Ледяной поход (с Корниловым)

Казак лет 38, с рябым зверским лицом, с громадным вихром из-под папахи, сиплым голосом говорит: "Ежели сам хочет, пущай и стоит, есаул, а мы четыре года постояли, с нас будя. Прошлый раз на митинге тоже стал: "станичники, вы себя защищаете, казацкую волю не погубите" (он представил есаула).- "Четыре года слухали…" - мрачно отозвался хмурый молодой казак.

Вскоре они вышли из вагона. Я понял, что эти казаки - из частей, стоявших на границе области, на случай вторжения большевиков. Из разговора их было ясно: они самовольно расходились по домам, открывая дорогу войскам Крыленки… [3]

Ст. Каменская. Я вышел из вагона. На платформе много военных: солдат; офицеров, встречаются юнкера. Офицеры в погонах. Чувствуется оживление. Приподнятость. Едем дальше…

Я думаю: "Скоро Новочеркасск. Туда сбежалось лучшее,- лихорадочно организуется. Отсюда тронется волна национального возрождения. Во главе - национальный герой, казак Лавр Корнилов. Вокруг него объединилось все, забыв партийные, классовые счеты…

"Учредительное собрание - спасение Родины!" - заявляет он. И все подхватывают лозунг его. Идут и стар и мал. Буржуазия - Минины. Офицерство - Пожарские. Весь народ подымается. Организуются национальные полки, армии. Реют флаги, знамена.

Оркестры гремят какой-то новый гимн!!…

"На Москву",- отдает приказ он.

"На Москву",- гудит везде.

И армия возрождения, горящая одной страстью: счастье родины, счастье народа русского - идет как один. Она почти не встречает сопротивления…

Ведь она народная армия!!.

Ведь это нация встала!!.

Ведь лозунг ее: все для русского народа!!…Бегут обольстители народные, бегут авантюристы и предатели.

Казак Корнилов спаял всех огнем любви к нации! Он спас родину! и передает власть представителям народа - Учредительному собранию.

Россия сильна счастьем всех граждан.

Она могуча своей свободой.

Она говорит миру "свое слово", и в слове этом звучит что-то простое, русское, христианское…

В воображении бегут радостные картины. Поезд быстро мчит меня к Новочеркасску.

Яркие, морозные дни. Деревья улиц-белы от инея. На голубом небе блещут золотом купола Новочеркасского собора.

В городе - оживление; плавно несутся военные автомобили, шурша по снегу; крупной рысью пролетают верховые казаки: скользят извозчичьи сани, звеня бубенчиками: поблескивая штыками, проходят небольшие части офицеров и юнкеров.

На тротуаре трудно разойтись; мелькают красные лампасы, генеральские погоны, разноцветные кавалеристы, белые платки сестер милосердия, громадные папахи текинцев.

По улицам расклеены воззвания, зовущие в "Добровольческую армию" [4], в "партизанский отряд есаула Чернецова" [5], "войск. старш. Семилетова" [6], в "отряд Белого дьявола - сотника Грекова" [7].

Казачья столица напоминает военный лагерь.

Преобладает молодежь - военные.

Все эти люди.- пришлые с севера. Среди потока интеллигентных лиц, хороших костюмов иногда попадаются солдаты в шинелях нараспашку, без пояса, с озлобленными лицам. Они идут не сторонясь, бросая злобные взгляды, на офицерские погоны. Если б это было в Великороссии - они сорвали бы их, но здесь иное настроение, иная сила…

В воскресное утро идем в собор, к обедне.

Великолепный храм полон молящимися; в середине, ближе к алтарю, - группа военных, между ними ген. Алексеев [8], худой, среднего роста, с простым, типично, военным лицом.

На паперти встречаю кадета-выборжца Н. Ф. Езерского. С первых же слов Н. Ф. горячо говорит о ген. Корнилове и Добровольческой армии, верит, что Корнилов объединит вокруг себя людей разных направлений и создаст здоровую национальную силу. Он говорит о тяжелой борьбе окраин с центром и верит, что первым удастся победить и снова сплотить возрожденную Россию…

Через два дня мой командир полк. С. [9]приехал; и мы идем записываться в бюро Добровольческой армии.

Подошли к дому. У дверей - офицер с винтовкой. Доложил караульному начальнику, и нас провели наверх.

В маленькой комнате прапорщик-мужчина и прапорщик-женщина записывали и отбирали документы; подпоручик опрашивал.

"Кто вас может рекомендовать?" - "Подполковник Колчинский",- называю я близкого родственника ген. Корнилова.

Подпоручик делает мину, пожимает плечами и цедит сквозь зубы: - "Видите, он, собственно, у нас в организации не состоит…"

Я удивлен. Ничего не понимаю. Только после объясняет мне подполк. Колчинский: офицеры бюро записи - ставленники Алексеева, а он - корниловец; между этими течениями идет скрытый раздор и тайная борьба.

Мы записались. Знакомимся с заведующим бюро и общежитием гв. полк. Хованским. Низкого роста, вылощенный, самодовольно-брезгливого вида полк. Хованский говорит, "аристократически" растягивая слова и любуясь собой: "поступая в нашу (здесь он делает ударение) армию, вы должны прежде всего помнить, что это не какая-нибудь рабоче-крестьянская армия, а офицерская". После знакомства разместились в общежитии. Меня поражает крайняя малочисленность добровольцев. Новочеркасск полон военными разных форм и родов оружия, а здесь, в строю армии,- горсточка молодых, самых армейских офицеров.

С каждым днем в Новочеркасске настроение становится тревожнее. Среди казаков усиливается разложение. Ожидается выступление большевиков. Каледин [10]по-прежнему нерешителен. Войсковой круг теряется…

Штаб Добровольческой армии решает перенестись в Ростов. Верхом, со своими адъютантами, переехал туда Корнилов. В этот же день переехал полк. С. и мы, первые офицеры его отряда.

В Ростове штаб армии - во дворце Парамонова [11]. Около красивого здания - офицерский караул. У дверей часовые.

Стильный, с колоннами зал полон офицерами в блестящих формах. Среди них плотная, медленная фигура Деникина [12]. В штатском, хорошо сшитом костюме он больше похож на лидера буржуазной партии, чем на боевого генерала. Из угла в угол быстро бегает нервный, худой Марков [13]. Появляется начальник штаба - молодой, надменный ген. Романовский [14], хитрый Лукомский [15]с лицом городничего, старик Эльснер [16]; из штатских - чл. I Думы Аладьин [17], в форме английского офицера, сотрудник "Русского слова" - маленький, горбатый Лембич, живой, худенький брюнет, матрос Баткин [18], Борис и Алексей Суворины… [19]

Но и с перенесением штаба в Ростов общая тревога за прочность положения не уменьшается. Каждый день несет тяжелые вести. Казаки сражаться не хотят, сочувствуют большевизму и неприязненно относятся к добровольцам. Часть из еще не расформированных войск перешла к большевикам, другие разошлись по станицам. Притока людей из России в армию - нет. Командующий объявил мобилизацию офицеров Ростова, но в армию поступают немногие - большинство же умело уклоняется.