СУРОВАЯ ГОТИКА

Хотя, Субботский, сам тогда был не больше чем – четырьмя – пятью годами старше Баева, но помнит все случившееся ясно и отчетливо, а разговоры готов передать дословно!

Итак, Субботский зашел в комнату и удостоился лицезреть юношу лет двенадцати или около того, возлежащего на огромной горе шелковых подушек и пушистых ковров с царственностью настоящего падишаха! Юноша был закутан в расшитый восточный халат, на пальцах его сияли кольца с прекрасными камнями, а на тоненьких запястьях – паренек был весьма хрупкого сложения – позвякивали многочисленные браслеты. А его глаза обведенные сурьмой казались не правдоподобно огромными. Мальчишка чистил ногти на холеных пальчиках при помощи изящного серебряного кинжала. Субботский поздоровался сперва по-русски, а затем старательно перебрал все известные ему тюркские языки и диалекты, пытаясь установить контакт с этим надменным созданием – но молодой человек сохранял глубоко оскорбленный вид и изображал, что ни слова не понимает. Потом вдруг неожиданно вскочил, в мгновенье ока стащил халат (под халатом на нем была армейская форма хорошо подогнанная по размеру), спрятал в карман украшения, куда-то растолкал подушки и вытянулся в струнку… Через минуту в комнату вошел Деев, и тот час принялся строго отчать мальчишку, указав на его накрашенные глаза:

– Александр – как долго я буду наблюдать эту азиатчину? Не медленно пойдите и умойтесь! – надо отдать должное Сашиному упрямству – идти умываться он даже и не подумал, а вместо этого, совершенно нагло ткнул пальцем в сторону Субботского и поинтересовался на вполне литературном русском:

– Кто этот гражданин? Вломился в помещение, я уже караульного звать хотел…

– Он сотрудник научной экспедиции, молодой ученый, товарищ Субботский, – официально представил Лешу Деев.

Саша издевательски рассмеялся:

– Он – ученый? Вы шутите? Это просто смешно! Что он может изучать? Какой-то недоумок… Его должно быть из университета выгнали. Он не знает совершенно персидского, и едва связывает слова на фарси… А его таджикский – тут Саша добавил до такой степени по-русски фольклорную фразу, которую интеллигентный Субботский даже сейчас постесняется повторить, а услыхав тогда из уст столь юного создания был жутко шокирован.

– Это выходит за всякие рамки, – заорал Деев и залепил Саше такой силы подзатыльник, что по скромным ожиданиям Субботского, голова его обидчика должна была отлететь и катится до самой древней Хивы. Саша уселся на пол, стал плакать, тереть виски руками и громко причитать на незнакомом диалекте.

– Прекратите скулить, вы не собака, – назидательно сказал Деев, подняв Сашу за воротник с пола и сильно встряхнув, – Умойтесь и ступайте готовить коня – я еду к Гиссарскому хребту, на Другое ущелье, осмотреть лагерь экспедиции.

– А я? – сквозь слезы полюбопытствовал Саша.

– Вам там совершенно нечего делать! – сухо сказал комдив.

Тут, к вящему недоумению Субботского, мальчишка с сомнением покосился на него и перешел на не просто правильный, но даже академичный французский, который сам Алексей знал не слишком уверенно, но достаточно, что бы понять это странный разговор:

– Мой господин, вам не следует туда ездить. Это Другое ущелье – скверное место. Проклятое. Никто из слуг моего дяди, да продлит Аллах милостивый и милосердный его дни, оттуда не вернулся… Ни разу! А в дальнейшем даже за большие деньги люди отказывались ехать туда на поиски пропавших… Вы не можете так рисковать собой! У вас нет преемника…

– Какая ерунда! Это всего лишь страшная сказка. Что бы отпугнуть глупых людей от места, где ваш достопочтенный родственник спрятал золото. Не более того. Вам давно пора перестать руководствоваться сельскими суевериями! И Аллах здесь совершенно не при чем! Аллах – частная разновидность суеверия…

– Хотя бы возьмите меня с собой, – не унимался Саша.

– Об этом не может быть и речи. Седлайте коня, хватит причитать!

– Это приказ, мой господин?

– Да приказ. Вы не можете ослушаться, – Деев все время отвечал Саше тоже на довольно сносном французском. Саша, продолжая жалостно всхлипывать, поплелся в сторону конюшни.

Субботский не был опытным наездником. В тот день он взгромоздился на коня второй раз в своей молодой жизни. И был очень горд собой, пока… Злокозненный Саша вылетел из конюшни на черном жеребце, и, проносясь мимо Субботсткого, хлестнул изо всех сил его пегую животину. Конь всхрапнул и понесся во всю прыть в неведомые дали. Субботский инстинктивно сжал повод и закрыл глаза – то, что он тогда не расшибся на смерть – настоящее чудо! Сашу за эту проказу Деев лично отстегал и, не смотря на его истерические вопли, велел запереть в сарае, гордо именуемом «гапуптвахтой».

Рассредоточившись, группы всадников метр за метром прочесывали ущелья и прилежащие окрестности. Поиски продолжались уже несколько суток. Лагеря экспедиции обнаружить так и не удавалось. Даже никаких его следов. Ни колышков от палаток, ни пепла от костров, ни оглоданных мулами кустарников, ни утоптанных тропок к речушке…

Савочкин и Субботский поочередно тыкали пальцами в карту. Радостно узнавали одинокие деревца и безошибочно указывали, где обнаружатся валуны или пещерки, которые они прекрасно помнили – но все тщетно. Казалось, экспедиция растаяла вместе с туманом. В то не доброе утро, когда они вдвоем пошли в поселение за продуктами…

Потом поиски продолжались уже без непосредственного участия Савочкина с Субботским. Они были отправлены в ближайший городок, где дислоцировался штаб округа, рассажены в разные комнаты бдительными особистами, и в течении полутора месяцев строчили длинные описания работы экспедиции, чертили маршруты, перечисляли имена участников, цели и не многочисленные научные достижения, вспоминали ведомства, которые могли знать об этой затее, знакомых и посторонних, которые смогли бы подтвердить их личности. Но на казенные телеграммы с запросами отовсюду однозначно отвечали, что такой экспедиции никогда не было. Похоже, все сведения об экспедиции исчезли вместе с ней самой.

Не значится в университетском отделе кадров доцент Ковальчик. Нет такого студента Субботского, и никогда не было. Он не проживал и не проживает по указанному в запросе адресу. Никто не знает, кто такой Савочкин Петр Савович, и кто его уполномочил. В добавок, пленные нукеры, на вопросы о том что они сделали с попавшими к ним учеными, утверждали, что про ученых слышат впервые, а молодые люди перед ними – родственники белогвардейского офицера из банды атамана Семенова… Ситуация была куда как безрадостной.

Снова спасло их только заступничество Деева.

Сам Деев за полтора месяца, что прошли с их последней встречи, сильно изменился. По слухам, он был серьезно болен, несколько недель не поднимался с постели. Поговаривали даже о злокачественной лихорадке, которую комдив подхватил в дальнем горном ущелье, когда лично руководил поисками злополучной экспедиции, и даже о том – что герой пребывает в земной юдоли последние дни. Действительно, хотя Деев держался в седле привычно прямо, и даже гордо, выглядел он скверно. Постарел, осунулся, волосы его поредели и стали совершенно белесыми. На руках были натянуты перчатки, а шею и подбородок скрывал шелковый шарф. Щеки ввалились, а вокруг глаз обозначились глубокие черные тени. Хотя сами глаза были прежними – удивительные, лучащиеся ясным внутренним светом, чистые, словно горный хрусталь. Никогда, ни у одного человека, ни до, ни после встречи с комдивом не видел больше Субботский таких пронзительно ясных глаз!

Деев велел, под свою ответственность, отписать по инстанциям, что с инцидентом разобрались. Савочкина оставил работать при своем штабе, а Субботскому по-отечески присоветовал забыть о сгинувшей экспедиции как о страшном сне, написал рекомендательное письмо, и отправил Лешу с инспектировавшим фронт правительственным поездом в Москву, строго наказав, сразу же по приезде с этим самым письмом нанести визит одному его хорошему знакомому востоковеду – который непременно поможет Субботскому без скандала восстановится в университете, только уже в Москве. Письмо было адресовано фон Штерну.