Аптекарская роза

Йоханнес заулыбался.

— Желаю вам удачи. И еще одно. Днем вас ждет гильдмейстер Торп. Он хочет поговорить с вами о месте ученика в аптеке Уилтона.

Оуэну предстояло в то утро много дел. Если беседа с аббатом даст хоть какие-то результаты, то он навестит Магду Дигби еще до полудня. Нужно покончить хотя бы с одним делом, прежде чем вновь встретиться с миссис Уилтон.

Аббат Кампиан предложил ему кружку эля.

— Подкрепитесь. Надо полагать, вы не станете медлить с визитом к Магде Дигби. Нужно было сразу мне довериться, знаете ли.

Он смахнул со стола невидимую соринку, аккуратно сложил руки перед собой и только потом взглянул на гостя.

— Прошу прощения, — сказал Оуэн. — Я не очень ловок в этих делах.

— Вы взвалили на себя неблагодарную задачу. Но, полагаю, интересы Джона Торсби стоят того.

Пальцы аббата слегка затрепетали. Таких чистых рук Оуэн до сих пор ни у кого не видел.

— Я хочу начать жизнь заново, — объяснил Оуэн. — Для этого мне нужна помощь архиепископа. Вы еще кому-нибудь расскажете, что я его человек?

— Только если понадобится. — Глаза аббата Кампиана напоминали темный стоячий омут. Оуэн почему-то ему поверил. — Разумеется, все это расследование — пустая трата времени. Сэр Освальд Фицуильям был болен. Он умер, несмотря на все усилия моего лекаря и наши молитвы. Просто пришло его время.

Не согласиться с этим было бы трудно, даже неблагоразумно, но Оуэн должен был исполнить свой долг.

— Архиепископ хочет быть уверен.

Пальцы снова дрогнули.

— Никогда ни в чем нельзя быть уверенным.

— Согласен.

Они немного помолчали. Оуэн потягивал эль, ожидая, что аббат первым нарушит молчание. Наконец Кампиан заговорил.

— Фицуильям провел последние дни в лазарете под присмотром брата Вульфстана и послушника Генри. Даже не представляю, как кто-нибудь смог бы до него добраться.

— Он попал в лазарет, потому что уже был болен.

Аббат приподнял брови.

— А, так вы думаете о яде замедленного действия…

— Я здесь не для того, чтобы думать; я просто собираю факты.

— Вы пришли, чтобы послушать насчет Фицуильяма и Магды Дигби?

— Да.

— Скорее всего, это пустяки.

— Я все равно должен знать. Прошу вас.

— То, что я скажу, должно остаться между нами. Ни одна живая душа об этом не знает, кроме самих Дигби.

— Ну, а если мне придется рассказать архиепископу?

Аббат развел руки и снова их сложил.

— Это было бы весьма прискорбно. Но я хочу вам помочь.

— Я расскажу архиепископу только в случае крайней необходимости.

Аббат кивнул.

— Я вам верю. — Он уставился на потолок, собираясь с мыслями, после чего снова перевел взгляд на собеседника. — Я взял себе за правило никому не рассказывать о причинах, приводящих пилигримов каяться в аббатство. Иногда они сами делятся своими бедами с другими, но обычно я единственный, кто знает их тайну. Речь не идет об исповеди, вы понимаете. Я не нарушаю никаких священных обетов, беседуя с вами.

— Понимаю.

— Дьявол толкает людей на множество порочных деяний. Полагаю, вы уже наслышаны о подпольной торговле телами, которые выдают за мощи?

— До меня доходили слухи такого рода.

— Фицуильям побывал у нас дважды. В первый раз он попытался продать за довольно большие деньги отделенную от тела руку. Не нужно говорить, что будь он кем-то другим…

— Значит, архиепископ знает об этом.

— Он не знает, откуда взялась рука.

— А вы знаете?

— Фицуильям доверился мне во время своего последнего визита. Он сказал, что люди ошибаются насчет Магды Дигби. Она, мол, целительница и хорошая женщина. Совсем недавно она помогла ему.

— Почему он вам все это рассказывал?

— Он хотел знать, как ему искупить тот грех, который он заставил ее совершить.

— Выходит, он просто заставил ее продать ему руку?

Аббат склонил голову и прикрыл глаза. Оуэн ждал.

— Не знаю, связан ли этот случай с его смертью. Как эта женщина сумела бы до него добраться? Но вполне вероятно, что она именно та особа, которая хотела, чтобы он замолчал навеки.

— Или судебный пристав.

— Да, или ее сын.

— Вы это рассказываете мне для того, чтобы покончить с обоими Дигби?

Аббат широко раскрыл глаза.

— Нет. Боже меня упаси. Надеюсь, вы не станете передавать это архиепископу. Но если вдруг окажется, что это как-то связано со смертью Фицуильяма… — Он взглянул на свои безукоризненные руки и тихо добавил: — Очень надеюсь, что вы не забудете упомянуть архиепископу о моем вкладе в расследование.

— Зачем вам это нужно?

— Я не его человек. Я стал аббатом во времена его предшественника. Архиепископ меня не знает и не уверен в моей преданности.

— Как давно произошел этот случай с рукой?

— Шесть лет назад.

— Скорее всего, женщина даже не вспомнит об этом. Не удивлюсь, если окажется, что она даже не знала, кем был Фицуильям.

— Зато ее сын наверняка все знал. Примерно в то же время он стал судебным приставом. Уверен, он беспокоился, чтобы все осталось шито-крыто, иначе лишился бы места.

— Так что вы ответили Фицуильяму?

— Насчет чего?

— Как загладить грех с Женщиной с Реки?

— Я велел ему молиться за ее душу.

Оуэн встретил спокойный взгляд. В чем, в чем, а в этом аббат не сомневался. Молитва — вот единственный ответ на все мирские болезни. Искренняя молитва.

Покидая покои аббата, Оуэн испытывал благодарность к собеседнику за его искренность. Было ясно, что аббат чувствовал себя неловко.

Морское чудище, перевернутое вниз головой, на этот раз в одиночестве встречало Оуэна. Женщины с Реки на пороге лачуги не оказалось. Оуэн постучал. Услышав ворчание, принял его за разрешение войти и шагнул за порог. Оказавшись в душной продымленной комнатушке, он подождал, пока глаз привыкнет к полумраку. А когда смог разглядеть что-то — подумал, что попал на какую-то сатанинскую церемонию. Возле очага лежала кошка, привязанная к столу, она часто дышала, но не вырывалась, а Магда склонилась над ней с маленьким ножом. Хозяйка даже не взглянула на гостя, а только прошипела: «Тихо». Сделав несколько поверхностных надрезов по краям зияющей раны, она отложила ножик и взялась за иголку с ниткой. Пока слегка оторопевший Оуэн наблюдал за ней, она зашила рану и только тогда повернулась к нему, вытирая окровавленные руки о юбку.

— Птичий Глаз снова тут?

— Вы что, лечили кошку?

— Это Бесси, любимица малютки Кейт. Ранка вскоре загноилась бы и пошла нарывами. Магда сумела помочь. — Она наклонилась к животному, прислушалась, потом выпрямилась. — Ну и какое у тебя дело на этот раз?

Оуэн решил не ходить вокруг да около.

— Шесть лет назад вы продали чью-то отсеченную руку сэру Освальду Фицуильяму, подопечному архиепископа.

Магда прищурилась.

— А ты откуда знаешь?

— Фицуильям рассказал аббату перед самой своей смертью.

— И аббат ему поверил? Этому лживому мошеннику? Этому щенку? Архиепископский прихвостень. — Она сплюнула в огонь.

— Вы знаете, что Фицуильям уже мертв?

— Угу.

— Вполне возможно, его отравили.

Магда хрипло расхохоталась и опустилась на скамью возле очага.

— Выходит, Магда отравила молокососа, чтобы получить обратно руку? Так, по-твоему? — Она промокнула глаза краем юбки. — Если ты думаешь, что нашел убийцу, то голова у тебя плохо работает.

— Расскажите мне про руку.

Она пристально посмотрела на него.

— С чего вдруг Магде тебе все рассказывать?

— Скандал может помешать вашему сыну и дальше служить архидиакону.

— А аббат не выдаст?

— Только в самом крайнем случае.

Она потерла подбородок.

— Ты человек архиепископа.

— Я заинтересован в том, чтобы разобраться в причине смерти Фицуильяма.

Она пожала плечами.

— Щенок этот — все равно что блоха, заноза. Тоже мне, важная особа, чтобы его укокошить. — Она жестом пригласила Оуэна присесть.