Средство против шарлатана

— Думаю, толпа все время меняла направление, — заметил епископ.

— Верно. Всякий раз, когда видела подходящую жертву. Нам удалось припереть бунтовщиков к стенке лишь после того, как погибли две женщины.

— Но помните, что вы схватили зачинщиков и помешали свершиться по крайней мере одному злому делу, а может, и нескольким благодаря своему быстрому вмешательству. Это большая удача.

Капитан покачал головой.

— Вы слишком меня переоцениваете. Когда мы прибыли на место, толпа уже начала успокаиваться сама по себе. Поэтому госпожа Ревекка жива. Она резко говорила с ними, и вместо того чтобы убить ее на месте, этот негодяй Марк де Пуиг вступил в пререкания. Она смелая женщина. Но с ней был ребенок, а это может превратить женщину в львицу.

— Что ж, пусть будет по-вашему. Госпожа Ревекка спаслась, мятеж закончился сам собой, а ваши люди ничего не сделали.

— Нам все же удалось окружить зачинщиков. И вы правы, за это мы заслуживаем небольшой похвалы, Ваше Преосвященство. Что будет с ярмаркой? — быстро спросил капитан, не дав епископу ответить.

— Я уже говорил с членами совета. Думаю, мы сошлись во мнениях. Закрытие ярмарки принесет немалые убытки честным торговцам, которые ради нее специально приехали сюда, а также местным жителям, ждавшим возможности поторговать с приезжими. В городе и епархии может вспыхнуть недовольство. Мы не можем открыть ярмарку, пока не начнется суд над задержанными, но если все будет тихо, можно будет приступить к торговле за час до полудня. Совет согласен, — добавил епископ, не оставляя у капитана ни малейшего сомнения в том, кто выиграл спор о подведомственности. — Если мы закроем ярмарку сегодня вечером и вновь откроем завтра утром, этого будет достаточно, чтобы произвести впечатление на большинство жителей и заставить их понять, что произошло дурное дело.

Вскоре после этого совет, ведавший делами квартала, собрался в доме Бонаструха Бонафета.

— От епископа только что прибыл посыльный с новостями, — сказал Махир Равайя, входя в комнату со сложенной и запечатанной бумагой в руках. Он без промедления сломал печать, разгладил бумагу и начал читать. — Городской совет встретился с епископом. В городе введен комендантский час, и зачинщики мятежа были схвачены.

— Откуда это могут знать советники, если только сами не были там, когда начались беспорядки? — скривив рот, спросил Видал Беллшом. — Уверен, они хотят сказать, что надеются на то, что зачинщики будут пойманы.

— Ты слишком пессимистично настроен, Видал, — заметил Исаак. — Будем надеяться, что уверенность членов совета небезосновательна. В письме указаны масштабы причиненного вреда? Пока мне доложили, что никто не пострадал, или, возможно, жертвами стали десять человек или шесть женщин.

— Посмотрим, — ответил Махир, переворачивая страницу. — Были убиты две женщины. Проститутка Гиллема убита ударом камня, брошенного молодым человеком по имени Бернат, которому предъявили обвинение. Венгуду, жену Томаса де Косты, пятеро мужчин столкнули со ступеней в Сан-Фелью. Вам нужны их имена?

— Пока нет, верно? — спросил Видал.

— Конечно нет. Письмо может посмотреть любой. А также Мария Ревекка, жена писца Николая Маллоля, — Махир запнулся, а потом продолжал быстро читать, — подверглась нападению Марка де Пуига, но сумела продержаться до прибытия гвардии. Она не пострадала.

В комнате воцарилась тишина. Все обратили взоры на Исаака. Бонаструх налил стакан вина и подал врачу.

— Лучше знать точно, что именно случилось, — сказал он. — Спасибо. Что еще в письме, Махир? Нам надо знать, чего ожидать в ближайшие день-два. Нужно решить, что предпринять.

Махир снова взял бумагу.

— Совет и епископ пришли к мнению, что ярмарку можно открыть только после окончания суда над зачинщиками, который состоится завтра утром. Ворота откроются завтра, как обычно. И больше в письме ничего нового нет, кроме списка погибших, который я уже зачитал.

— Когда мы откроем ворота? — осведомился Видал.

Исаак отодвинул стакан с вином, к которому не прикоснулся.

— Я предлагаю не открывать ворот, пока суд не завершится и люди не услышат о приговоре. Если беспорядки начнутся снова, это произойдет именно тогда. Если же все люди не станут роптать, то, по всей видимости, все позади.

— А дома, в которых вход из города? — спросил Аструх дес Местре.

— Я бы также посоветовал жильцам держать двери на запоре.

— Возможно, я осторожнее других, — заметил Бонаструх. — Я согласен, что мы не должны покидать домов до вынесения приговора, а потом выходить с большой осторожностью. Если днем в городе будет тихо, пекари могут открыть внешние ворота, чтобы продавать хлеб, а те, у кого неотложное дело, пусть выходят через боковой вход, где будет начеку привратник, чтобы запереть ворота при малейшем признаке опасности. Предлагаю продержаться таким образом до утра среды. К счастью, на этой недели нет оживленной торговли.

— Согласен, — сказал Махир Равайя.

— Я тоже, — хором произнесли сидевшие за столом шестнадцать членов совета.

Река была еще окутана густым туманом, а в утреннем воздухе чувствовалась прохладная сырость, когда начался суд. После допроса всех свидетелей и тщательной записи их показаний обвинение было предъявлено пяти гражданам. В это прохладное серое утро после бессонной ночи и скудного завтрака их торопливо ввели в здание суда, где они предстали перед тремя судьями во всем их великолепии под руководством Франциска Адробера, человека с острым умом и пугающим видом. Оставшихся задержанных завели в маленькую комнатушку, где они ожидали своей очереди как свидетели. Несмотря на ранний час, небольшой зал суда был переполнен.

Нашлось пять свидетелей, уверявших, что не имели отношения к беспорядкам, но слышали сплетни, задевшие пьяного каменщика.

— Да, мой господин, — сказала женщина, которая одобрительными криками приветствовала толпу накануне, а теперь была воплощением добродетельной хозяйки дома, — все были очень огорчены, потому что инфант Йохан…

— Свидетельница понимает, что в этих слухах нет ни капли правды? — свирепо перебил Франциск Адробер. — И что подобные сплетни представляют большую угрозу для гражданского мира?

— Да, мой господин, — ответила женщина, и впервые на ее лице появилось испуганное выражение. — А потом каменщик сказал, что ведьм надо повесить. Он вышел на улицу, и все бросились искать ведьм. Он некоторое время следовал за ними, но был слишком пьян и потому вернулся в таверну.

— Где были вы? — спросил судья, ведущий допрос.

— Я тоже вернулась. Люди начали бросать камни, поэтому я вернулась.

— А кто первый сказал, что Гиллема ведьма? — поинтересовался судья.

— Ну… — женщина испуганно огляделась, — я не уверена.

— Госпожа, вчера вечером вы под присягой назвали его имя, — заметил Франциск Адробер. — Ваши показания при мне. Если вы не желаете попасть в тюрьму за…

— Это был Пере Вивес.

— Благодарю. Кто наш следующий свидетель? — спросил он, поворачиваясь к ведущему допрос судье.

— Некая Микела, господин, — шепнул помощник. — Подруга и товарка погибшей женщины.

У Микелы не было смелого взгляда подруги, и по одежде и поведению она больше походила не на уличную женщину, а на измученную служанку. Как оказалось, ею она и была.

— Нет, господа, — испуганно произнесла Микела, — я всего лишь служанка. Я подметаю комнаты и иногда готовлю для…

— Конечно, — перебил Адробер столь мягко, что те, кто не знал его, удивленно подняли глаза, — мы понимаем. Вы не общались с посетителям.

— Я всего лишь их впускала.

А главный судья продолжал тем же тоном:

— Вы были близкой подругой Гиллемы?

— Да, ваша светлость, — ответила женщина, испуганно глядя на Адробера. — Мы из одной деревни. Она была добра ко мне, добрее, чем другие.

— Понимаю. А кто-нибудь из стоящих здесь мужчин посещал Гиллему? — спросил судья, кивая на задержанных.