Дело о рубинах царицы Савской

Второй эфиоп снял с себя верхнее покрывало и протянул мне. Я с наслаждением закуталась. Жизнь уже не казалась мне такой постылой.

До деревни мы шли около часа вдоль реки. Я пыталась на пальцах объяснить моим спасителям, что мои спутники пропали в водопаде, что их надо найти, вдруг они спаслись и не знают, куда попали и как выбраться, но эфиопы не понимали. Они размеренно шли по берегу, усеянному острыми камешками, и казалось, что их несут не ноги, а паровозные шатуны — так плавен был их ход. Я не поспевала за ними в мокрых ботинках, ступни болели от волдырей, но они не останавливались, словно не понимали, что можно затрудняться идти.

Наконец показались конусные крыши деревни. На последнем издыхании я села на камень около одного из домов и с наслаждением вытянула горевшие огнем ноги. Меня окружила стайка женщин и детей. Они рассматривали мои красные пятки и цокали языками. Одна эфиопка, постарше, принесла какую-то мутную жидкость в тыквенной чаше и вылила мне на ноги. Немного полегчало.

— Амхари? — опять спросила я, надеясь, что в деревне найдется кто-то понимающий хотя бы пару слов на этом языке.

Вперед вышла женщина. У нее были более тонкие черты лица, а цвет кожи светлее, чем у других жителей деревни.

— Амхари, — кивнула она, тыча себя в грудь. — Фитфит.

Я поняла, что ее так зовут.

— Полина, — я тоже показала на себя.

— По-ли-на… — повторила она, протягивая слоги. Первый контакт был налажен.

Я обрадовалась. Путая русские, французские слова с амхарскими, я рассказала ей, что я не одна, что со мной еще мужчины и одна женщина. "Мужчины?", — переспросила она. Я кивнула. Фитфит оставила меня и ушла.

Она вернулась с тремя стариками. Старики расположились напротив меня и принялись обмахиваться кисточками из выбеленного конского волоса. Фитфит горячо что-то им доказывала, время от времени показывая в мою сторону.

Наконец, один из стариков, с реденькой седой бородкой что-то спросил. Фитфит обернулась ко мне и на пальцах попросила показать, сколько человек пропало. Я показала восемь пальцев — семеро мужчин и одна женщина. Фитфит показала старикам семь пальцев. Они переглянулись, поднялись и ушли.

Вскоре около дюжины мужчин отправились в сторону реки. Я поняла, что мои усилия увенчались успехом — это была поисковая экспедиция.

У меня даже ноги перестали болеть, а может быть, это подействовала мутная жидкость, которую на меня вылили. Поэтому я решила осмотреть деревню.

С самого начала меня поразила одна особенность — везде были только женщины, не считая тех стариков, пришедших посмотреть на мня. Неужели та дюжина, отправившаяся на поиски катамарана, и есть мужское население деревни? Скорей всего, именно поэтому старики так заинтересовались моим сообщением.

Женщин я насчитала около восьмидесяти. Старухи смотрели за детьми, причем я не видела ни одного грудного младенца — обычно матери носят их, привязывая к спине. Молодые женщины, как одна, были с обезображенными губами, растянутыми посторонними предметами, или с воткнутыми в них короткими стрелами.

И все худые, со впалыми щеками, отвисшей грудью и тонкими руками, ребра, волнистые как стиральная доска. И то, что я видела, заставило меня проглотить слюну и не просить есть, так как я понимала, что в деревне голод.

Ко мне подошла Фитфит и я жестами попросила ее дать мне место поспать. Она отвела меня в одну из хижин, показала на циновку, куда я и свалилась от усталости и переутомления.

Проснулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыла глаза и увидела Аршинова.

— Николай Иванович, родненький! — закричала я, обняла его и принялась целовать в колючие щеки.

— Ну, полно, полно, дорогая моя, — он растроганно гладил меня по голове. — Если бы не вы, Аполлинария Лазаревна, тяжело бы нам пришлось.

— Расскажите, все ли спаслись?

— Все, не волнуйтесь. Все живы, здоровы, Груша только воды нахлебалась, да Автонома бревном по лбу приложило. А так все в порядке.

— Вас нашли жители деревни?

— Да, они сказали, что вы их послали на поиски.

— Я просто рассказала, что мои друзья должны быть где-то неподалеку, и их обязательно надо спасти.

Аршинов рассказал следующее: после того, как наш катамаран свалился с водопада Тис-Ысат, он раскололся пополам (именно тогда Автоном получил удар по голове). Меня отбросило в сторону, а все остальные одной кучей свалились в реку, которая унесла их далеко по течению. Аршинов не потерял присутствия духа, крикнул всем, чтобы они держались за ветви, и таким образом все, кроме меня, оказались на плаву.

Течение было столь сильно, что они не могли даже прибиться к берегу. Но с другой стороны, это оказалось к счастью: ведь то расстояние, что я прошла пешком до деревни, они проплыли по реке.

Их нашли эфиопы, посланные Фитфит по моей просьбе. Наша экспедиция нашла тихую заводь, все выплыли и расположились сушиться. Потом намеревались отправиться на мои поиски. Это сообщение меня особенно растрогало.

— Где они, я хочу всех видеть!

Выбежав из хижины, я бросилась навстречу друзьям. Со всеми обнялась, троекратно расцеловалась, а Автоном осенил меня крестным знамением и произнес:

— Исповемся тебе яко услышал мя еси и был еси мне во спасение! [60]

Малькамо спокойно стоял в стороне и ждал, пока я обниму и перецелую всех. Я подошла к нему.

— Я так рад видеть тебя, — тихо сказал он и его ресницы задрожали.

— И я, — я даже не решилась обнять его.

— Тебе так идет шамма, — вдруг произнес он.

— Правда? — обрадовалась я. — Знаешь, как получилось, что я ее надела?

Созвав всех, я рассказала о своих приключениях: как за мной полз крокодил, как я бежала, бросив одежду, как меня спасли жители деревни. Меня внимательно слушали, переспрашивали, а Агриппина вскрикивала и испуганно крестилась.

Я закончила рассказ и спросила:

— Скажите, а у вас есть что-нибудь пожевать? Очень хочется.

— Ничего, — Аршинов развел руками. — Все утонуло.

— Я с трудом спас свой винчестер, — добавил Головнин. — только лишь потому, что я с ним не расстаюсь. Точно так же, как наш студент со своим фотографическим любимцем. Так что, может, удастся подстрелить парочку пеликанов. Правда, говорят, у них мясо жесткое и рыбой пахнет.

Я посмотрела на Нестерова. Он сиял, крепко держа в руках мокрую коробку с фотоаппаратом.

К нам подошли три старика, те самые, которые дали добро на спасательную экспедицию. Малькамо подошел к ним, поклонился и вступил в неспешную беседу. Аршинов ничем помочь не мог — он не знал языка тиграи. Говорили они долго. Когда, наконец, старики произвели вновь весь необходимый церемониал, теперь уже прощания и ушли, вид у Малькамо был самый что ни на есть потерянный.

— Я даже не знаю, как объяснить… — начал он.

— Ты сразу скажи, — перебил его Аршинов, — они нам есть дадут? А то неохота быть назойливыми и отбирать у них последнее.

— Они сказали, что дадут, но… — тут принц запнулся.

— Говори же, не тяни.

— Они сказали, что дадут нам поесть и примут, как дорогих гостей, но при одном условии… Нет, тут дамы, я не могу.

Аршинов строго посмотрел на меня, призывая оставить наше собрание, но я и бровью не повела. Аршинов вздохнул и попросил Малькамо продолжить.

Из слов юноши мы узнали, что попали в небольшое племя оромо. Оно живет здесь замкнуто уже много веков. Сначала людей было много, сейчас численность племени около трех сотен человек, причем три четверти составляют женщины. Мальчики рождаются слабыми и недееспособными, умирают чаще. Многие женщины годами не могут забеременеть. Поэтому в племени есть такой обычай: как только сюда забредает чужеземец, то жители устраивают праздник — едят, пьют и веселятся у костров. Чужеземец может выбирать одну или нескольких женщин, которые ему понравятся, а остальные женщины выбирают мужчин племени, причем сразу несколько за ночь. Чем больше мужчин полюбят одну женщину, тем выше ее шанс зачать ребенка. Поэтому старейшины племени обратились к нам с просьбой оплодотворить как можно больше женщин, а они нас за это накормят и дадут еды с собой, несмотря на то, что у них самих ее маловато.