Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)

– Отыщу.

– И отнять у моих врагов всякую возможность вредить мне.

– О! В этом, ваше сиятельство, вы можете положиться вполне на меня.

– Что же вы станете делать?

Вантюр несколько подумал, прежде чем ответить.

– Предоставьте мне действовать, – сказал он наконец, – и не выспрашивайте меня, если только желаете, чтобы дело пошло как следует.

– Пожалуй, но мне хотелось бы узнать, много ли нужно времени, чтобы дела шли хорошо.

– Этого я положительно не могу сказать вашему сиятельству.

– Ну, а все-таки?

– Может быть, больше, а может быть, и меньше недели.

Герцог де Шато-Мальи призадумался.

На рассвете они подъехали к Шарантонскому мосту.

– Вот, – сказал Вантюр, – пять лет тому назад в эту самую реку была брошена одна из особ, желающих во что бы то ни стало расстроить ваш брак с сеньоритой Концепчьоной.

– И эта особа не утонула?

– Нет. Это был молодой человек, у которого достало присутствия духа распороть мешок ножом, вылезти из него и приплыть к ивняку, за который он и уцепился. Видите, ваше сиятельство, что с такими опасными людьми нужно действовать осторожно.

Немного спустя после этого они въехали в Париж.

Все спало еще в отеле Шато-Мальи, когда воротился домой герцог. Он не хотел будить прислугу и спросил только у швейцара, воротился ли его камердинер.

Слезая с козел, Вантюр шепнул герцогу:

– Не доверяйте никому из вашей прислуги.

– Даже камердинеру? – спросил герцог.

– Ему больше, чем кому-нибудь, мне что-то очень не нравится его рожа.

– Хорошо, – пробормотал герцог, и в его голове промелькнуло подозрение.

Герцог вошел в спальню на цыпочках, чтобы не разбудить Цампу.

Он чувствовал потребность остаться одному и обдумать слова нового кучера. Комната была освещена первыми лучами солнца, и герцог увидел лежавшее на столе письмо с широкой печатью и гербом герцога де Салландрера.

Шато-Мальи быстро сломал печать и, пробежав письмо глазами, мгновенно побледнел, зашатался и выронил его из рук.

Герцог де Салландрера писал:

«Герцог, одно непредвиденное обстоятельство вынуждает меня предпринять небольшое путешествие, а мою жену и дочь отказаться от затеянных нами планов с замужеством нашей дочери.

Прошу вас не настаивать больше на этом предмете и верить уважению к вам герцога де Салландрера».

Это был формальный, короткий и чрезвычайно вежливый отказ.

Герцогу де Шато-Мальи показалось, что земля расходится под его ногами, однако он не вскрикнул и не свалился с ног, так как в его голове быстрее молнии промелькнула надежда. Эта надежда покоилась на Ван-тюре, и присутствие духа мгновенно возвратилось к нему.

Он поднял с пола письмо и конверт и, выйдя на цыпочках из спальни, пошел в конюшню. Вантюр ворчал здесь на неуклюжего конюха, который в эту минуту чистил только что воротившихся лошадей. Приметив необыкновенную бледность герцога, Вантюр тотчас же догадался, что его барин получил дурные вести. По знаку герцога он вышел из конюшни и при этом сказал конюху:

– Жан, вы совершенно не знаете своего дела и чистите чистокровных лошадей, как каких-нибудь кляч. Вы можете искать себе другое место, так как я отказываю вам.

– Как угодно! – ответил нахально конюх, не приметив герцога.

Войдя в стойло к своей любимой лошади, герцог подозвал к себе Вантюра и подал ему письмо.

– Ваше сиятельство! – прошептал Вантюр, прочитав письмо. – Это, конечно, настоящий отказ, но не беспокойтесь… Дело поправится.

– Но ведь это просто неслыханная вещь, – возразил герцог. – Что же могли наговорить на меня герцогу де Салландрера?..

– Они сделали свое дело, как мы сделаем свое. Кто принес вам это письмо?

– Вероятно, мой камердинер.

– Цампа?

– Да, вчера – после нашего отъезда.

– Ну, в таком случае ясно, что ваш камердинер обманывает вас.

– Цампа?

– Да.

– Из чего же вы это заключили?

– Взгляните хорошенько на печать. Герб несколько стерт…

– Действительно.

– Письмо запечатано повторно, чрезвычайно искусно и ловко, так что только знаток может заметить это.

– Следовательно, Цампа меня обманывает?

– Без всякого сомнения, ваше сиятельство.

– Ради кого же?

– Почем я знаю!? Всего вероятнее, что ради ваших тайных врагов, которые перехватывают письма графини Артовой и крадут бумаги у ваших курьеров… Но они, наверное, не знали бы ни о переписке графини с герцогом де Салландрера, ни о курьере, отправленном в Одессу, если бы не сообщал им этого кто-нибудь из ваших приближенных.

– Совершенно справедливо.

Тут герцогу припомнилась сгоревшая рукопись, и он не мог больше сомневаться, что Цампа с намерением поджег комнату.

– Я тотчас же прогоню этого негодяя! – сказал он в порыве негодования.

– Не делайте этого ни под каким видом! – возразил Вантюр.

– Отчего?

– Потому что он может быть полезен вам.

– Полезен… такой негодяй? Вантюр улыбнулся.

– Если бы ваше сиятельство, – сказал он, – пожили подобно мне с мошенниками, так вы бы узнали, какую пользу можно извлечь из тайного врага.

– Делайте, что хотите, – проговорил герцог.

– Извините, ваше сиятельство, но вы будете делать то, что я вам скажу.

– Хорошо, говорите.

– Идите в спальню и ложитесь в постель. Когда войдет камердинер, то притворитесь, что вы в сильном отчаянии.

– А потом?

– Больше ничего. Я беру на себя Цампу.

– Должен ли я писать герцогу де Салландрера?

– Нет.

– Но ведь он уезжает?

– Пусть едет!

– Я не понимаю…

– И не нужно, – ответил дерзко Вантюр, сознавая, что становится необходимым герцогу. – Я знаю, что нужно делать. Притом же вашему сиятельству небезызвестно, что мне будет очень выгодно, если вы женитесь на сеньорите Концепчьоне.

– Совершенно справедливо, – заметил герцог, начиная глубоко и слепо верить в своего помощника, который явился к нему так неожиданно.

Он ушел из конюшни вместе с Вантюрем. Через несколько минут туда пришел Цампа и, подойдя к конюху, таинственно подмигнул ему.

– Ну что? – спросил он.

– Дело сделано, – ответил конюх.

– Тебе отказали?

– Наотрез.

– Очень хорошо. Я поговорю о тебе с герцогом, и он опять возьмет тебя через неделю! Вот твои десять луидоров.

Конюх положил деньги в карман и, посмотрев на Цампу, спросил:

– На кой черт обещали вы мне десять луидоров?

– Я хочу поставить на твое место своего родственника.

– А! Ну а если он не сойдет с него через неделю?

– Сойдет, так как его сделают кучером вместо англичанина, которому откажут.

Конюх вполне удовольствовался этим объяснением и отвесил Цампе низкий поклон.

Почти в это самое время Рокамболь сидел у сэра Вильямса и рассказывал ему о своем свидании с Концепчьоной и о сцене, происшедшей между молодой девушкой и герцогом де Шато-Мальи в присутствии ее отца, спрятанного в уборной.

«Следовательно, Шато-Мальи положительно пропал?» – написал Вильямс на доске.

– Окончательно, чему доказательством служит письмо, написанное вчера вечером герцогом де Салландрера.

«А Концепчьона уверена, что отец повезет ее во Франш-Конте?»

– Еще бы, вот его письмо к моему вселюбезнейшему и глупейшему зятю Фабьену.

И Рокамболь прочитал следующее послание:

«Любезный виконт!

Вчера я не смог сказать вам утвердительно, когда я поеду осмотреть ваш замок в Франш-Конте, который нравится мне во всех отношениях.

Но теперь я могу свободно располагать собою, а моя жена и дочь будут в восторге, если ваша супруга поедет с нами».

– Ну, что по-твоему? – спросил хвастливо Рокамболь.

Вместо ответа сэр Вильямс написал: «Ты виделся с Фабьеном?»

– Только что.

«Что же он сказал тебе?»

– Он и Бланш готовы ехать хоть завтра. Оба они принимают во мне слишком большое участие.

«Фабьен писал герцогу?» – появилось на доске.