Читающий по телам

От первых же иероглифов кровь застыла у него в жилах. Текст был просто описанием сделок по покупке и продаже соли, но Цы узнавал его, как будто он сам начертал все знаки: те же линии, тот же наклон. А в конце каждого счета — слишком знакомые имя и подпись. Это был почерк батюшки. Цы принялся лихорадочно листать дальше.

Все счета были составлены довольно давно. Получалось так, что это была точная копия бумаг евнуха, которые он изучал в архиве Министерства финансов. Нечто вроде параллельной бухгалтерии, без каких-либо отличий. Цы закрыл книгу и осмотрел края страниц. Страницы плотно прилегали одна к другой — за исключением двух мест, где книгу явно открывали чаще. Цы просунул ноготь и открыл книгу на второй отметке, — оказалось, речь здесь идет о неразберихе, которую он отметил еще в архиве Нежного Дельфина.

Цы зажмурился так, что подумал, что глаза его вот-вот лопнут. Он снова перечел записи, ничего не понимая. Голова раскалывалась.

Внезапно юношу насторожил какой-то шум снаружи. Он мгновенно захлопнул книгу и поспешил вернуть ее на место, но разгулявшиеся нервы подвели: бухгалтерская книга упала на пол. Цы все же успел ее подобрать, когда услышал, что открывается дверь в спальню. Дыхание его пресеклось. Он все-таки ухитрился поставить книгу на место до того, как раздались шаги. Вошел Фэн с подносом фруктов в руках. Цы заметил, что впопыхах он выровнял книгу с другими — а надо было сохранить выступ. В мгновение ока он вытащил книгу чуть вперед, прежде чем занятый подносом Фэн поднял на него глаза. И тогда Цы с ужасом заметил, что один листок выпал и теперь лежит на полу у его ног. Он запихнул листок под книжный шкаф. Фэн поздоровался и поставил поднос на кровать.

— Во дворце ничего нового. Ты написал письмо?

— Нет еще, — солгал Цы.

Бросившись к столу, он спрятал в рукаве готовую записку и принялся писать другую. Фэн заметил, как дрожит его ученик.

— Что-то случилось?

— Волнуюсь. Суд все-таки, — снова солгал Цы.

Он закончил писать и передал записку судье.

— Поешь фруктов, это для здоровья. А я пойду заберу нашу бесценную улику.

— Спасибо, учитель. Непременно поем.

Фэн уже уходил, но у дверей неожиданно остановился:

— С тобой точно все в порядке?

— Да, вполне, — заверил юноша.

Фэн открыл было дверь и вновь что-то его остановило. Судья нахмурился и подошел к тому стеллажу, у которого застиг юношу. Толкователь трупов заметил, что, несмотря на все его старания, краешек оторванного листа все равно бросался в глаза.

Он подумал, что Фэн заметил торчащий из-под шкафа уголок бумажного листа. Но судью заботило иное; он извлек книгу, которую только что изучал Цы, приоткрыл и убедился, что она стоит вверх ногами. Нахмурившись, он перевернул книгу и поставил среди других на место так, что она выступала на палец. Потом распрощался и ушел.

Убедившись, что Фэн действительно ушел, Цы схватил листок. Это оказалась не оторвавшаяся страница, а письмо, которое судья, видимо, хранил внутри книги. Время его написания, судя по дате, приходилось на пребывание семьи Цы в деревне; отправителем же оказался батюшка. Дрожа, Цы развернул письмо и принялся читать.

Цы стоял, как громом пораженный.

Да что же это происходит?

Из этого письма неоспоримо следовало: батюшка неповинен в тех преступлениях, что ему вменялись. Однако же, когда Цы признался судье, что в университете ему отказали в сертификате пригодности из-за недостойного поведения его отца, Фэн подтвердил виновность его родителя.

Цы глубоко вздохнул и постарался припомнить все события, происшедшие в деревне во время присутствия Фэна. Если батюшка твердо решил вернуться в Линьань, то почему же тогда он переменил свое решение? Сколь ужасному давлению он подвергся, чтобы в течение одной ночи позволить лишить себя чести и взять на себя преступление, которого не совершал? И зачем Фэн поехал в деревню, хотя батюшка определенно просил его этого не делать? И за что судья обвинил братца Лу?

Цы проклинал себя за то, что отказался от своего отца. Человек, давший ему жизнь, сражался со своей судьбой до последнего вздоха, а сын отплатил ему недоверием и стыдом. Это он, а не батюшка являлся настоящим пятном в семье. Цы завыл от боли.

Кровь бросилась ему в лицо. От боли и ярости он на несколько мгновений просто ослеп, стало нечем дышать. Хотелось просто крушить все, что попадется под руку.

Цы долго приходил в себя. Когда в голове прояснилось, Толкователь трупов попытался ответить себе на простой вопрос: какую же роль играет во всем этом запутанном лабиринте событий Фэн? Однако ответа не было; во всяком случае, не было такого ответа, который позволил бы отбросить внезапно возникшее недоверие. Фэну, человеку, которого он воображал своим отцом, теперь нельзя было доверять!

Толкователь трупов поднялся и спрятал письмо под куртку, рядом с сердцем. Потом он сжал зубы и постарался действовать планомерно.

Первое, что он сделал, — это обыскал каждый уголок комнаты. Стараясь возвращать все точно на свои места, Цы вынимал книги в поисках новых откровений, оглядывал пустые места на полках, приподнимал картины и искал под коврами — но уже не нашел ничего значимого. В конце концов юноша направился к рабочему столу судьи. Верхний ящик содержал только письменные принадлежности, несколько печатей и чистую бумагу — ничто не привлекло внимания Толкователя трупов, за исключением мешочка с черным порошком, который по запаху напоминал порох. Средний ящик был заперт на ключ. Цы попробовал взломать замок, но не сумел. В какую-то минуту он хотел просто вырвать ящик, но решил не оставлять столь явных следов, поэтому просто вновь вытащил верхний и запустил руку в щель, проверяя, не сообщается ли тот со средним. Но оказалось, что между ними — деревянная перегородка. Цы вернулся к постели и взял нож для фруктов. Затем осторожно просунул руку в щель и принялся расщеплять перегородку параллельно дну, чтобы проделать в ней брешь и добраться до среднего ящика через эту дыру. Брешь постепенно расширялась по всей длине ящика. Цы налег посильнее, торопясь. И вот наконец он запустил руку в заветный ящик до самого плеча — и вслепую нащупал пальцами какие-то разрозненные обломки. В отчаянии Цы рванул на себя тяжелый стол, чтобы сдвинуть содержимое ящика; кости и мышцы его затрещали от усилия. Его пальцы, словно когти хищника, уткнулись в непонятную добычу. Толкователь трупов ухватил, сколько смог, и обрушил стол назад. Вставив верхний ящик на место, Цы вернулся к своей постели, боясь даже взглянуть на то, что у него в руках. Дыхание юноши стало прерывистым. Он медленно раскрыл ладонь и окаменел. Это были остатки литейной формы из зеленой терракоты, той, что исчезла из его комнаты, а среди них — это особенно поразило Цы — лежал каменный шарик, покрытый запекшейся кровью.

Цы попытался вернуть все предметы в комнате на их места — так, будто их не колыхал даже ветерок. Потом, с осторожностью грабителя, скользнул в свою комнату, унося улики и книгу о судах — он все спрятал под одеждой. Оказавшись в спальне, Цы уселся на бамбуковую кровать, чтобы еще раз оценить свои находки.