Седьмая чаша

— Откуда вы узнали все это?

— Мне рассказал молодой Кантрелл. Он работал в больнице для монахов и не знал о том, что происходит в лечебнице для мирян, но как-то раз случайно подслушал разговор между Годдардом и Локли. Годдард велел ему держать язык за зубами, пригрозив в противном случае превратить его жизнь в сплошной кошмар. Однако Кантрелл подозревал, что несколько человек, которых Годдард с Локли усыпили, чтобы вырвать у них зубы, так и не проснулись.

— Кантрелл… — повторил я. — Его охватил ужас при одном только упоминании имени Годдарда.

— Лорд Кромвель поручил мне брать на заметку любой скандал, с помощью которого можно будет надавить на монахов в том случае, если они воспротивятся закрытию аббатства.

Он обвел нас взглядом.

— Между прочим, все вы тоже работали на него, так что нечего сейчас разыгрывать передо мной праведников. Кромвель велел мне не вмешиваться и не мешать им заниматься тем, что они делали, чтобы в нужный момент мы могли расставить ловушку и поднять большой шум. Но он все же предпочел бы, чтобы аббатство прекратило свое существование без шума и скандалов, потому что этого хотел король. И я им это обеспечил.

— Знал ли Годдард, что Кантрелл донес на него?

— Нет, я ему об этом не сказал.

— Чтобы умирали новые люди? — укоризненно спросил Харснет.

— А хоть бы и так! Я выполнял приказ лорда Кромвеля. Как вам, должно быть, известно, это был не тот человек, которого можно было ослушаться.

Настоятель подался вперед. Уверенность вернулась к нему.

— И королю не понравится, если вспыхнет новый скандал, связанный с Вестминстерским аббатством. Даже сейчас. Я повиновался лорду Кромвелю потому, что он в то время был всемогущим, хотя его радикальным религиозным убеждениям я никогда не симпатизировал. Но уже тогда я знал, что он зайдет слишком далеко и, воспользовавшись этим, враги Кромвеля низвергнут его. Что, собственно, и произошло. А теперь мы постепенно даем задний ход.

— Значит, вы всегда поворачиваетесь по ветру, — констатировал Харснет.

— Лучше поворачиваться по ветру, чем качаться на ветру, как случилось со многими.

Настоятель направил на коронера похожий на обрубок палец.

— Королю ничего не известно? Ни про убийства, ни про убийцу, которого вы ищете? Я наводил справки — о, не волнуйтесь, очень осторожно! Король не обрадуется, узнав, что архиепископ Кранмер держит его в неведении, когда повсюду поднимает голову измена.

Бенсон обратил свой взгляд на меня.

— Ваши поиски идут ни шатко ни валко. Похоже, вы попали в серьезный переплет, мастер горбун. Вы же не захотите вывести короля из себя во второй раз?

Не обращая внимания на Бенсона, словно его тут не было, Харснет повернулся ко мне.

— Что нам это дает? — спросил он. — Может быть, убийца — кто-нибудь из их бывших пациентов, которых они изуродовали, лишив зубов?

— Сомневаюсь, — ответил я. — Их пациентами были бедняки, совершенно беспомощные, забитые люди. И все же тут есть какая-то ниточка. Должна быть.

— Это определенно Годдард, — сказал Харснет. — Он выбирает жертв из тех, кого знал.

Коронер посмотрел на настоятеля.

— Вы рассказали нам все?

— Все. Клянусь своим саном настоятеля Вестминстера.

— Знаю я, чего стоит такая клятва, Сэмюель, — откликнулся Харснет голосом, полным сарказма.

Бенсон пронзил его испепеляющим взглядом и обратился ко мне:

— Мне что-нибудь угрожает?

— Не думаю, сэр. Все предыдущие жертвы так или иначе имели отношение к религиозному радикализму, а потом порвали с ним. Но вы, сэр, всегда были, гм, приспособленцем, если мне будет позволено так выразиться.

— Я всегда был практичным человеком, господин горбун.

Выйдя из дома настоятеля, Харснет покачал головой.

— Мы ни на шаг не продвинулись вперед, — сказал я.

— Но мы хотя бы знаем, насколько жестокими и бессердечными могли быть Годдард и Локли. Почему только Бенсон не рассказал нам про эти махинации раньше? Ведь он знал, что ему ничего не грозит.

Я не ответил, думая о том, что агрессивный тон, который с самого начала избрал Харснет в общении с настоятелем, не помог. Им двигала антипатия к этому человеку. Но в некоторых случаях, общаясь с политиками, нужно вести себя так же, как они: подстраиваться, прикидываться, изображать дружелюбие.

— И почему нам не рассказал об этом Кантрелл? — продолжал вопрошать Харснет.

— Думаю, потому, что он был слишком напуган, — ответил я. — Тем более что после того, как он поведал об этом Бенсону, все равно ничего не изменилось. Интереснее другое: что он расскажет нам теперь? Мы даже можем оставить здесь лошадей, поскольку он живет в нескольких шагах отсюда. Вернее, не живет, а существует.

Мы перешли через дорогу и подошли к полуразвалившейся плотницкой мастерской.

— Я не вижу охранника, — удивился Харснет.

— Зная Кантрелла, могу предположить, что он отказался от его услуг.

— Значит, нужно заставить его согласиться.

— С этим я согласен.

Мы постучали в дверь, и через несколько секунд она отворилась.

— Это опять вы, сэр, — без всякого энтузиазма протянул Кантрелл.

Он перевел взгляд на Харснета и спросил:

— А это кто такой?

— Я помощник лондонского коронера, — довольно миролюбиво сообщил Харснет. — Мастер Шардлейк работает вместе со мной. Мы хотели посмотреть, как вы тут поживаете, и надеялись увидеть охранника.

— Он на заднем дворе.

— Мы можем войти?

Сутулясь больше обычного, Кантрелл провел нас по грязному коридору в запущенную маленькую каморку с гордым названием гостиная. Здесь, как и прежде, стоял затхлый запах немытого тела и тухлятины. Через починенное окно я увидел во дворе дородного мужчину, который сидел на перевернутом ящике и ел хлеб с сыром.

— Я не хочу, чтобы у меня в доме находился посторонний человек, — сообщил Кантрелл, заметив, куда я смотрю. — Пусть, если угодно, остается там.

Рядом со столом валялись осколки разбитой тарелки, по полу растеклась похлебка.

— Мой ужин, — уныло пояснил Кантрелл. — Я уронил тарелку, когда вы постучали.

— Вам следует лечить глаза. Помните, я говорил, что у меня есть знакомый врач, который проконсультирует вас бесплатно?

Я уже решил, что сам заплачу Гаю. Если я могу сделать это для Билкнэпа, смогу и для нищего Кантрелла.

Некоторое время Кантрелл молча смотрел на меня, а я гадал, что за болезнь столь пагубно сказалась на его зрении.

— Я боюсь, сэр. А вдруг он скажет, что я ослепну? — признался молодой человек.

— Но возможно, он скажет, что вам просто нужны другие очки. Давайте я договорюсь о приеме?

Не ответив на мой вопрос, Кантрелл мотнул головой в сторону окна и угрюмо спросил:

— Долго еще этот человек будет здесь торчать?

— Возможно, некоторое время вам придется потерпеть его общество, — вступил в разговор Харснет. — Должен сообщить вам, что Фрэнсис Локли пропал без вести, а женщина, с которой он сожительствовал, убита. Тот человек, который проник в ваш дом… Это мог быть Локли?

От удивления у Кантрелла открылся рот.

— Нет, — ответил он, — это не мог быть Фрэнсис. Локли — низенький, а тот, кто вломился сюда, был высоким. Годдард тоже был высоким.

— С большой бородавкой на носу, как сообщил мне мастер Шардлейк.

— Да.

— А после того, как ты врезал ему палкой, у него вдобавок ко всему еще и голова разбита, — с одобрением в голосе вставил Барак.

— Не знаю, не знаю! — с неожиданным раздражением воскликнул Кантрелл. — С какой стати вы заявились сюда целой гурьбой и задаете мне все эти вопросы? Я не понимаю, что происходит, и хочу только одного — чтобы меня оставили в покое и больше не приставали.

Харснет посмотрел на бывшего монаха долгим внимательным взглядом.

— Мы только что были у аббата Бенсона, — заговорил он, — и тот рассказал нам про махинации, которыми занимались Годдард с Локли, выдирая зубы у пациентов, находившихся под действием двейла. По его словам, он узнал об этом от вас.