но посетителей у него в палате меньше не стало – просто их состав изменился. И слух о том, что комдива травят то ли враги Родины, то ли враги личные, не только не стихал, а напротив ширился. А чему удивляться – еще живые соратники отца вели Баева в высокие кабинеты, а новые покровители – в еще более высокие. И Сашины стройные ноги в мягких сапожках, сшитых по заказу в ателье Главного Управления, переступали все более и более высокие пороги, а безутешные сыновние слезы утирали крахмальными платками все более и более влиятельные руки. Потому что Саша ничего не просил. Просто горем делился. И ему охотно помогали. Просто удивительно охотно. Даже извлекли из застенков трех китайцев из личной охраны врага народа Якира. Этих двух китайских охранников и китайского лекаря совершенно официально прикомандировали Деева лечить и сторожить от происков врагов. Но и сам Баев так и продолжал каждый день в больницу наведываться, даже к экзаменам прямо там готовился.

Да – учеба Саши Баева вообще отдельный разговор. Занятий он, как уже сказано, не посещал. Но учился исключительно на «отлично». Профессора и преподаватели рангом пониже, в один голос студента Баева хвалят и о способностях его мнения самого высокого. А все от того, что Баев действительно много занимался. Не только книжки читал – но и возродив старинную практику, брал частные уроки. Причем факта этого даже и не скрывал – советовался с преподавателями и знакомыми к кому ему лучше обратиться. По специальности в основном со старенькими – отставными царскими профессорами занимался.

Уроки Баев брал не только по программе своего факультета – но еще и французский учил под руководством бывшей дворянки и фрейлины императорского двора, уроки верховой езды получал от камергера его императорского величества. Еще прежнего императора – Александра. Занятный старикан, под сто лет, а бодрый и общительный – Прошкин лично с ним разговаривал. Так вот, этот старикан Баева называл не иначе как «учтивым юношей», ценящим лошадей и очень хвалил его аристократическую манеру выездки и безупречный французский. Само собой Баев учил немецкий – с немцем, английский с англичанином, арабский с – арабом – все трое в Коминтерне переводчиками работают. Испанский – с известным испанским коммунистом. А еще неугомонный Баев брал уроки актерского мастерства у знаменитого актера МХАаТа, уроки рисования – у почтенного графика, члена Академии Художеств, ну и так далее…

У Прошкина целый список этих людей имеется. То есть учиться Баев любил. Даже изучал какой-то таинственный старинный язык под названием, – Прошкин сверился со своими записями – САНСКРИТ…

Прошкин человек прямой – и наговаривать напраслину ни на кого не будет. Пусть даже у человека и каблуки на сапогах, и серьга в ухе. Прошкин два часа убил, беседуя с медицинским персоналом в госпитале, где провел последние несколько месяцев и скончался комдив Деев. Баев действительно был хорошим сыном и проводил много времени у койки отца. Не только за медперсоналом присматривал, но и пот со лба вытирал, постели менял, и газеты вслух читал, и с ложки кормил. Баев никому не доверял отеческого здоровья! В последние дни просто от Деева не отходил. Хотя посетителей у комдива Деева даже на смертном одре хватало, да еще каких именитых! Так что общественность ждала пышных похорон почившего героя на самом знаменитом столичном кладбище.

Но когда товарищ Деев умер, а случилось это в самом начале нынешнего апреля, Саша настрочил письмо, суть его такая – в связи с тяжелым экономическим положением в стране, прошу похоронить моего отца – как он сам – простой кавалерист – конноармеец того хотел бы – без всяких торжеств и почестей, в его родном городе Н… На чье имя адресовался? Семен Михайловича Буденного. Семен Михалыч – человек добросердечный, на следующий день Сашу Баева лично принял, облазал в обе мокрые от слез щеки, в общей сложности два часа проговорил с ним – вспоминал легендарное прошлое, и даже сам смахнул сентиментальную слезинку. Дал Саше и специальный холодильный вагон, и специальный гроб, и даже маневровый паровоз – благо не далеко. И торжества запретил. Некролог был только в «Красной звезде». И, конечно же, устную просьбу Саши – направить его, Баева Александра Дмитриевича, на работу в город Н. в связи с тяжелым состоянием здоровья проживающего в Н. дедушки тоже удовлетворил. Схоронили Деева в Н. тихо и неприметно. Вот такая история.

– Не складная получается у тебя Прошкин история, – покачал головой Корнев.

– Это почему?

– Да сам подумай, – Корнев разлил остаток водки для ясности мышления, – был бы ты, Прошкин, – агентом империализма и затеял убить героического комдива, – Прошкин изо всех сил протестующе замахал обеими руками, – я просто для образности, – успокоил его начальник и продолжил:

– Так вот – решил ты уничтожить героя. Отравить. Подсунул ему пилюлю ядовитую – благо он в больнице. Но не тут то было – вылечили комдива. Ты опять за свое – теперь в шприц яду набрал и укол сделал. Но и тут промашка – снова вылечили комдива, да еще и охрану к нему приставили! А ты снова за яд.

Прошкин почесал затылок:

– Ну почему снова за яд? Что револьверов нет у врагов? Или холодного оружия? Да и в окно палаты можно вытолкнуть. Вон, мужики в Москве рассказывали – бывшего белого генерала Краснова – вообще струной от рояля в Париже удавили…

Корнев грустно кивнул:

– Вот и я о том же. То ли с ядом повезло Дееву – что за три года не подействовал. То ли с врагами – уж очень попались упертые.

– Я честно говоря, Владимир Митрофанович, – признался Прошкин, – вообще не могу понять – зачем травить человека который и так серьезно болен. Медработники в один голос говорят – не жилец он был, такого лечить – только лекарства народные портить…

– А чем Деев болел? – поинтересовался бдительный Корнев.

– Что-то с печенью у него было, и с кровью… – неуверенно промямлил Прошкин.

– Вот сразу видно, что ты Николаша – человек безнадежно здоровый! У каждого больного есть диагноз, в соответствии с которым назначения делают. Вроде воинского приказа – четкий и ясный. В нем и как болезнь называется и как ее лечить. А вот если диагноза точного нету – значит, горе – доктора попросту не знают, что у человека болит да что с таким пациентом делать, – во время этой познавательной речи Прошкин виновато потупился – он действительно был физически крепким и болел всего один раз – в раннем детстве, корью.

– Виноват, Владимир Митрофанович, не доглядел… – согласился со справедливой критикой начальника Прошкин.

– Так вот, Николай, догляди – что за диагноз был у героического Деева – это раз, два разузнай – когда и как он хворать начал – поспрашивай товарищей его боевых – но не командиров – комиссаров, а просто бойцов из его частей – кто-то ж да должен помнить. Да – в-третьих, что за дедушка такой у этого Баева и из какой коробочки он выпрыгнул?