Синдикат

– В нашем городе у Джорджа несколько персональных выступлений, – сообщил Барни. – Как называется новый фильм?

– "Таинственный человек", – ответил Рэфт.

– О-о? – протянул я. – И где вы выступаете?

– В Ориенталь-Театре, – пояснил Рэфт. – Я выхожу, беседую с публикой, играет оркестр, и я немного танцую. Вы видели «Вечер за вечером»?

– К сожалению, нет, – ответил я.

– Довольно неплохой фильм. Не какое-нибудь гангстерское дерьмо. Пришлось даже немного потанцевать.

– В нем играла Мэй Уэст, – сказал Барни мечтательно.

– Ну да, – сказал Рэфт, слегка улыбнувшись, – она украла все, кроме камеры.

– Как же получилось, что вы познакомились друг с другом? – спросил я Барни, кивнув на Рэфта.

– Джордж – большой поклонник боев, – пояснил Барни. – И сам был боксером, верно, Джордж?

Рэфт засмеялся:

– Семнадцать боев – десять нокаутов.

– Рекорд хороший, – согласился я.

– Но не тогда, когда нокауты достаются тебе, – заметил Рэфт.

– Но несколько боев ты все же выиграл, – сказал Барни.

– Три, – уточнил, подняв три пальца, Рэфт. Подошел Бадди Голд принять у меня заказ. Я попросил пива. Ни Барни, ни Рэфт ничего не взяли. Я знал, почему не пьет Барни: у него предстоял бой с Джонни Дато в конце месяца в Питтсбурге.

– Хочешь что-нибудь, Джордж? – спросил я.

– Не пью, – ответил Рэфт. – Принеси мне кофе, ладно, Бадди?

– Ну конечно, мистер Рэфт.

Рэфт посмотрел в мою сторону и сказал:

– Я пристально слежу за карьерой Барни. Он своими победами уже принес мне много денег. Должен заметить, что о боксе я больше узнал не тогда, когда выступал на ринге, а потом. Был какое-то время менеджером боев, открыл Макси Розенблюма.

Что-то слабо зазвучало в моей памяти – как дальний гонг об окончании матча в ушах боксера, распростертого на ринге и воспринимающего его как спасение.

– Вы случайно не в паре с Примо Карнерой работали? – спросил я.

Казалось, Рэфт при этих словах вздрогнул. Краем глаза я увидел, что ухмылка Барни исчезла. Я приоткрыл ту дверь, в которую лучше было не заглядывать, и оскорбил гостя Барни. Я поспешил исправить положение и улыбнулся.

– Не совсем, – сказал Рэфт. – У моего друга было с ним дело.

– Имеете в виду Оуни Мэддена? – уточнил я.

– Да, – сказал Рэфт.

Было естественно, что такой благородный боксер, как Барни, смутился от того, что один из его друзей был связан с Примо Карнерой и Оуни Мэдденом. Примо Карнера был огромным, неповоротливым тяжеловесом из Италии, который посредством серии зачастую фиктивных боев и невероятной шумихи, поднятой в спортивной прессе, был поднят до мирового чемпионата. Карнера был медлительным, неуклюжим гигантом со «стеклянной челюстью» [16], но на нем делали хороший бизнес, пока настоящий боксер, Макс Бэр не отнял у него чемпионство и едва не убил бедного клоуна на ринге. Карнерой владел нью-йоркский гангстер Оуни Мэдден, а Мэдден и Джордж Рэфт были старыми друзьями. История Рэфта, как я слышал, была такова – еще до своей голливудской славы он подсыпал снотворное боксеру «Громиле» Эдди Петерсону; снотворное от Рэфта обеспечило первую главную победу Карнеры на Мэдисон-Сквер-Гарден.

Я знал, что эта история известна Барни: это он мне ее с некоторым отвращением и рассказал, когда услышал о подъеме Рэфта – парня, всегда считавшегося «шестеркой» при Оуни Мэддене. Но было это год назад, до того, как Барни начал получать большие деньги и замелькал во всех газетах, и до того, как он встретил Джорджа в Арлингтон-парке, где они поклялись друг другу в вечной любви.

– Терпеть не могу вспоминать, как мне дались мои боксерские знания, – сказал Рэфт.

– А почему? – спросил я.

– Ну, боксерские арены – это место, где меня избивали, так же как в бытность мою карманником. А мне известно, что вы из отдела легавых по борьбе с карманниками. Может, вам не хочется, чтобы вас на публике увидели с бывшим вором.

Я засмеялся, делая над собой усилие, чтобы не поддаться его очарованию:

– Некоторые из моих лучших друзей – карманники. И пока они сидят напротив меня в баре, мы остаемся друзьями.

– Я понял, что теперь вы частный сыщик.

– Совершенно верно.

– Барни говорит, что у вас контора выше этажом.

– Правильно.

– А как насчет того, чтобы устроить мне экскурсию? Кто знает, может, однажды мне придется играть частного сыщика.

– Пожалуйста... Барни, идешь? Рэфт вышел из кабинки.

– Я жду телефонный звонок, Барни. Не возражаешь побыть тут в случае, если позвонят? Как раз сейчас мной заинтересовался «Парамаунт», и мой агент пытается с ними о чем-нибудь договориться.

Улыбаясь, Барни пожал плечами.

– Конечно. Увидимся через несколько минут, ребята.

Рэфт облачился в черное, отлично сшитое пальто с бархатным воротником и надвинул на один глаз жемчужно-серую шляпу. В коротких брюках и выглядывающих из-под них гетрах, в остроносых туфлях, блестящих, как и его волосы, казалось, в кино он был воплощением гангстера, а, может, и не только в кино.

Через бар мы вышли на улицу и поднялись в мою контору. Он повесил пальто и шляпу на вешалку у двери и уселся напротив меня у стола.

Было ясно, что за этим скрывалось нечто большее, чем желание кинозвезды познакомиться с настоящим сыщиком в целях расширения кругозора. Кроме того, у меня было ощущение, что Джордж Рэфт был тем голливудским актером, которому не нужна помощь в изучении уголовного мира.

Я занял свое место, Рэфт увидел ящик у стены.

– Это похоже на раскладную кровать, – заметил он.

– Похоже, быть вам сыщиком.

Он улыбнулся – широко и непринужденно.

– Я несколько лет спал на чердаках, в холлах игорных домов, в подземках. Времена были суровые... Вам повезло, что у вас свой бизнес.

– Это вы – пример счастливчика.

Он достал серебряный портсигар из внутреннего кармана пиджака.

– Вы так считаете... Не возражаете?

Я кивнул, и он прикурил длинную сигарету от серебряной зажигалки в виде пульки.

– Итак, Рэфт, о чем мы будем говорить?

– Давай по-дружески: Джордж и Нейт, идет?

– Конечно, Джордж.

– Что касается твоего замечания по поводу Карнеры и Мэддена... Мне показалось, что ты обо мне мало знаешь.

– Знаю, что ты был бутлегером у Мэддена и что именно он помог тебе зацепиться в Голливуде... Рэфт пожал плечами.

– Это не секрет. Об этом пишут в газетах, и это мне не вредит. Никто пока не считает бутлегеров никудышними парнями. Особенно те, кто выпивает. А их, – как ты знаешь, – большинство.

– Ты не пьешь.

– Я вырос в аду. Еще ребенком оказался в уличной компании Оуни. Думаю, и ты бы там был, окажись на моем месте. Но он пошел своей дорогой, я – своей. Впрочем, я сам никогда не был хулиганом. Но ужасно завидовал, когда, околачиваясь около танцевальных залов, встречал их: крутых молодых бандитов в полосатых шелковых рубашках. У них-то деньги водились и чтобы кутить, и чтобы выбрать лучшую из юбок, а я так ужасно хотел шелковую рубашку в полоску, что готов был сорвать ее с первого же парня, которого подловил бы в темном переулке.

– А вместо этого ты стал кинозвездой. Хулиганские глаза Рэфта моргнули несколько раз, лицо же было спокойным.

– Я не святой. Был карманником, воровал в магазинах. Потом нашел занятие – танцы. Попал в профессиональные танцоры – посчастливилось работать в театре в миниатюре с Чарльстоном. Даже в каких-то водевилях участвовал... Все это время Оуни сидел в Синг-Синге, а когда освободился, помог мне взобраться повыше. Я работал с техасцем Гинаном и занимался немного на стороне бутлегерством, для Оуни. Он же помог мне получить работу на Бродвее и в Голливуде. И я этого не собираюсь стыдиться. Для чего же тогда друзья?

– Все это очень интересно, – сказал я, – но какое черт возьми, имеет отношение ко мне?

Рэфт затянулся сигаретой, выдохнул дым, как крутая кинозвезда.

– Эта контора... Ведь Барни ее тебе устроил, верно? Сделал приятное другу?