Пропавшая икона

Семенов и Кардашева сидели в допросной за поцарапанным деревянным столом. Сухие лохмотья серой краски свисали со стен помещения, с потолка спускалась одинокая лампочка, которой хватало лишь на то, чтобы осветить центр комнаты.

— А-а, вот еще ваши, — сказала Кардашева, поправляя очки, чтобы лучше рассмотреть Брусилова и Королева. — Я что, арестована?

— Нет, гражданка, мы просто хотим задать вам несколько вопросов относительно того, что вы видели позапрошлой ночью, — устало ответил Семенов. По всей видимости, он тщетно пытался объяснить это Кардашевой уже несколько раз.

— Но мы ведь в камере, разве не так? С решетками на окне. — И она показала на крошечное окошко почти под самым потолком. Оно было настолько грязным, что Королев удивился, как она смогла разглядеть за ним решетку.

— Я не архитектор, гражданка. Это допросная. И я попросил вас задержаться, чтобы вы сами рассказали капитану Королеву все, что видели.

— Я думала, что это вы расследуете убийство.

— Да, и я тоже. А капитан Королев старший офицер, курирующий это дело.

Старуха фыркнула, плотнее завернулась в свое древнее коричневое пальто и заправила волосы под вытертый плюшевый воротник. Королев прикинул, что на вид ей около шестидесяти пяти лет. Наверное, когда-то Кардашева была красавицей, но голод и склочный нрав преждевременно ее состарили.

— Спасибо за сотрудничество, гражданка Кардашева. Извините, что вам пришлось задержаться, но я хотел услышать рассказ лично от вас.

— Это несправедливо, я не сделала ничего плохого! Если повезет, мне останутся хотя бы крошки в кооперативе. Пока я туда попаду, там будет огромная очередь за черным хлебом по рублю семьдесят пять копеек за килограмм. С купонами было намного проще. Ну ладно, задавайте свои вопросы поскорее. Я все расскажу. Я очень послушная гражданка — видите, здесь никто этого не отрицает.

— Конечно, — сказал Королев примирительным тоном, — извините, возможно, на некоторые вопросы вам придется отвечать повторно.

Кардашева сменила гнев на милость, выражение ее лица сделалось мягче, и она склонила голову на бок в знак того, что готова слушать и говорить.

— Вы видели, как в ночь убийства молодая девушка в сопровождении двух мужчин направлялась к церкви, где впоследствии обнаружили труп. Как вы думаете, вы сможете опознать эту девушку по фотографии?

— Может быть. У меня далеко не идеальное зрение, но тогда я была в очках, да и фонарь хорошо освещал улицу.

Королев положил фотографию Мэри Смитсон на стол и подтолкнул ее к старухе. Та протянула длинную сухую руку, взяла снимок и долго рассматривала его под тусклым светом лампы.

— Похоже, это она. Было темно, но, думаю, я не ошибаюсь. Во всяком случае, я бы не стала утверждать, что это была не она.

Она отодвинула фотографию и снова сложила руки на груди.

Брусилов наклонился, взял снимок и принялся его внимательно рассматривать.

Королев продолжил:

— Вы описали, в чем была одета девушка. На ней была одежда, похожая на одежду убитой. Это дает основание предположить, что молодая женщина, которую вы видели, и есть жертва. Расскажите, пожалуйста, подробнее о двух сопровождавших ее мужчинах.

Кардашева прищурилась, вызывая в памяти картинку той ночи.

— Один из них был огромным. Знаете, не то чтобы высокий, но какой-то очень большой. Мне стало жаль девушку. Я еще подумала, что он может сделать с ней что-нибудь плохое.

— Почему вы так решили, гражданка? Во время первой дачи показаний вы об этом не говорили.

— Ну, мне показалось, что она пьяна. Она нетвердо стояла на ногах, и этот здоровяк поддерживал ее за талию. Она шла, куда ее вели. А этот громила мог одной рукой дом поднять, если бы понадобилось. Но я не могу сказать, что он был толстым. Просто груда мышц. И походка соответствующая, как у атлета.

— Какого он был роста?

— Думаю, метр семьдесят пять, может, метр восемьдесят.

— А какого роста была девушка?

— Я бы сказала, что он был выше ее сантиметров на пятнадцать.

«Похоже, метр семьдесят пять», — подумал Королев, потому что, согласно отчету, рост девушки составлял метр шестьдесят.

— Второй был в фетровой шляпе, более мелкий. Ростом он был немного выше девушки и нес в руках портфель. Оба одеты в длинные пальто темного цвета. Я их не рассмотрела, но у здоровяка точно было широкое лицо. А второго я вообще не успела разглядеть, здоровяк отвлек мое внимание. Они точно не были похожи на простых рабочих. Ну да вам виднее…

— Что вы хотите этим сказать?

— Говорю, что думаю. Они явно были из милиции или госбезопасности. Большой так точно. Не хулиганы и не воры. Это издалека видно. Чеканный шаг и новые сапоги… Знаете, сейчас на Разина нечасто встретишь человека в новых сапогах — их непросто купить в магазине, даже по блату. И эта уверенная походка — как будто они хозяева.

Королев понимал, о чем идет речь: эти люди специально делали так, чтобы их заметили даже в простой одежде. Иногда это были милиционеры, это правда. Но, как правило, так вели себя только чекисты. Королев посмотрел на свои ноги, потом на ноги Семенова и Брусилова — последние двое были обуты в новые кожаные сапоги. Получается, среди милиционеров только один он как дурак хлюпает по Москве в валенках? Кардашева, видимо, уловила ход его мыслей и рассмеялась.

— Да, капитан. Думаю, вы не до конца используете преимущества своего положения.

— Пожалуйста, имейте уважение, гражданка, — сказал Королев раздраженно. Действительно, почему у всех новые кожаные сапоги, а у него нет? — У вас есть еще какие-то причины считать, что эти двое были из милиции?

— Ой нет, я не говорила, что они похожи на милиционеров. Это были силовики. Вот вас отнести к силовикам нельзя, капитан. И этого молодого человека тоже. — Она махнула рукой в сторону Семенова так пренебрежительно, что тот от злости покраснел. — Товарища Брусилова можно, но он тоже не силовик. А к тем двоим это определение очень даже подходит.

Тогда точно чекисты. Королев посмотрел в свой блокнот, потом на Брусилова. Тот пожал плечами. Семенов согласно кивнул. Этой женщине больше нечего им рассказать.

— Вы свободны, гражданка, я благодарю вас за помощь. Если вдруг увидите кого-то из этих мужчин, пожалуйста, позвоните мне на Петровку. На коммутаторе вас соединят. Или обратитесь к капитану Брусилову.

— А знаете, я не боюсь говорить, что двое чекистов могут быть замешаны в убийстве. — Гордая этим фактом, она вздохнула. — Возможно, мне было бы страшно, будь я моложе, капитан, но я видела то, что видела. Мой долг говорить правду. Разве не этому нас учили в школе?

«Возможно, до революции», — подумал Королев и указал в сторону двери.

— Лейтенант Семенов проводит вас. Спасибо, гражданка. — Когда тяжелая дверь допросной закрылась, он повернулся к Брусилову. — Что скажете?

— Это невозможно. Если чекистам нужно провернуть что-нибудь подобное, у них для этого есть Лубянка, Бутырка и еще с полдюжины тюрем. Все это маловероятно. А что вам удалось раскопать нового?

Королев рассказал ему об «эмке», ожогах током и убитом воре. Брусилов задумчиво почесал небритый подбородок.

— Как хорошо, что это ваше расследование, а не мое, — сказал он после паузы. — От него дурно попахивает. Но мы в любом случае будем передавать информацию, которая всплывет. Мы еще продолжаем проверку комсомольцев, которые бывали в церкви. — Он недоуменно приподнял брови, давая понять, что, скорее всего, это пустая трата времени.

— Так и продолжайте, — сказал Королев, достал папиросу и протянул пачку Брусилову, но тот с тяжелым вздохом отказался.

— Слышали взрыв сегодня ночью? — сменил тему Брусилов и, когда Королев отрицательно покачал головой, продолжил: — Еще одна церковь. Уже половину снесли. Чтобы расчистить место для проведения военного парада в честь годовщины Октябрьской революции, — сухо сказал он, не выказывая никаких эмоций по поводу этого события. — Дайте-ка, наверное, папиросу.

Не успел Брусилов подкурить, как в допросную вошел Семенов и вручил Королеву записку.