Музыка сфер

— Вы не верите его рассказу?

Кроуфорд наклонился вперед.

— После того, Ротье, как Прижан побывал в республиканской тюрьме, несколько наших лучших агентов на французском побережье были преданы и схвачены. Сейчас Прижан снова в Лондоне, такой же самодовольный, как всегда, и бахвалится своим побегом. Он пользуется доверием графа де Пюизе, одного из главных борцов за дело роялистов, а также и мистера Уиндхэма, военного министра. И потому знает о высадке все. Решительно все.

— Чего вы хотите от меня? — негромко сказал Ротье.

— Нам необходимо действовать быстро. Прижан поселился в Мурфилде, поблизости от старого артиллерийского полигона. Он переболел какой-то горячкой и никак не может оправиться от слабости. Прибегнул к помощи нескольких докторов, но всех их счел шарлатанами, какими они, вероятно, и были. Так вот, Ротье, если вы согласны, мы хотели бы, чтобы вы сами осмотрели Прижана. Завтра, если возможно.

— Так скоро?

— Я знаю, что позволил себе большую бесцеремонность, — быстро сказал Кроуфорд. — Но я уже все подготовил и обеспечил, чтобы вы явились к нему со всеми необходимыми рекомендациями. Мы не ждем каких-либо конкретных сведений, Ротье. Нам требуется только ваше мнение, можно ли полагаться на этого человека или нет. Не думаю, что вам будет сложно войти к нему в доверие; известно, что ему нравится общество врачей и возможность потолковать о своем здоровье. И, как я уже упоминал, мы знаем, что он излишне болтает и о многом другом. Вы из Бретани, как и он. Вы сможете побеседовать о былых временах, узнать, чему он верен на самом деле.

Внезапная какофония — рев спорящих голосов, визгливые женские крики — приглушенно донеслась снизу, прервав тишину, наступившую, когда Кроуфорд договорил. Ротье подождал, чтобы шум стих, а тогда сказал:

— То есть вы просите меня прийти к заключению о надежности этого человека? Всего за несколько дней?

Кроуфорд вновь наклонился вперед. Выражение его лица выдавало, что он распознал сомнение в голосе Ротье.

— Доктор Ротье, мы знаем вашу нелюбовь к республиканцам. Вы уже оказали нам великую услугу, сообщив имена людей Шовелена. Но поверьте, Прижан несравненно опаснее шпионов посла. Сотни… нет, тысячи жизней могут быть потеряны, если мы не будем уверены в каждом, кто имеет отношение к высадке, а сейчас мы больше кого бы то ни было подозреваем Прижана. Прошу вас, помогите нам.

Ротье спокойно выдержал его взгляд.

— Скажите, чего вы хотите от меня?

В первый раз Кроуфорд позволил медленной улыбке смягчить его бледное лицо.

— Я дам подтверждение завтрашней встрече, — почти прошептал он. — Пришлю курьера сообщить вам, где и когда найти Прижана. Благодарю вас, доктор. Благодарю вас. Мы хорошо вознаградим вас, поверьте мне.

Тут он встал, чтобы пожать руку Ротье. Подошел к двери, позвал своих людей и велел им привести лошадь Ротье, затем спустился с доктором во двор и стоял рядом с ним, пока тот благополучно не сел в седло.

— Я должен снова попросить у вас прощения, — сказал Кроуфорд, — за то, как вас доставили сюда.

Ротье взял поводья.

— В подобные времена, — ответил он, — никакие предосторожности лишними не бывают.

Затем он пришпорил лошадь и выехал со двора, и когда он повернул ее на запад по Кингз-Нью-роуд, его сумрачное лицо на мгновение почти запылало в лучах заходящего солнца.

XVII

Примерно в тот же час, когда Ротье покинул харчевню «Мавр», жалкий извозчицкий экипаж остановился под перестук копыт и скрип колес перед воротами обнесенного каменной оградой особняка в Кенсингтон-Гор. Александр Уилмот торопливо спрыгнул на пыльную дорогу, несколько укачанный долгой поездкой, и глубоко вздохнул свежий воздух, чтобы очистить ноздри от запахов старых кожаных сидений и затхлого перегара, переполнявших внутренность экипажа.

Большой дом Монпелье, высившийся в конце подъездной дороги, окаймленный по сторонам разросшимися лавровыми кустами и липами, выглядел неприступным в своей уединенности. Увитые плющом флигеля с мансардами несли дозор по сторонам главной части дома, а дальше справа и слева были разбросаны конюшни и другие службы. Ему почудилось, что дом следит за ним.

Он поглядел туда, где крутые крыши и высокие печные трубы одинокого здания тянулись к первым слабо замерцавшим звездам. Вега в Лире прожигала купол сумерек, а на юго-западе между рогами молодого месяца подмигивал Арктур. На западе знакомая фигура приполярного Ковша дружески приветствовала его, будто ободряя. Но когда он снова взглянул на дом, то понял, что должен отвернуться от всего этого, потому что явился сюда как шпион.

Извозчик смотрел на него с высоты козел, Александр поколебался в последний раз, заплатил ему, отрезав себе путь к отступлению, и смотрел вслед удаляющемуся экипажу. Он обнаружил, что ладони у него вспотели, и чуть было не вытер их о коричневую саржу плаща, но вовремя вспомнил, как они с Дэниэлем почти час очищали и чинили его. Вспомнил он и то, как Дэниэль пришил висевшую на ниточке пуговицу его панталон и с терпеливым усердием полировал его туфли с пряжками, пока сам он расхаживал по комнате, обуреваемый противоречивыми чувствами.

Приглашение прибыло утром. Сначала написанная от руки карточка казалась предвестницей чистой радости. Будто не веря такому чуду, Александр спрятал ее глубоко в кармане сюртука и потихоньку прикасался к ней, играя на органе во время заупокойной службы. Он все время ощущал ее на протяжении теплого дня, когда сел за маленькое бюро в своей гостиной на втором этаже, намереваясь аранжировать «Missa Solemnis» [9]Рамо для церковного хора, но то и дело отрывался и смотрел невидящим взглядом в даль за крышами и лугами Кларкенуэлла.

И вот он здесь; мгновение наступило. Однако, когда он оказался перед широкими каменными ступенями крыльца, грудь стиснула тревога, дыхание стало неровным. Факелы в железных скобах внезапно представились ему мечами серафимов, предупреждающих, что место это для него запретно. Он отвернулся и с тоской посмотрел на красоту Антареса в Скорпионе, медленно восходящем над южным горизонтом, над лугами и кудрявыми деревьями проселков, ведущими к деревне Челси.

Наверное, час спустя, когда истинная темнота обретет сполна свою краткую летнюю власть, ночь эта будет чудесной для звезд. Чуть раньше прошел мимолетный дождь. Теперь темносинее небо, омытое от пыли, сверкало с дразнящей яркостью. В самый последний раз он обозрел возникающие небесные сокровища, затем поправил парик, дернул тяжелую ручку дверного звонка и, сжимая потной рукой приглашение, ждал, медленно подбирая слова, чтобы представиться.

Дверь резко открылась, и его мысли рассеялись. В проеме двери стоял мужчина, крупный мужчина в темной свободной одежде. Абсолютно суровым его лицо делал страшный шрам, рассекавший щеку.

Александр, заикаясь, назвал себя и уронил карточку с приглашением. Он нагнулся поднять ее, снова уронил, и к тому времени, когда он наконец выпрямился, улыбка человека со шрамом перешла в почти презрительную усмешку.

Прихожая, в которую он вошел, была внушительной и знобящей. Над черно-белыми плитками пола поднимались величественные мраморные колонны, которые поддерживали широкую галерею, опоясывающую весь второй этаж. Без какой-либо мебели, со сводчатыми потолками, откликавшимися эхом на каждый его шаг, большой дом напоминал труп, изможденное тело, лишенное жизни. И Александр, следуя за человеком со шрамом по полукружию лестницы, вновь впал в ужас при мысли, что пригласившие его владельцы дома и их гости будут говорить на своем языке. Прежде он неплохо владел французским, необходимым в его странствованиях, но теперь? Мысль о дерзости, с какой он посмел напроситься на это приглашение, совсем его подавила. Содрогаясь от дурных предчувствий, он проследовал за своим суровым проводником в большую гостиную, где его в равной мере ошеломили и сияние пылающих свечей, и множество обернувшихся к нему любопытствующих лиц.