Во тьме таится смерть

Люди из соседних деревень уже прибыли, чтобы принести пищу и напитки в подарок для ками этой обители. Каждый, кто мог себе это позволить, надевал новое кимоно. Оставив подношения в святилище, люди остались посмотреть танец, игры и праздничные церемонии, которые были частью новогоднего празднества.

Сама обитель показалась Сёкею небольшой. Вокруг основной постройки имелось несколько строений, где священники и путешественники ели и спали. Главное строение выглядело до странности маленьким. Оно имело традиционное место для молений и размещения приношений, которое заканчивалось там, где должна находиться самая священная часть. В том месте, у основания горы, находилась просто еще одна симэнава, протянутая между двумя деревянными шестами. Вокруг обители были сосновые рощицы. Они становились более густыми по мере того, как постепенно поднимались к облакам. Серо-зеленый туман спускался с конусообразной вершины, которую из самой обители невозможно было увидеть. Сёкей почувствовал некий холодок, был здесь дух чего-то заветного, что и подсказывало людям не подниматься на гору.

После того как Сёкей и судья оставили своих лошадей в конюшне, путников вышел встретить молодой священник. На нем была высокая черная шапка в форме гриба и длинное простое коричневое кимоно с рукавами, достававшими почти до колен.

— Управитель прислал вчера гонца, чтобы сообщить нам о вашем приезде, — сказал он. — Я сожалею, что мы не можем встретить вас, как вы того заслуживаете, ваша честь, поскольку празднество занимает почти все наше время.

— Мы понимаем, — сказал судья. — Но на самом деле все, в чем мы нуждаемся, — это в месте для ночлега. Завтра мы пойдем на гору.

Священник покачал головой.

— Никому не разрешается подниматься на гору за пределами обители, — сказал он.

— И все же некоторые проникают туда, — ответил судья. — Я полагаю, что кто-то находится на горе в настоящее время.

— Если это так, — вежливо объяснил молодой священник, — то он получил разрешение каннуши [15].

— Тогда мы тоже должны получить его разрешение, — сказал судья.

20. Что сказал каннуши

Они ждали два дня, прежде чем предстали перед каннуши. Сёкей был удивлен, что кто-то смеет столь дерзко оскорблять чиновника сёгуна. Если бы судья пожелал, то мог бы обратиться к управителю с просьбой послать воинов самурая, чтобы выполнять его распоряжения.

Сёкей не понимал реакцию судьи. Он действовал так, будто приехал в обитель, чтобы принять участие в недельных новогодних празднествах. Они с сыном смотрели игры и танцы, которые были частью новогоднего ритуала, пробовали моши-моши [16], а судья принял участие в кручении деревянного молотка, используемого для обмолота риса. Сёкей признался, что вкус моши-моши напомнил ему о тех лакомствах, которыми он наслаждался в детстве. В течение новогодних празднеств даже его отец-торговец отдыхал и однажды танцевал в их местной обители при всем народе.

Но те дни остались в прошлом. Теперь он должен думать о серьезных делах. После длительной поездки, которая привела Сёкея в это место, он стремился завершить дело. Они не могут вернуться в Эдо до тех пор, пока человек, который нанял убийцу господина Инабы, не будет обнаружен. Зная, что сам убийца находится на горе и посещает обитель, Сёкею эта задержка становилась почти невыносимой.

— Что, если он уйдет? — спросил Сёкей судью на утро их второго дня ожидания.

— Кто? А, ниндзя? — отозвался судья. — Он не оставит гору, пока мы здесь. Я сказал тебе, что она — источник его мощи.

— Вы думаете, что он слишком силен для нас, чтобы мы победили его?

— Я думаю, именно это каннуши и предстоит решить, — сказал судья.

— И что вы сделаете, если он решит не пустить нас на гору? — спросил Сёкей.

— Позволь сначала узнать, что он скажет, — ответил судья.

На следующее утро явился молодой священник и сообщил:

— Вы удостоены чести. Каннуши призывает вас к себе после утренней молитвы.

— Спасибо, — поблагодарил судья.

После того как священник ушел, судья сказал Сёкею:

— Ясно, что каннуши принял решение.

— Как вы думаете, каково его решение? — спросил Сёкей.

— Думаю, что оно будет мудрым, — ответил судья. — Святыня не просуществовала бы так долго, если бы ее каннуши не принимали мудрых решений.

После молитвы судья и Сёкей оставались в молельном зале обители, как и те, кто исполнял обязанности по несению службы. Молодой священник повел гостей в маленькую комнату. Внутри на циновке восседал старик в такой же одежде, как у молодого священника. Однако его одежды были как бы изрядно поношенными. Его кожа была сухой и тонкой, как старая слоящаяся рукопись, череп был лыс, а лицо казалось столь изнуренным, что Сёкей подумал, что старик не ел ничего в течение многих лет.

Молодой священник показал Сёкею и судье, где присесть. Когда они это сделали, каннуши поднял на них глаза. Хотя жизненная сила покинула тело старика, глаза его все еще сохраняли остроту и живость. Они напоминали последние два пылающих угля в почти потухшем костре. После короткого взгляда на судью каннуши сосредоточился на Сёкее. Его глаза словно проникали в душу юноши. Сёкей понимал, что его изучают.

— Зачем вы приехали сюда? — Голос каннуши был пронзительным, как трескотня сверчка. Удивительно, что он направил свой вопрос Сёкею. Юноша посмотрел на судью.

— Я — Оока, чиновник правительства сёгуна, — ответил судья каннуши. — Мы ищем ниндзя, который убил господина Инабу, в то время как князь пребывал в Эдо под защитой сёгуна.

— Почему вы думаете, что этот ниндзя здесь? — спросил каннуши.

— Поскольку он оставил красную бабочку, сделанную из бумаги, которая была продана вашей обители. И потом известно, что ниндзя расценивают Миваяму как место своего прибежища.

— Они имеют серьезные основания, — сказал каннуши. — Ками горы — их защитник.

— И вы разрешаете им входить в самое святое место обители?

Каннуши кивнул:

— Ниндзя щедры в своих подношениях, и горный ками принимает их.

— Если ками принимает ниндзя, — сказал судья, — тогда он примет и нас.

— Вы самураи, — произнес каннуши. — Вы приносите сюда свои мечи. На этой горе не может быть никакой смерти. Ками не допустит этого.

— Этот ниндзя принес смерть в другое место, — сказал судья, — и все же он возвратился к горе.

— Он очистил себя, — изрек каннуши.

Наконец-то Сёкей понял, почему ниндзя оставил красную бабочку рядом с телом господина Инабы. Это действие было его собственным очищением. Он должен был рассеять злого ками, чтобы быть в состоянии возвратиться к горе.

Каннуши снова перевел глаза на Сёкея.

— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал он.

Сёкей был взволнован, пробуя вспомнить вопрос.

— Я… Я приехал сюда, потому что я желаю видеть, как свершится правосудие, — сказал он, — и потому что путь, выбранный моим отцом для меня, привел меня в это место.

Небольшие морщинки появились в уголках глаз каннуши, как будто он хотел улыбнуться, но забыл, как это делается.

— Вы принесли кое-что с собой, — сказал каннуши. — Покажите мне это.

Сёкей подумал, что старик подразумевал бабочку. Рассердится ли судья, узнав, что та потеряна?

— При мне нет этого больше, — сказал Сёкей. — Это было необходимо, чтобы очистить другое место, где произошла смерть.

— Вы ошибаетесь, — произнес каннуши. — Покажите мне, что у вас под одеждой.

Сёкей достал набор для письма, монеты, проволочную оправу лекаря Генко, а затем коснулся камня, который дал ему Татсуно. Камень теперь казался еще более теплым. Именно это просил каннуши. Его глаза просияли особого рода почтением, когда Сёкей показал камень.

— Где вы его взяли? — спросил каннуши.

— Один человек дал это мне, — ответил Сёкей.