Глаз в пирамиде

— Подожди, — говорит Джо. — Часть тебя похожа на робота. Но другая часть — живая и похожа на что-то растущее, дерево или растение…

Юноша продолжает улыбаться, его лицо медленно поднимается над телом и плывет к мандале, изображенной на потолке.

— Ну и что? — спрашивает он. — Вы считаете это хорошим поэтическим символом? Во мне есть механическая часть, это робот, и есть органическая часть, похожая на розовый куст? А какая разница между механикой и органикой? Разве розовый куст не механизм, который с помощью ДНК воспроизводит себе подобных?

— Нет, — отвечает Джо. — Все механично, но люди другие. У кошки есть грация, которой мы лишились, или отчасти лишились.

— Как же, по-вашему, мы ее лишились! [Джо видит отца Вольпе и слышит] его голос, визгливо рассуждающий о послушании…

Базы стратегического военного командования США ожидают президентского приказа об атаке на Фернандо-По. Атланта Хоуп в Атланте, штат Джорджия, обращается к демонстрантам, протестующим против трусливой страусиной политики прокоммунистической администрации, которая, угрожая взорвать Санта-Исабель, одновременно не угрожает взрывами Москве и Пекину. Генеральный секретарь в России нервно перечитывает текст выступления, пока в его кабинете устанавливают телевизионные камеры («и, проявляя коммунистическую солидарность по отношению к свободолюбивому народу Фернандо-По…»). Глава китайской компартии, не сумев извлечь никакой пользы из учения Председателя Мао, гадает по И-цзину и в отчаянии смотрит на выпавшую гексаграмму 23. Девяносто девять процентов людей в мире ждут, когда их лидеры скажут им, что делать. Но в самой Санта-Исабель, за тремя запертыми дверями от комнаты, где сейчас спит Консепсьон, Фишн Чипс раздраженно сообщает по рации: «Повторяю, никого. Ни одного русского или китайца на этом паршивом острове. Меня не волнует, что говорит Вашингтон. Я говорю то, что вижу сам. А теперь насчет героиновой сети БАЛБЕС…»

— Конец связи, — перебивают его с подводной лодки. — Центр сейчас не интересует ни героин, ни БАЛБЕС.

— Тьфу ты, черт! — смотрит Чипс на рацию. Связь прервалась. Ну хорошо, он продолжит расследование самостоятельно и покажет этим кабинетным крысам в Лондоне, и особенно этому самодовольному W., как мало они в действительности знают о реальных проблемах на Фернандо-По и в мире.

Он ворвался в спальню, как ураган. «Вот оденусь, — разгневанно думает он, — захвачу дымовые шашки, „люгер“, лазерный луч и прогуляюсь в эту Церковь Звездной Мудрости, посмотрю, что там к чему». На пороге он потрясенно застывает. Консепсьон по-прежнему лежит в постели, но она больше не спит. Ее горло аккуратно перерезано, а из подушки около нее торчит изящный кинжал с узором в виде пламени.

— Сто тысяч чертей! — орет 00005. — Мое терпение лопнуло! Каждый раз, когда я нахожу классную попку, обязательно приходят уроды из БАЛБЕС, и ей конец…

Через десять минут из Белого дома поступает приказ, эскадрилья стратегических бомбардировщиков с водородными бомбами на борту берет курс на Санта-Исабель, а полностью экипированный Фишн Чипс бредет к церкви Звездной Мудрости, где его поджидают не БАЛБЕС, а существа совсем из другой плоскости.

Книга вторая. Zweitracht

Трип четвертый, или ХЕСЕД

Многих из тех, кто знал, что истинная религия Мохаммеда содержится в учении исмаилитов, отправляли в большой мир — добиваться высоких должностей в правительствах Ближнего Востока и Европы. Поскольку выполнение этой миссии было угодно самому Аллаху, они охотно подчинялись; многие занимали свои посты всю жизнь. Некоторые же после пяти, десяти и даже тридцати лет верной службы своему шаху, калифу или королю получали по тайным каналам пергаментный свиток, на котором был изображен символ

В тот же вечер верный раб наносил удар и бесследно исчезал; его хозяина находили утром с перерезанным горлом и лежащим возле него символом исмаилитов — кинжалом с изображением пламени. Кого-то отбирали для службы совсем иного рода — во дворец самого Хасана ибн Саббаха в Аламуте. Этим счастливчикам выпадала особая удача, поскольку у них появлялась привилегия чаще остальных посещать Сад Наслаждений, где сам Владыка Хасан, владевший искусством волшебных зелий, переносил их в рай, не лишая при этом телесной оболочки. Однажды в 470 году (который для необрезанных христианских псов был 1092) Владыка Хасан в очередной раз продемонстрировал им свое могущество, призвав в тронный зал, где он сидел во всем великолепии. На полу перед ним стояло блюдо с головой его ученика, ибн Азифа.

— Этот заблудший, — возвестил Владыка Хасан, — ослушался приказа, а такое преступление не прощается в нашем Священном Ордене. Я показываю вам его голову, чтобы напомнить о судьбе предателей в этом мире. Более того: я расскажу вам о судьбе таких псов в мире следующем.

С этими словами добрый и мудрый Владыка Хасан поднялся с трона и своей знаменитой шаткой походкой подошел к голове.

— Я приказываю тебе, — сказал он, — говори.

Тут рот открылся, и голова издала столь ужасный вопль, что все правоверные закрыли уши и отвели в сторону глаза, а многие зашептали молитвы.

— Говори, пес! — повторил мудрый Владыка Хасан. — Твой визг нам не интересен. Говори!

— Пламя, — взвыла голова. — Ужасное пламя. Аллах, что это за пламя! — бормотала голова, пока душа Азифа билась в страшной агонии. — Прощения, — молила она. — Прощения, о могущественный Владыка!

— Нет прощения предателям, — изрек всемудрый Хасан. — Возвращайся в ад!

И голова мгновенно замолчала. Все пали на колени и молились одновременно Аллаху и Хасану; из всех чудес, которые они видели, это, несомненно, было самым великим и ужасным.

Затем господин Хасан всех отпустил, сказав напоследок:

— Не забывайте этот урок. Он должен врезаться в память ваших сердец глубже, чем имена ваших родителей.

(— Мы хотим тебя завербовать, — говорит Хагбард девятьсот с лишним лет спустя, — потому что ты такой доверчивый. Доверчивый в очень хорошем смысле.)

Мимо проехал на велосипеде Иисус Христос. Первое предупреждение о том, что не следовало употреблять кислоту накануне столь важных событий. Но на другом уровне все казалось весьма логичным: кислота была единственным средством, позволявшим положительно отреагировать на весь этот кафкианский бред, который называется (начало цитаты) демократическим процессом в действии (конец цитаты). Я нашел Хагбарда в Грант-парке, как всегда невозмутимого, с ведром воды и стопкой носовых платков для жертв слезоточивого газа. Он стоял возле статуи генерала Логана, наблюдая за все более ожесточенными стычками на другой стороне улицы перед «Хилтоном», курил очередную итальянскую сигару и напоминал Ахаба, который наконец-то нашел кита…

В действительности же Хагбард вспоминал слова гарвардского профессора Тохуса:

— Черт возьми, Челине, нельзя одновременно специализироваться по кораблестроению и праву. В конце концов, ты же не Леонардо да Винчи.