Числа и знаки. Трилогия

Снаружи что-то тяжело стукнуло в стену экипажа, затем еще раз.

– В нас кидают камнями, - сказал Шмиц, обратив внимание на беспокойство Бофранка. - Чернь забрасывает булыжниками проезжающие экипажи; чего доброго, мы получим с этой чумою еще и бунт. А коли сбудутся предопределения насчет войны с южными соседями, что же останется тогда от государства?! Вот в чем причина нашего беспокойства, хире Бофранк.

– Вы все время говорите «нашего». Вас много? Вы имеете в виду некое тайное сообщество, которое поставило целью борьбу с люциатами?

– Да, вам, несомненно, требуется некая экспликация, ибо я вам друг. Мы предпочитаем называть себя Конфиденцией Клириков, хире Бофранк, и боремся не только с люциатами, но и со всем дурным, что вредит церкви и государству. Правда, должен признать, что в последнее время именно люциаты суть самая вредоносная из сонма червоточин, ослабивших веру. Но погодите немного, хире субкомиссар: кажется, мы приехали.

При помощи Бофранка и фрате Исидора престарелый грейсфрате выбрался из экипажа. Субкомиссар огляделся - эта часть города была ему незнакома: по обе стороны дороги стояли довольно старые Дома без особых архитектурных изысков, выстроенные из серого и белого камня. Возле одного из таких Домов и остановился экипаж, а на ступенях высокого крыльца прибывших встречал мальчик-слуга, который уже отворил двери.

– Круг наш малочислен, но, смею надеяться, во многом силен, - одышливо бормотал грейсфрате Шмиц, поднимаясь по ступеням. - Верно, вам ведомы епископ Фалькус и кардинал Дагранн.

– Я слыхал, что Фалькус окончательно утратил разум и покинул страну, - заметил Бофранк.

– В самом деле, наш брат Фалькус в полном душевном смятении решился на проповедь у Святого Камбра, и проповедь сия была скорее во вред, хоть и заронила зерна сомнения в умах… Сейчас вы сможете лицезреть его, и, смею утверждать, разум Фалькуса ныне чист и силен, как никогда, хотя сам он безжалостно мучим старческой хирагрою. Остальных двоих вы покамест знать не могли.

Комната, в которую они вошли, приятно поразила Бофранка, коему уже намозолили глаза скудные монастырские интерьеры. Вкруг низкого столика на причудливо изогнутых ножках, покрытых прихотливой резьбою, стояли мягкие кресла и диваны, на диванах же восседали люди в одеждах священнослужителей, среди которых Бофранк в самом деле узнал Фалькуса и Дагранна, других же двоих он видел в первый раз.

– Позвольте представить вам, друзья мои, волею случая столь удачно и своевременно обнаруженного мною в стенах Святого Адорна субкомиссара Хаиме Бофранка - нашего последовательного врага и, как выяснилось не столь давно, еще более последовательного друга, - провозгласил грейсфрате Шмиц, когда сидевшие обернулись им навстречу. - Исидор, налейте хире субкомиссару вина - после гостеприимства фрате Бернарта вино будет куда как кстати.

Бофранк упокоил свой зад в неге кресел и не без воодушевления принял отличного стекла бокал, наполненный желтым элоизским вином.

– Кой черт занес вас к Святому Адорну, субкомиссар? - сварливо спросил человек с маленькими свиными глазками, лысый и желтолицый.

– Хире субкомиссара крайне подлым образом стукнули по голове во время ночной прогулки, - ответил за Бофранка Шмиц. - Добрые монахи Святого Адорна подобрали его на улице, не оставив его тело на поругание мертвецам, и отнесли к себе, где лечили и пестовали вплоть до моего появления.

– Странно, как вы не преставились от их лечения и пестования, - буркнул свиноглазый. Видимо, он был человек склочный и ворчливый, о которых верно сказал поэт:

А может, на самом деле оно было вовсе не так, но Бофранку свиноглазый священник не глянулся.

– Это еще что! - воскликнул кардинал Дагранн. - В обители Святого Силиуса меня потчевали тамошним пивом, а готовят его так: варят забродившие злаки, в числе которых ячмень, овес, полба, чечевица и даже вика, коей питают скотину, и сей не осветленный отвар именуют пивом. Каюсь, опробовав такое питье, я был скорбен животом добрых три-четыре дня…

Рассуждения о качествах пива показались Бофранку несколько странными и неуместными. Однако ж вино было отменное, и он сидел, молча прихлебывая его и пытаясь понять, что все-таки происходит вокруг.

– Хире Бофранк! - неожиданно обратился к нему Фалькус. - Перед вами, по сути, собрание старцев, возомнивших себя спасителями веры и в заблуждении этом пребывающих. Что видим мы? Страшные пророчества сбываются, лоно церкви заражено гнусными демонопоклонниками, коим прикрытие истинной веры помогает в деяниях жутких и богомерзких, и никому нет до сего дела. Мы полагали вас пособником Баффельта, да сгорит он в подземном пламени, но, к счастию, разубедились в оном подозрении. Жаль, что мы утратили последнего нашего человека в миссерихордии, ибо брассе Слиман, как мне донесли, был умерщвлен по велению Баффельта вчера вечером.

– Но не сделать ли нам своего шагу, пока дрянной живоглот обретается под подолом у фелицианок? - спросил свиноглазый.

– О каком шаге говорите вы, фрате Вольфус? Стало быть, желтолицый священник - фрате Вольфус, епископ Ольсванны. Бофранк едва не фыркнул в свой бокал самым неучтивым образом, ибо вспомнил беседу свою с Гаусбертой по поводу подземных троллей.

– Я полагал, троллей все же не существует, - сказал тогда Бофранк.

– Так полагают все, кто не видел тролля, - возразила девушка.

– Но вы же не видели…

– А вы видели епископа Ольсванны, к примеру?

– Нет, не имел чести, - признался конестабль.

– Но он существует.

– Но он не тролль!

– А чем тролль по сути своей отличается от епископа, хире? - насмешливо спросила Гаусберта.

Видела бы она безобразный лик фрате Вольфуса! И в самом деле, иной тролль, должно быть, куда благообразнее. Впрочем, в последние дни события складывались таким образом, что Бофранка окружали сплошь уроды, убогие и юродивые, так что еще одним больше, еще одним меньше…