Средство против шарлатана

— Нет, госпожа. Но один из них сказал, что он стражник, и это правда. Я его знаю. Другой просто открыл дверь и забрал ее. Она вышла из кухни помочь, а он ее увел. Он бросил мне кошелек и исчез. Все случилось так быстро…

— Слишком быстро, чтобы позвать на помощь? Слишком быстро, чтобы вызвать нас?

— Успокойся, Ревекка. — Муж мягко положил руку ей на плечо. — Она испугалась. И если это был действительно стражник, то что она могла поделать? — Он покачал головой. — Не знаю, как этому человеку удалось уговорить, его помочь, но, скорее всего, служанка говорит правду. Я могу этому поверить.

— А я нет.

— Я много раз слышал подобное в суде. Стражника обманули. Они не очень-то умны. А теперь нам надо ее вернуть, — добавил Николай, словно это был сущий пустяк.

— Ах, Николай, как же мы ее вернем? Что скажет папа? Она либо мертва, либо уже на полпути в Барселону.

— Любовь моя, подумай немножко. Зачем кому-то убивать ценную рабыню? И я позову на помощь прежде, чем она успеет далеко уйти.

— Где она может быть? — с горечью спросила жена.

— Где? — Николай на мгновение задумался. — Сначала поговорю со стражником и узнаю, что ему известно об этом человеке.

Робкий стук в ворота дома Исаака был еле слышен. Рахиль отложила книгу, прислушалась и решила, что это какое-то животное или ветка, царапающая по стене. Она вздохнула, закрыла тяжелый том и поставила на полку. Рахиль долго его изучала: разбирать почерк было трудно, ей ничего не удалось найти, и у нее разболелась голова.

Затем резко и требовательно зазвонил колокольчик. Рахиль выглянула из кабинета отца, не заметила в каморке Ибрахима никаких признаков жизни и, взяв из канделябра свечу, быстро пошла через двор к воротам.

За воротами, дрожа от холода, с заплаканным лицом стояла Зейнаб.

— Простите меня, госпожа Рахиль, — пробормотала девочка, стуча зубами. — Вашей сестры с мужем нет дома, а Луп пришел и силой увел меня, а стражник не давал показать бумагу. Я вылезла в окно, не знала, куда пойти, и пришла сюда.

Пока она говорила, Юдифь, услышав шум во дворе, вышла из гостиной и перегнулась через балюстраду.

Зейнаб сжала руками решетку.

— Госпожа, они убили Мариету и схватили Юсуфа. — Она разразилась рыданиями.

— Кто там, Рахиль? — крикнула мать. Она поспешила вниз по лестнице с лампой в руке, подол платья шелестел по ступеням.

— А папа? — спросила Рахиль, отпирая ворота. — Он был с Юсуфом? Где папа? — Она сердито отбросила свечу: пламя вспыхнуло и погасло. Ворот отворились. — Заходи быстрее.

Юдифь уже бежала по двору.

— Что ты говорила о моем муже, девочка? — спросила она.

— Ее зовут Зейнаб, мама, — сказала Рахиль.

Мать подняла фонарь и посветила в лицо девочке.

— Садись к огню, — произнесла она, качая головой. — И расскажи нам, что случилось.

Зейнаб начала рассказывать. Когда она наконец закончила, Юдифь несколько минут задумчиво молчала.

— Мы пойдем к епископу, — сказала она.

— Я тоже пойду, мама, — перебила Рахиль.

— Ни за что. Мы пойдем вместе, но не одни. — Она поспешила к дверям. — Ибрахим! — властно позвала она.

В ответ с кухни раздалось еле слышное бормотание.

— Иди к господину Эфраиму. Спроси господина Даниила, не сможет ли он нам помочь. И поживее! Нельзя терять времени.

— Даниил, мама?

— Почему бы и нет? Ибрахим должен остаться дома и следить за воротами. Даниил будет рад помочь. А теперь позови Наоми. Пока нас не будет дома, она присмотрит за несчастным ребенком.

— Луп, — упрямо повторил господин Гиллем, — нам надо уходить. Немедленно собери вещи.

— Я не Луп, — ответил слуга. — Лупа, который пресмыкается перед своим господином, больше нет. Это жалкое слепое существо знает, кто я. Ферран, купец, солдат, торговец. Если бы не неудача…

— Вас сгубила не неудача, господин Ферран, — сказал Исаак. — А жадность, вероломство и себялюбие.

— Ты лжешь, еврей, — устало возразил Луп. — Если бы мы победили на Майорке, если бы нас не предали, у меня были бы огромные поместья, богатство и власть, намного превосходящие ваши, господин Исаак. Или моего жалкого брата.

— Ты сошел с ума, Луп, — сказал Гиллем. — Сейчас не время спорить.

— Но они еще могут быть моими, — продолжал Ферран, не обращая внимания на своего спутника. — У меня есть девчонка. Я продам ее одному человеку в Валенсии, которому нравятся такие. Он заплатит достаточно, чтобы я мог отправиться на корабле в Константинополь. Знаешь, сколько принесет одна поездка в Константинополь?

— Луп…

— Ферран!

— Клянусь всеми святыми, ты тратишь время, которого у нас и так нет, на эти глупые мечты! — ожесточенно воскликнул Гиллем. — Луп, Ферран, кто бы ты ни был, давай уходить, иначе нам не удастся спасти свои шкуры, не говоря уж о девчонке или богатствах, которых не существует.

— Приведи девчонку. Сначала я убью этих двоих. А потом того, другого.

— У нас нет времени! — взвизгнул Гиллем.

— Это не займет много времени. — Луп повернулся к Юсуфу, который извивался в руках Гиллема, как выброшенная на берег форель. Он схватил с ближайшего столика полированную деревянную лошадь. — Держи его, Гиллем. Подальше от себя, — спокойно добавил он.

Исаак поднялся, тщетно пытаясь помочь, Гиллем держал мальчика на расстоянии вытянутой руки от себя. Луп поднял деревянную статуэтку и с грохотом обрушил ее на Юсуфа.

Но мальчик успел пригнуть голову и прыгнуть в сторону. Статуэтка, скользнув по голове Юсуфа, всей тяжестью обрушилось на левое плечо мальчика. Невыносимая боль пронзила его руку. Юсуф и охнуть не успел, как перед глазами у него все потемнело.

— Это его усмирит, пока я разделаюсь с хозяином, — сказал Луп. — Иди за девчонкой.

Услышав звук падающего тела и жестокие слова Лупа, Исаак повернулся и поднял маленькую, тяжелую скамью. Держа ее сильными руками за край, он сделал шаг вперед и с силой нанес удар в направлении голоса. Скамья попала в его врага, и Исаак тут же отдернул ее. Он услышал, как Луп пошатнулся и выругался, и снова поднял скамью.

— Что это ты делаешь, слепой попрошайка? — воскликнул Луп, легко уклоняясь от скамьи и снова поднимая статуэтку.

Юсуф на мгновение очнулся и открыл один глаз. Плечо пульсировало от невыносимой боли, а левая рука безвольно повисла. Теперь двое мужчин отошли от лестницы, и Луп наступил на маленький, изысканно вытканный ковер.

Этот ковер год назад подарил Мариете бродячий купец, у которого было больше товаров, чем денег. И хотя он казался неуместным в длинном коридоре и представлял собой постоянную угрозу для неустойчивых ног, Мариета высоко ценила его. Ей казалось, что ковер придает дому элегантности, которая скрывает всю омерзительность ее ремесла.

Юсуф подполз поближе. Он протянул руку и ухватил за край ковра. Когда Исаак снова поднял скамью, а Луп поднял лошадку, чтобы ударить врача, мальчик как можно сильнее дернул ковер на себя.

Этого было достаточно, чтобы лишить противника равновесия.

Луп зашатался, попытался выпрямиться и поскользнулся. Падая, схватился за стенной подсвечник, выдернул свечу и с грохотом повалился на пол. Свеча погасла, и все вновь погрузилось во мрак. В это же время снизу раздался голос Гиллема:

— Она исчезла! Я не могу ее найти. Что мне делать?

Привратник епископа оглядел обеих женщин и молодого человека, стоявших на ступенях дворца, и покачал головой.

— Сегодня праздник святого Нарцисса, — негодующе заметил он. — Его Преосвященство ужинает и сегодня вечером не будет никого принимать.

— Послушай, друг, — начал Даниил, стараясь говорить как можно увереннее, — мы…

— Глупости! — резко перебила Юдифь. — Он нас примет. Скажи Его Преосвященству, что ты помешал войти жене врача, его дочери и сопровождающему. Увидишь, что будет. Ты сильно пожалеешь об этом.

— Что такое, Маттеу? — раздался голос за спиной привратника.