Снадобье для вдовы

— Странные фокусы наша память порой вытворяет с нами, — мягко отозвался Улибе. — Ваше лицо мне знакомо, а что касается трагического происшествия… что ж, оно уже в прошлом.

— Я не удивлен. Такое мирное спокойное утро! И страшная внезапная смерть! — он покачал головой. — Я много раз был свидетелем чьей-то смерти, но гибель Паскуаля Робера причинила мне необыкновенную боль. Я потерял сон на несколько дней.

— Я как раз хотел поговорить с вами о смерти моего друга.

— Со мной? — переспросил Луис Мерсер.

— С вами и многими другими людьми, — ответил Улибе. — Не обращался ли к вам в недавнем времени некий человек, желающий получить от вас сто су — в качестве возврата долга или платы за какую-либо услугу?

— Сто су? Какое это имеет отношение к смерти Паскуаля?

— Я знаю только, что связь есть. Возможно, вы просто не помните этого человека.

— Уверяю вас, сеньор Улибе, вряд ли я забыл бы человека, потребовавшего от меня такую сумму, — рассмеялся Мерсер.

— Вы никогда не берете в долг подобные деньги?

— Конечно, беру, — сказал Луис. — Каждый раз, когда приходит партия товара, я беру в долг примерно столько или иногда гораздо больше. Но это всегда происходит по плану. Не столь часто ко мне приходит незнакомец с улицы, чтобы потребовать небольшую сумму денег.

— Не спрашивал ли вас недавно о такой сумме какой либо незнакомый человек?

— Нет, — задумчиво произнес он. — Однако некоторое время назад со мной произошла забавная вещь. Некий незнакомец, с иностранным акцентом, настаивал на встрече со мной. Когда Катарина впустила его в дом, он внимательно оглядел меня, покачал головой, извинился за беспокойство и, не сказав больше ни слова, ушел.

— Как он выглядел? — спросил Улибе.

— Как выглядел? — переспросил Луис. — Ну… растрепанным. Одет в модные тунику и рейтузы, как слуга богатого господина, который переживает трудные времена. Туника была в грязи и разорвана в нескольких местах. Наверное, и рейтузы тоже.

— Он был высок? Толстяк?

— Невысокий. И скорее худой. Кажется, на лбу у него был шрам, так что, возможно, в прошлом он был солдатом.

— Не был ли он ранен в руку?

— Знаете, по-видимому, был. Удивительно, что вы об этом знаете, сеньор. Не желаете еще вина?

— Не буду больше отрывать вас от дел, мастер Луис, — сказал Улибе.

По пути домой Исаак зашел к Луису Видалю, торговцу мануфактурой, который специализировался на шелках и тонком полотне.

— Мастер Исаак, — сказал купец. — Рад вас видеть. Я только-только собирался послать за вами — так, пустяковое дело — а вы уже тут. Немного вина? — весело добавил он, наливая в бокалы вино и разбавляя его водой. — В такую жарищу постоянно хочется пить.

— Это так, — согласился Исаак. — Благодарю вас. А что за пустяковая проблема, которая вас беспокоит?

— Высыпание на руке, оно горит и чешется, — ответил тот.

— Со мной сейчас только малыш Джуда, — сказал Исаак, — который пока не научился отличать сыпь от собачьего укуса. Расскажите мне, как выглядит высыпание, и при необходимости я пошлю за Ракелью.

Он заверил купца, что пришлет ему соли, чтобы тот сделал успокоительные холодные ванночки для руки, а затем повернул разговор к тому делу, по которому он и пришел.

— Приходил ли ко мне кто-то за суммой в сто су? — переспросил Луис Видаль. — Коротко говоря, мастер Исаак, — да, приходил.

— Что вы можете сказать о нем? Почему он требовал деньги? Как его зовут? Как он выглядел?

— Он не назвался, мастер Исаак. Это был худой человек, с длинными руками и ногами, с немного угловатыми и заостренными чертами лица. Такой, знаете, крупный острый нос, запавшие щеки, низкий лоб, острые, но веселые глаза. Он мне скорее даже понравился. Он спросил меня, не интересуюсь ли я картами.

— Картами?

— Да. Он сказал, что он картограф и может составить мне карту местности, в которую я стремлюсь попасть. Я ответил, что никакие карты мне не нужны. Я не путешественник, а дороги, которыми я пользуюсь, знаю и без карт.

— Как он отреагировал?

— Он вежливо меня поблагодарил, сказал, что его ввели в заблуждение, и извинился, что отнял у меня время. Думаю, что он иностранец.

— Кастилец?

— Да.

Поскольку мастер Луис жил неподалеку от таверны Родригеса, Улибе направил свои стопы именно туда. Судя по шуму, доносившемуся из открытой двери, дело в таверне шло бойко, в это время многие работники заходили сюда подкрепиться перед тремя-четырьмя рабочими часами прохладным вечером. Он поднялся по лестнице и быстро нашел себе свободное место на краю длинного, стоящего на козлах стола.

— Что вам угодно? — спросила крупная красивая женщина, которая возникла рядом с ним столь бесшумно, что он даже не заметил, как она выходила из кухни.

— Вы хозяйка этого заведения?

— Меня зовут Ана, я жена Родригеса.

— Мне, хозяюшка, тарелку супа, вино и минуту вашего времени, — тихо произнес Улибе.

— Суп и вино принесут сейчас же, — так же тихо откликнулась он. — А мое время принадлежит только мне самой. Я не раздаю его направо и налево, и уж тем более не продаю благородным господам из дворца.

Она пошла на кухню и быстро вернулась, неся тарелку супа, пахнущего пряностями, и чашу вина.

— Тогда я не спрашиваю вас, а смиренно умоляю. В память о погибшем друге, — прошептал Улибе.

— Вашем друге или моем? — спросила она.

— Моем. Я говорю о Паскуале Робере. Человек по имени Мартин, впоследствии умерший от нагноившейся раны, искал некоего Луиса. Мне известно, что Мартин преследовал Паскуаля. Он следовал за ним от самой Кастильи. Мне также известно, что он его не убивал. А вот этот Луис может знать, кто и по какой причине убил Паскуаля.

— Я продам нужные вам сведения, — сказала госпожа Ана.

— Отлично, — пробормотал Улибе. — За сколько?

— За одну свечу, — ответила она. — Когда вы будете ставить свечку за упокой души Паскуаля, а он был добрый человек, поставьте еще одну за грешника по имени Баптиста.

— Клянусь, — сказал Улибе.

— Когда закончите с едой, заходите на кухню.

— Мартин появился здесь в субботу. Народу было много, помню, у всех было хорошее настроение. Он встал в центре таверны и сказал, что ищет какого-то Луиса — он точно не знал, какого именно — но этот Луис был человеком, которому был нужен определенный товар и который был готов выложить за него сто су. Ну, в зале сидело два человека с таким именем. С каждым у него состоялась долгая беседа. Один из них сейчас здесь. Рыжеволосый, с небольшой лысиной на макушке, довольно крупный, хоть и помельче вас, сеньор. Стоит ли мой рассказ свечки за упокой души Баптисты? — она с вызовом посмотрела на него, а он тут же кивнул.

— Сударыня, ваш рассказ вполне стоит не только свечи, которую я обязательно поставлю, но и мессы, которую закажу за упокой его души. Спасибо. — С этими словами он выскользнул из кухни и сел на свободное местечко рядом с рыжеволосым Луисом.

— Раз уж вы спросили, — сказал Луис, — должен признаться, что разговор был довольно странным. Этот Мартин подсел ко мне и спросил, не тот ли я Луис, который хочет заплатить сто су за то, что написано на клочке бумаги. Я ответил, что если и существует запись, за которую я готов заплатить, то это должен быть пергамент.

— А он что в ответ?

— А он сказал, что не важно на чем записано. Что это своего рода информация. Информация, благодаря которой я получу то, чего очень хочу. Видите ли, сеньор, — продолжал он, — вы, наверное, не знаете, но я мясник. Хороший мясник. Мой хозяин умер, а наследников у него не было, я хочу получить лицензию на открытие своего собственного магазина в том же помещении. Его лицензия все еще действительна, понимаете. И я заплатил бы сто су любому, кто помог бы мне ее достать, — закончил он, откидываясь назад и качая головой.

— И вполне естественно, что, поскольку вы постоянно думали о своей лицензии, вы решили, что он говорит именно о ней, — сказал Улибе. — Понимаю.