Девятый камень

„Это бриллиант, миссис Коречная, камень, которого в разные времена боялись и которому поклонялись. Его нужно носить рядом с сердцем, и тогда он сделает человека неуязвимым. Я рада, что вы тоже его оценили, и с нетерпением жду возможности показать вам мою коллекцию. Но, дорогая моя, вы просто обязаны побывать в Королевской академии, потому что мне выпала честь привезти с собой из Индии очень необычные бриллианты, собственность махараджи Бенареса. Они были заново огранены Вурсангером, не сомневаюсь, что вы о нем уже слышали“.

Я честно призналась, что мне это имя незнакомо. Я узнала, что Вурсангер — мастер-огранщик бриллиантов, приехавший из Амстердама, — прославился тем, что заново огранил Кохинор [12]. Даже я слышала об огромном голубом бриллианте, подаренном королеве Виктории Ост-Индской компанией и наделавшем столько шума. У меня такое впечатление, что необычные бриллианты, мастерски обработанные Вурсангером, являют собой восхитительное зрелище, поэтому их даже выставили в Королевской академии. Я не нашла в себе сил признаться леди Герберт в том, что не являюсь поклонницей бриллиантов и вообще драгоценных камней и из украшений ношу только медальон. Однако я пообещала взглянуть на камни — в не меньшей степени еще и потому, что начала понимать, что одиночество является для меня надежным убежищем и если я не начну выходить в свет в самое ближайшее время, то могу окончательно потерять к нему интерес. Знаешь, я познакомилась с необычной ирландской девушкой, точнее девчонкой с манерами мальчишки, которая, как это ни удивительно, работает учеником наборщика в „Лондон меркьюри“. Я бы очень хотела ее поддержать, потому что, как мне кажется, она отличается поразительным умом и могла бы стать идеальной спутницей для подобного предприятия.

Леди Герберт рассказала мне, что махараджа Бенареса культурный человек и проявляет огромный интерес к европейским художникам. И, вне всякого сомнения, придет в восторг от картин Франца Коречного. Меня удивило, что она слышала о работах моего мужа, а еще мне удалось узнать, что она побывала в Праге до революции, вынудившей Франца и его купеческую семью уехать в Лондон. Она сказала, что обратила внимание на его талант, когда он только закончил обучение, и сообщила мне, что Прага, как и Бенарес, очень необычный город — Город Света. Она дала мне понять, что эти города входят в число мест, почитаемых мистиками как священные: якобы это пограничные земли между мирами живых и мертвых. Она добавила, что если я захочу, то могу войти в ее круг. Мне не следовало удивляться тому, что моя собеседница является поклонницей спиритуализма, потому что я увидела в ней все признаки человека, которого горе сделало невероятно уязвимым. Я отклонила ее предложение, постаравшись не обидеть своим отказом.

Когда я сообщила ей, что у меня осталось много картин Франца, ее очень заинтересовали мои слова. А еще она сказала, что для нас является позором тот факт, что его как еврея не приняли в Королевскую академию. „Дворянство ошибается, считая, что талантливый художник непременно должен быть христианином, — заявила она. — Или иметь светлую кожу. Мой слуга-индус владеет карандашом гораздо профессиональнее, чем некоторые художники, восхваляемые академией“. Я пообещала отобрать несколько картин, чтобы она могла на них взглянуть, потому что твердо решила добиться для Франца признания хотя бы после смерти, раз уж ему было отказано в этом при жизни.

Мы договорились снова встретиться у нее дома через несколько дней, потому что я заметила, что ее охватили возбуждение и необычное беспокойство. „Я решила первый раз встретиться с вами в общественном месте, — заметила она, — но теперь, когда вас увидела, я успокоилась“. Подозреваю, что леди Герберт использует опий в качестве успокоительного, поскольку видела те же признаки у собственной матери. Чтобы еще больше убедить меня в моей правоте, два джентльмена, сидевшие неподалеку от нас, начали обсуждать достоинства травы эспарто и экономические выгоды, которые дает ее использование в производстве бумаги вместо древесной массы. Они были увлечены и не обращали никакого внимания на разговор за нашим столиком, однако леди Герберт несколько раз нервно на них оглядывалась и даже опасливо косилась на официанта, стоявшего в стороне. Я заметила, что она взволнованно теребит пальцами в черных перчатках большой белый бриллиант у себя на груди. Попытавшись скрыть свое беспокойство, она рассказала мне, что как-то раз обедала вместе с Чарльзом Тиффани из „Тиффани и компания“ в Нью-Йорке и тот поведал ей о средневековых предрассудках, касающихся бриллиантов. Кажется, раньше считалось, что они защищают от духов. „Какая чушь, — сказала ему леди Герберт. — Лично я обнаружила, что все как раз наоборот. На самом деле они привлекают духов!“

Меня еще больше, чем когда-либо, занимает загадочная личность леди Синтии Герберт, и я с нетерпением жду нашей следующей встречи, о которой непременно расскажу тебе в подробностях.

Глава 6

Увидев, что Грегори Мел вилл вошел в дверь, ведущую на заднюю лестницу, Сара мгновенно оторвалась от рекламы печеночного масла ньюфаундлендской трески, производимого «Китингс пейл»: выдающийся продукт в том, что касается чистоты, отличающийся от остальных масел, столь часто расхваливаемых в рекламах. Она находилась в идеальном положении, чтобы наблюдать за посетителями третьего этажа, так как работала в самом конце комнаты, рядом с дверью. Ей совсем не понравилось, что Мелвилл пользуется этой лестницей, поскольку она считала ее территорией исключительно своей и Нелли, а Грегори Мелвилл просто обожал незаметно подкрадываться к людям.

Он напоминал ей кота, охотящегося на голубей в переулке.

Мистер Мелвилл был всегда безупречно одет, хотя Сара считала, что так должен выглядеть разряженный щеголь, а не джентльмен, работающий в газете. Его можно было бы назвать красивым, если бы не жирное лицо и восковая бледность, характерные для людей его профессии, которые не прочь пропустить рюмку-другую и всю свою жизнь проводят в помещении. Мелвилл держал в руке листок с таким довольным видом, словно только что поймал своего голубя и собирался сожрать его на месте.

Сара поглубже натянула кепку, но так, чтобы иметь возможность за ним наблюдать, одновременно делая вид, что она занимается своим объявлением. По правде говоря, тресковое масло очень много рекламировали и она уже устала читать одни и те же небылицы о том, как эликсир жизни доктора Рикорда восстанавливает мужскую силу и каким эффективным лекарством является астматический бальзам Ламберта. Папа часто повторял, что в дешевых газетенках печатают всякую чушь, и она не раз себя спрашивала, что бы он подумал, если бы узнал, что его собственная дочь работает в газете. Он и книги тоже не любил; именно мама позаботилась о том, чтобы Сара научилась читать по «Кулинарии на каждый день миссис Битон», которую Руби держала на кухне, поскольку считала, что в каждом уважающем себя доме должен быть ее экземпляр, даже несмотря на то, что сама она не могла его прочитать. У мамы была только одна своя книга, которую она привезла с собой из Ирландии: истории из Библии и про святых в потрепанной обложке из зеленой ткани. Они читали ее каждую ночь, пока папа не обменял ее на стакан спиртного. Именно тогда Сара поняла, что он конченый человек, потому что он знал, как много эта книга значила для мамы. Они уже давно продали свои обручальные кольца, чтобы купить муку и чай и ботинки на зиму, и Сара не могла забыть, как они оба переживали. Эллен очень хотела навестить папу и маму, и Сара обещала ей, что они скоро это сделают, хотя маленькое поле, заполненное деревянными крестами и заросшее сорняками, наводило на нее тоску.