Роза Версаля

– Уверяю вас, сударь, в последние дни в нашей конторе ровным счётом ничего не происходило… То есть… я хотел сказать, всё было как всегда… А касаемо бриллианта я и сам в недоумении, кто мог про него рассказать… Может, прислуга?

Полянский кивнул:

– Не исключено. Тогда, простите за прямолинейность, ещё один вопрос: была ли у вашего брата любовница?

– Думаю, да… Сужу, правда, лишь по тому, что он стал реже посещать контору. В последнее время мне приходится одному заниматься всеми делами, – непритворно вздохнул Илья Иванович.

– Так, так… И вы никогда не видели его пассию?

– Ни разу. Однако мне кажется, что она – из обедневших дворян…

– Интересное умозаключение… И почему же вы так решили?

– Сам не знаю… Просто брат очень сильно изменился после знакомства с нею… Стал как-то пренебрежительно относиться к окружающим…

– А как считаете, Илья Иванович, мог ваш брат бросить семью и уехать с этой женщиной, скажем, за границу? – спросил Полянский.

– Исключено. Василий никогда бы не бросил торговое дело. Он очень им дорожил.

– Так, так… Можете ещё что-нибудь добавить?

– Нет, пожалуй… Я рассказал вам всё.

– Что ж, тогда позвольте откланяться.

* * *

«Интересная семейка… – размышлял Полянский по дороге на Пречистенку. – Пропал почтенный отец семейства, успешный купец… Близкие же родственники явно темнят, не договаривают чего-то…»

Казённый экипаж остановился около дома купца Глызина. Алексей Фёдорович вышел из экипажа и осмотрелся. К владениям Глызиных примыкали дома известных и благородных московских фамилий.

«Да-а, хорошо нынче купцы живут, коли селятся среди аристократов! Видать, доход от торговли имеют немалый…»

Анастасия Николаевна к визиту поручика отнеслась спокойно:

– Я ждала вас, сударь. И готова ответить на все ваши вопросы.

– С вашего позволения, Анастасия Николаевна, я хотел бы осмотреть кабинет вашего мужа и опросить прислугу.

Женщина смахнула со щеки набежавшую слезинку:

– Да, да, разумеется. Я пришлю дворецкого, горничную и гувернантку.

– Благодарю. А другая прислуга в доме есть?

Госпожа Глызина подивилась настырности жандарма.

– Есть, конечно… Две кухарки, кучер, прачка, истопник, садовник…

– О, сударыня, у вас довольно приличный список прислуги! Вероятно, ведение домашнего хозяйства требует немалых сил?

Женщина тяжко вздохнула:

– Да, да, вы совершенно правы… Однако идёмте, я провожу вас в кабинет мужа.

Полянский пристрастно осмотрел письменный стол купца Глызина, но, увы, не обнаружил ничего подозрительного.

– А где ваш муж хранил бриллиант? – поинтересовался он у хозяйки.

Та подошла к стене и сдвинула картину в сторону:

– Вот здесь. Но я не знаю шифра.

– Не суть важно…

Полянский внимательно обследовал сейф: следов взлома заметно не было.

– Как думаете, бриллиант по-прежнему здесь, в сейфе? – спросил он хозяйку.

Анастасия Николаевна пожала плечами:

– Понятия не имею. Увы, в последнее время муж редко посвящал меня в свои планы… Хотя… кажется, он отвёз камень в банк Петровского.

– Петровского? – машинально переспросил поручик.

– Да. Перед тем, как пропасть, Василий Иванович посещал этот банк вместе с дворецким.

– Так, так… – Полянский расположился за письменным столом. – Начнём, пожалуй, с дворецкого.

* * *

Макар, дворецкий Глызиных, робко вошёл в хозяйский кабинет. Полянский по привычке, появившейся у него отчего-то именно во время службы в жандармерии, многозначительно протянул:

– Так, та-а-ак… Ну, присаживайся, голубчик.

У дворецкого сердце упало в пятки: невольно он ощутил на руках и ногах холод кандалов.

– Расскажи-ка мне, любезный, что интересного происходило в последнее время в семействе твоих хозяев?

Макар сжался от страха, однако промолчать не посмел:

– Вы, сударь, небось, хотите знать про барина нашего, Василия Ивановича?

– Верно, верно. Хочу разобраться, отчего он пропал, – подтвердил Полянский.

– Так вот, господин жандарм, что я вам скажу… – Макар осёкся и с опаской оглянулся на дверь.

– Не бойся, говори. И называй меня лучше Алексеем Фёдоровичем или господином следователем.

– Хорошо, господин следователь, – кивнул дворецкий. – Соображения у меня, господин следователь, некоторые имеются…

– Так, так… И какие же? – подался вперёд Полянский.

– Не так давно приезжал Илья Иванович, младший брат нашего барина. Так вот промеж них ссора вышла. Вроде как из-за бриллианта энтого… Василий Иванович не хотел им с братом делиться…

«Вот она – ниточка!» – решил про себя поручик, а вслух сказал:

– Делиться, говоришь?.. А разве не сам Глызин-старший привёз сей камушек из Франции, как в газете пишут?

– Да то мне неведомо, господин следователь. Знаю только, что барин с барыней повздорили с неделю назад, вот она в него шкатулочкой и пульнула… Шкатулочка та пополам раскололася, а камушек драгоценный из неё случайно и выпал. Вот как всё было. А сама-то шкатулочка вроде как барину нашему досталася на войне во Франции как трофей.

– Так, так… Продолжай, любезный… Что ещё в доме интересного намедни случилось?

– Ещё мамзель Амалия, гувернантка юной барыни, постоянно куда-то бегает по вечерам. Говорят, кавалер, дескать, у неё. Токмо кто ж его видел? – охотно продолжил разговорившийся дворецкий.

Полянский задумался: «Амалия… Гувернантка… Француженка?»

– Скажи-ка, любезный, а гувернантка сия случаем не француженка?

– Истинно так, господин следователь, – услужливо подтвердил Макар.

«Стало быть, Амалия – француженка, а Василий Глызин, будучи хорунжим, привёз бриллиант из Франции… Военный трофей? Но трофеи, как известно, никто не презентует, их, скорее, присваивают силой на правах победителя».

* * *

После дворецкого в кабинет вошла горничная Прасковья. Та сразу же начала с «неподобающего поведения» мадемуазель Амалии.

– Уж больно мнит о себе высоко! А сама-то тоже, поди, барам нашим прислуживает! Только никак всё забыть не может, что происходит из знатного французского роду. Держится, словно столбовая дворянка! И правильно её наша барыня за волосы оттаскала!

– Да ну? И за что же такая немилость? – оживился Полянский.

– Так Анастасия Николаевна думала, что Амалия – полюбовница мужа её, то есть барина нашего. Вона как! – важно пояснила всезнающая Прасковья.

– А на самом деле?

Горничная пожала плечами:

– Да бес её знает. Куды-то всё бегает по вечерам… Пару раз даже ночевать не приходила, и Полину барыне самой спать пришлось укладывать… Ох, неспроста это всё, господин следователь!

– Точно, неспроста… – покладисто согласился тот.

* * *

После горничной настала очередь мадемуазель Амалии. Француженка спокойно и уверенно вошла в кабинет и села напротив Полянского.

– Добрый день, сударь, – сказала молодая женщина мелодичным голоском с лёгким приятным акцентом.

Полянский замер: «Бог мой! До чего же знакомый акцент! Неужели баронесса фон Штейн заделалась на сей раз гувернанткой? Или я схожу с ума?»

– Сударыня, давно ли вы служите в доме Глызиных?

– С прошлого лета.

«Служить гувернанткой и успевать поворачивать такие афёры? Нет, нет… Это, увы, невозможно… Однако проверить всё равно надо».

– Сударыня, поймите меня правильно, но я хотел бы подробнее узнать о вашем происхождении.

Француженка удивлённо приподняла правую бровь.

– Я происхожу из известного французского рода де Сон, моя матушка – урождённая де Морней Плесси. Увы, война разорила наше семейство. Отец умер, замок постепенно пришёл в упадок и пошёл с молотка. Я же от безвыходности отправилась в Россию…

– Так, так… – Полянский обмакнул перо в чернильницу и что-то записал на листке бумаги. – Простите, ещё один щекотливый вопрос: в каких отношениях вы, мадемуазель, состоите с Василием Глызиным?