Операция Наследник, или К месту службы в кандалах

— Тебе бы, Ники, тоже следовало жениться, — Александр забарабанил пальцами по чугунной балюстраде, глядя на восторженно-глупое лицо сына с покрытыми светлым пушком щеками. — По крайней мере, не сопьешься. А то за завтраком ты слишком на водочку налегал. Даже мать заметила.

— Именно об этом я и мечтаю, папа!

— Вот как? Женилка, стало быть, зачесалась? И кого же ты себе присмотрел на этот раз?

Среди прочих влюбленностей прошлого года числилась у Николая и Маргарита, сестра германского императора Вильгельма, девушка некрасивая и неумная, но познакомившись с которой, наследник русского престола тотчас объявил о своей неземной любви к ней и намерении жениться, что едва не привело к большому скандалу и охлаждению в отношениях между Францией и Россией. К счастью для цесаревича, Вильгельм не дал согласия на эту свадьбу.

— Может быть, опять на Маргарите? Тогда я тебе быстренько шею сверну, — царь ласково положил свою большую руку сыну на голову.

Николай всегда робел, когда ему приходилось серьезно разговаривать с отцом, и хотя он очень любил отца, это был единственный человек, которого он по-настоящему, безумно, боялся. Словно ища поддержки, Николай оглянулся и скользнул взглядом по обнаженной спине и подтянутым ягодицам бронзовой «Ночи», все также целомудренно потягивавшейся в беспечной истоме, как и утром, когда Артемий Иванович пел в хоре перед императрицей. С трудом ему удалось преодолеть страх и он сказал тихим голосом, нервно потерев ус тыльной стороной ладони — жестом, укоренившимся во время пьянок на полковых праздниках:

— Я хочу жениться на Аликс Гессенской.

— Но Ники, мальчик мой, она же холодная, как селедка! — воскликнул Александр, не убирая руки с его головы. — Я видел ее прошлой весной у Сергея. Просто устрица какая-то, хоть шабли ее запивай!

— Нет, папа, это неправда! — с горячностью воскликнул Николай, строптиво дернув головой в надежде сбросить тяжелую руку отца. — Я знаю ее лучше чем ты! Да, она кажется серьезной и застенчивой, но в груди ее прячется страстное сердце! Самой живой струной моей души, той мечтой и надеждой, которыми я живу изо дня в день, является жениться на Аликс. Я давно люблю ее, папа, но еще глубже и сильней после тех шести недель, что она провела в Петербурге в прошлом году.

— Чушь!

— Я долго противился моему чувству, но теперь Эдди отставлен и между нами нет больше никаких препятствий. Папа, я уверен, что наши чувства взаимны! — Николай уставился на отца голубыми глазами, потом, опомнившись, опустил их, но было уже поздно.

— Черт побери, Ники, да ты просто олух Царя Небесного! — рассердился царь и встал. — Да все Гессенское княжество поместится у меня на ладони! — Александр выразительно хлопнул кулаком по раскрытой руке. — Русские наследники на улицах не валяются. Мало того, что в герцогстве Гессенском у России нет теперь даже посла, она же совершенно ненормальна! Она упертая лютеранка, она никогда не согласится перейти в православие. Ты не сможешь взять ее в жены, потому что ты не какой-нибудь купчишка, ты будешь когда-нибудь русским императором, чтоб тебе пусто было, а русская императрица не может быть лютеранкой! Мальчишка! Ты должен думать не только о … — Царь запнулся на полуслове и кашлянул в свой большой кулак. — Но и о благе державы.

— Аликс написала мне, что приедет к Сергею и Элле в Ильинское этой осенью, — пролепетал Николай.

— И ты хочешь к ней съездить? Не думаю, что это будет хорошая идея, — Александр покачал головой и взглянул на небо, откуда опять стал накрапывать дождь, изредка срываемый порывами западного ветра. Потом тяжелым шагом пошел к дверям из столовой. — Полагаю, морское путешествие пойдет тебе на пользу и выбьет эту дурь у тебя из головы.

Император окинул взглядом низкорослую и щуплую фигуру сына. Видок у того был совсем не царский. Если его посадить верхом, то еще ничего, но без коня и смотреть стыдно.

— Не забывай, что ты — будущий царь, — с брезгливым отвращением сказал он, — и твой брак — не твое личное дело, но дело всей державы. А об Алисе и не мечтай.

— Да, папа, — промямлил Николай.

Александр молча кивнул и цесаревич быстро покинул террасу. За шпалерами кустов царь заметил прогуливавшегося Черевина и подозвал его к себе.

— Во сколько, ваше величество, вы намечаете выезд в Нижний сад? — спросил, робея и моля Бога, чтобы император не вспомнил об утреннем казусе с Владимировым, начальник царской охраны.

— После обеда, часов в девять вечера, чтобы посмотреть иллюминацию, откушать чаю в Монплезире и вернуться до начала фейерверка обратно сюда, — ответил царь. — Ты знаешь, что Ники сегодня учудил? Сказал, что хочет жениться на Алиске Гессенской! Оболтус. У тебя есть чего-нибудь выпить, Черевин? Тогда пошли вон туда, за фонтан, спрячемся. Там нас не увидят. А то взгреет меня императрица в честь своих именин!

Они скрылись за буйными зарослями цветов, сев на корточки, и Черевин достал из-за своего голенища фляжку.

— Что мне в тебе нравиться, Черевин, так это манера говорить все прямо, начистоту. Скажи мне, что ты думаешь о перспективах Ники как жениха. Какую невесту ему подобрать?

— Не знаю, ваше величество. Как вы знаете, я был свидетелем на свадьбе вашего покойного батюшки с княгиней Юрьевской. Если женить наследника насильно, он может повторить путь своего деда.

Александр потемнел лицом.

— А что говорят об этом люди?

— В Петербурге ходят слухи, что обучать цесаревича искусству любви поручено Марии Лабунской.

— Это одна из тех, что крутятся вокруг Ники на катках и прочих увеселениях?

— Еще та штучка, ваше величество. Как танцовщица весьма посредственна, но зато очень любит наряды и украшения.

— Наследник действительно водит с ней шашни? Может, стоит ее выслать из столицы?

— Сколько мне известно, Лабунская не ближе к цесаревичу, чем все другие девушки. Мне донесли, что с тех пор, как две недели назад открыл сезон Красносельский театр, наследник посещает почти все представления, где танцует Кшесинская-Вторая, и ходит к ней с цветами за кулисы.

— У нее рожица-то будет посимпатичнее, чем у гессенской селедки, — заявил Александр. — Правда, ножки короткие, зато глаза большие. Если Ники скоро не оженить, он превратится в обычного б…, как его дядья. И дал же мне Бог такого сукина сына!

Грубые слова царя напомнили Черевину о замышляемом им заговоре и еще больше утвердили его в решимости довести дело до конца. Но одновременно откуда-то к нему пришла мысль, что он уже стар и болен, чтобы влезать в подобные авантюры с вместе с такими людьми, как Владимиров, что ему следовало бы спокойно дожить остаток дней и не заниматься глупостями. А до смерти осталось ему не так уж и много.

— Чего ты-то такой смурной, Черевин? — спросил Александр.

«Увижу ли я до своей смерти, как царь будет радоваться наследнику престола?» — подумал начальник охраны. Ему опять вспомнился Артемий Иванович, прыгающий позади поющих хористов и машущий императору рукой.

— Чего молчишь, Черевин? — опять спросил царь.

— Чую, смерть близится моя. Если я умру, будете ли вы горевать и плакать обо мне, ваше величество?

— Опять ты за свое, Черевин, — поморщился Александр. — И без твоих вздоров тошно.

— Мне не так жалко думать о своей кончине, ваше величество, как о том, что смертью своей я огорчу вас.

— Да ничего ты меня не огорчишь! — царь поправил сползшую на плечо Андреевскую ленту. — И что на вас на всех сегодня нашло, с самого утра пристаете ко мне со своими благоглупостями! Просто сапоги всмятку какие-то!

— Может вы, ваше величество, пожалуете мне до кончины моей ленту Александра Невского? Все мои сверстники давно носят эту ленту, вот и сегодня вы пожаловали ее Клему и Апухтину. А кто такой Клем? Всего лишь генерал от инфантерии, помощник командующего войсками Виленского военного округа. А кто такой Апухтин? Всего лишь тайный советник, попечитель варшавского учебного округа. А я, ваш преданнейший слуга и начальник вашей личной охраны, до сих пор имею только ленту ордена Белого Орла!