Загадка о тигрином следе

Одиссей сходил к Кире. Затем они разожгли позади палатки костёр. Ягелло подогрел себе спирта в солдатской кружке. Они выпили. Закусили чесноком и галетами.

– Стоящая штука, – довольно произнёс Ягелло, прислушиваясь к собственным ощущениям, и вернулся к прежней теме: – Я не утверждаю, что Мануйлов предатель, – Но факт есть факт, он скрывает своё истинное лицо.

Ягелло выпил вторую порцию. По лицу подполковника было заметно, что мучавшая его боль постепенно отступает.

Опустошив третью кружку, Ягелло попрощался и на удивление твёрдой походкой отправился к себе. А Одиссей остался наедине со своим изумлением. То, что Ягелло открыл ему глаза на Мануйлова, было большой удачей. Если только это не ловкая игра человека, желающего отвести от себя подозрение, чтобы выиграть время. Уж больно трудно было поверить в то, что фанатичный борец за идею Мануйлов может оказаться меркантильным двурушником, замышляющим предательством заработать сытую жизнь под крылом богатого батюшки-эмигранта.

Глава 64

На следующий день отряд вошёл в крупное село. Кишлак был зажиточным, это чувствовалось по основательности домов. На одной стене был нарисован углём оскаливший пасть тигр. Одиссей остановил коня перед изображением. Проезжавший мимо Мануйлов тоже попридержал свою лошадь и, похлопывая себя плетью по ляжке, внимательно оглядывал улицу. Как бы между делом сообщил:

– Раньше бек пытался распространять слух, что находится в союзе с самой чёрной чумной царицей, и якобы может попросить её умертвить людей в непокорном селении. Но затея оказалась не слишком удачной. Русские врачи, то есть, неверные, оказались сильнее, и болезнь отступила перед их вакцинами. Тогда то Джунаид и объявил себя тигром-оборотнем. Его соплеменники считают его героем, сами видите.

Комиссар Гранит Лаптев сразу принялся созывать местное население на митинг. Но оказалось, сельчане крайне враждебно настроены по отношению к советской власти. Да и как могло быть иначе, ведь это было родовое село самого Джунаид-бека «чёрного хана»! Никто не собирался звать гостей к себе в дом, чтобы согласно обычаю гостеприимства напоить путников горячим черным чаем и накормить традиционными лепёшками. Фактически экспедиция вступила во враждебную крепость, и если бы не подавляющий перевес в количестве сабель и штыков, кто знает, вышли бы они отсюда живыми.

И конечно никто из местных не собирался по доброй воле расставаться со своим добром. Одиссею пришлось, скрепя сердце, применить силу, чтобы получить необходимый для экспедиции фураж и провиант. В обмен он мог предложить только бумажные республиканские ассигнации и расписки. Местные их нехотя брали, но всё равно смотрели на пришельцев, как на грабителей. Лучше всего было поскорей покинуть недружелюбный кишлак, чтобы лишний раз не искушать судьбу.

За селом на обочине дороги из кустов что-то зашумело. Бойцы охранения тут же навели туда винтовки.

– Кто там?

Послышался чей-то стон.

Все бросились на голос и увидели человека, который был подвешен за ноги вниз головой на толстом древесном суку. Лицо его было очень красным. Если бы не счастливый случай бедняга скончался бы менее чем через час от кровоизлияния в мозг.

– Кто вы? – спросила несчастного Кира, когда его сняли с дерева и осторожно положили на траву. Молодая женщина заботливо поднесла к его губам флягу с водой. Тот жадно начал пить, переводя напряжённый взгляд с одного лица на другое. Наконец ответил:

– Я уполномоченный по хлебозаготовкам из Ташкента. Моя фамилия Насыров.

Уполномоченный был сильно избит: мясистые губы и нос его распухли, один глаз заплыл. Он был взволнован, водил головой, дёргал щекой, скрёб ногтями небритые щёки.

Оказалось, Мануйлов встречал раньше этого человека не так давно.

– Да, это Насыров – подтвердил чоновец. – Я сам видел у него мандат от наркомата продовольствия организовывать поставки зерна для Ташкента. Он ездит по селам, организует комбеды, проводит делёж байской земли среди бедняков. Он надёжный человек.

Одиссей распорядился, чтобы один из красноармейцев взял уполномоченного к себе на лошадь.

*

Ещё через полверсты им встретилось небольшое озерцо. Скорее это был даже пруд, который местные жители выкопали для сбора дождевой воды. Ягелло предложил напоить лошадей, набрать воды и сразу следовать дальше. Но неожиданно Одиссею пришла в голову одна идея, и он велел ставить лагерь и варить обед.

После еды Луков предложил ближайшим соратникам пойти искупаться. Никто не возражал. Кира сразу объявила, что её стесняться не следует, так как она врач. Комиссар Лаптев первым скинул с себя всю одежду, и в чём мать родила с разбегу бросился в воду. Ягелло и почтенный археолог предпочли остаться в нижнем белье, не решаясь заголяться перед женщиной, пусть даже медиком. Мануйлов разделся до кальсон.

Кира сидела на берегу, обхватив руками колени, и с улыбкой смотрела, как плещутся, словно дети, взрослые мужчины. В какой-то момент Луков оказался рядом с хохочущим от души Мануйловым. На безволосой груди чоновца красным пятном выделялась экзема.

Одиссей стал говорить, что в последний раз так душевно купался в настоящем море – в Каспии вблизи Баку. Мол, там он познакомился с молодым человеком по фамилии Тагаев, который затем любезно вызвался показать ему городские достопримечательности.

Одиссей видел, как при упоминании этой фамилии Мануйлов сразу переменился в лице и начал машинально скрести ногтями пятно на груди, раздирая покрывающую его грубую корку в кровь. Мри этом он старательно пытался сохранить улыбку.

– А почему вы поменяли фамилию? – неожиданно в лоб поинтересовался Луков. – Ведь вас же тоже зовут Тагаевым Муссой! Мануйлов всё ещё продолжал по инерции улыбаться, но глаза его метались по сторонам. Они были наполнены страхом. Нет, это был даже не страх – ужас! На какое-то время на этого прошедшего огонь и воду воина нашёл столбняк. Теперь у Одиссея окончательно рассеялись все сомнения. Впрочем, Мануйлов попытался взять себя в руки и изобразить на лице недоумение.

– Я н-не пон-н-нимаю вас.

Одиссей вспомнил, как старый жандармский генерал говорил ему, что если желаешь поймать человека на лжи, ни в коем случае нельзя давать ему передышку, чтобы он не мог обдумать положение и попытаться подготовиться к новым вопросам.

– Ведь ваш отец, кажется, владел нефтяными промыслами в Баку, верно? Вас с детства учили наказывать плёткой нерадивых рабочих и приказчиков! Вот откуда у вас привычка стегать людей!

Вместо ответа Мануйлов шутливо махнул рукой, давая понять, что, мол, всё – хватит! Он оценил юмор начальника и признаёт себя побеждённым в этом розыгрыше. Чоновец вышел на берег, подхватил одежду и, на ходу натягивая её на себя, направился к лошадям. Одиссей следовал за ним.

– Задержите его! – крикнул Луков двум беседующим между собой красноармейцам, указывая на чоновца. Бойцы находились как раз на пути Мануйлова. В этот момент чоновец быстро оглянулся на Одиссея и вдруг припустил бегом к лошадям. Прекрасно тренированный наездник, он с разбегу запрыгнул в седло своего коня, отпихнул ногой подбежавшего солдата, сбил лошадью второго, и галопом понёсся прочь. Всё произошло так быстро и неожиданно, что больше никто не понял, что происходит…

Вдали затихал стук копыт. Одиссей стал объяснять ничего не понимающим товарищам причину странного бегства Мануйлова. Изловить разоблачённого чекиста вызвались его собственные люди. Однако, уехав, они так и не вернулись. Из этого все сделали вывод, что охотники присоединились к своему предводителю. Лаптев обвинил Одиссея, что начальник дважды допустил преступную недальновидность: сначала не распознав у себя под боком шпиона, а затем позволив улизнуть его подручным.

– Здесь необходимо классовое чутьё! – объявил, имея в виду конечно же себя Лаптев. При этом он не желал вспоминать, что сам на всех привалах держался рядом с Мануйловым, всячески подчёркивая свою дружбу с крутым «Бичом басмачей».