Мозаика теней

Молодая женщина вышла из комнаты, но тут же вернулась, неся в руках дорогой, украшенный разноцветными каменьями кубок. Она подала его Вассосу. Тот опорожнил его одним глотком и небрежно швырнул кубок на пол, а я, воспользовавшись этой паузой, вновь заговорил:

— Мальчики меня тоже не интересуют. Мне нужны мужчины, причем не для плотских удовольствий, а для опасной работы. Я слышал, что такой товар у тебя тоже водится.

Я почти не надеялся на успех. И поделом мне: в другой раз не буду доверять словам какого-то жалкого шарлатана и его собаки.

Но Вассос внезапно замер.

— Мужчины для опасной работы? — задумчиво повторил он. — Более опасной, чем подставлять тебе зад?

— Я говорю о работе для мужчин, а не для шлюх.

— Я мог бы продать тебе мужчин для любой работы. — Вассос взвешивал каждое слово. — Любой работы, которая нравится мне. Но я почему-то не уверен, что мне нравится эта твоя работа.

— Но ведь ты продаешь подобные услуги и другим, — предположил я.

— Мои дела с другими тебя не касаются! А мое дело с тобой… — Он немного помедлил. — Я не хочу иметь с тобой дела. Ты знаешь условную фразу и говоришь об опасности, но, по-моему, ты и сам опасен, дружище! Пожалуйста, покинь мой дом.

— Скажи, кто приходил к тебе с такою же просьбой в течение последней недели или последнего месяца? За эти сведения я заплачу тебе немалые деньги!

В моей руке опять на мгновение возникла золотая монета.

Вассос захохотал. При этих ужасных звуках лежавшая на кушетке девушка вздрогнула и испуганно посмотрела в мою сторону.

— Ты можешь купить моих девочек, но у тебя не хватит золота, чтобы купить меня. Я дорожу своей репутацией, — важно пояснил Вассос. — А теперь уходи.

— Скажи, кто хотел купить у тебя наемников, и я…

Вассос засунул пальцы в рот и пронзительно засвистал.

— Тебе все-таки придется убраться из моего дома, — произнес он с гнусной ухмылкой. — Все наслышаны о гостеприимстве Вассоса, но это не значит, что им можно злоупотреблять. Тебя проводят мои ребята.

Я не двинулся с места. Снаружи послышался топот бегущих ног, чьи-то истошные крики и звуки ударов. На лице Вассоса возникло недоумение, но не успел он что-нибудь предпринять, как дверь с треском распахнулась и в комнату ввалились два великана. Словно львы на арене цирка, они одним прыжком преодолели пространство и припечатали Вассоса к каменной стене. Обух боевого топора безжалостно вжался в его жирный живот, и торговец живой плотью взвыл от боли. Ткань соскользнула с его бедер и упала на пол, явив миру его съежившиеся органы. Затем рукоять второго топора надавила ему на шею, едва не сломав гортань, и вопли сразу оборвались.

В проеме разбитой двери возникла третья фигура — всего лишь темный силуэт на фоне дневного света, но это огромное туловище и мощные руки были мне уже хорошо знакомы, и принадлежали они Сигурду, командиру варягов. Он приставил топор к скамейке и, сняв с пояса страшную булаву, направился к съежившемуся возле стены жирному своднику. При его появлении женщина, подававшая Вассосу кубок, с визгом юркнула в соседнюю комнату, а девушка, лежавшая на кровати, поспешно села, позабыв про свою наготу.

Сигурд взглянул на ее тощие ребра и едва наметившуюся грудь, поднял с пола ткань, в которую был завернут Вассос, и набросил на девушку, приказав ей:

— Прикройся!

Я сомневался, что она поймет его, так как полагал, что Вассос обычно использует для своих грязных делишек чужестранцев и переселенцев. Однако девушка прижала ткань к груди и закутала в нее голые плечи. Сигурд, кажется, остался доволен.

— Ну, — грозно сказал он, поворачиваясь к Вассосу, — хочешь, чтобы я сделал тебя еще уродливее, чем ты есть? Говори, кто нанимал у тебя людей, пытавшихся убить императора?

Я заморгал: это была совсем не та тактика, к которой я собирался прибегнуть, но, с другой стороны, в моем распоряжении не было ни булавы, ни двух дюжих подручных, прижавших Вассоса к стенке. Поэтому я продолжал молча наблюдать за происходящим.

— Я такими вещами не занимаюсь, — захныкал Вассос — Я люблю нашего императора и…

Сигурд отвесил ему тяжелую пощечину. Варяги носят на руках много колец, и рука Сигурда после удара оказалась запачкана кровью.

— Ты не любишь императора, — сказал он Вассосу. — Это я его люблю. А вот ты готов убить его за пригоршню серебра.

Вассос посмотрел на варяга с нескрываемой ненавистью и попытался плюнуть ему в лицо. Однако горло сводника было слишком сильно сдавлено рукоятью топора, и он сумел добиться лишь того, что кровавая слюна потекла по его подбородку.

Сигурд смерил его презрительным взглядом.

— Это ты зря сделал, — предупредил он. — Попади на меня твоя слюна, я бы вышиб тебе разом все зубы.

Он твердой рукой поднял булаву и ткнул утыканной шипами головкой в лицо Вассосу. Тот захныкал, как младенец.

Девушка, сидевшая на кровати, неожиданно пошевелилась.

— Сюда приходил монах.

Ее вмешательство было столь неожиданным, что булава в руке Сигурда дернулась, оцарапав Вассосу угол рта. Девушка дрожала — видимо, от страха, предположил я, потому что она закуталась в покрывало по самое горло и холодно ей уж точно не было, — но голос ее звучал уверенно.

— Монах, говоришь? Что за монах? Наш, ромейский?

Она пожала плечами, при этом покрывало соскользнуло с одного плеча.

— Просто монах. Я была здесь. Вассос позволил ему использовать меня, потому что он заплатил уйму денег. — Голос ее стал несчастным. — Монах взял меня как мальчика. Как животное.

Сигурд воспринял это сообщение молча, хотя, судя по сжатым челюстям, его смутило признание девушки. Воспользовавшись наступившей тишиной, я ласково спросил:

— Как тебя зовут?

— Ефросинья, — ответила девушка, удивленная тем, что кому-то это может быть интересно.

— Откуда ты, Ефросинья?

— Из Дакии.

— Давно ли ты находишься в нашем городе?

Она вновь пожала плечами, но на этот раз ей удалось поймать соскользнувшее покрывало.

— Месяцев шесть. А может, уже и восемь…

— Ты сказала, сюда приходил какой-то монах. Как давно это было?

— Три или четыре недели назад. Он приходил несколько раз. После первого раза я старалась спрятаться, когда он должен был прийти, но иногда он являлся без предупреждения. А иногда Вассос разыскивал меня и отдавал ему.

— А бывало так, что он приходил только к тебе?

По щекам девушки покатились слезы. Я подошел к кровати и сел рядом с нею, обняв ее за тонкую талию.

— Ефросинья, теперь ты можешь не бояться ни этого монаха, ни Вассоса, ни кого-либо еще. Посмотри на Сигурда. — Кивком головы я указал на варяга, державшего свою булаву у того же объекта. — С таким защитником тебе никто не страшен.

Девушка вытерла слезы и пригладила волосы.

— Монах приходил за воинами. Я была для него только развлечением. Ему нужны были четыре наемника… и ребенок.

Девушка закусила губу, а мы с варягами переглянулись, не скрывая отвращения: можно было себе представить, зачем монаху понадобился ребенок.

— Он говорил, зачем ему нужны наемники?

Ефросинья отрицательно покачала головой:

— «Для опасной работы» — вот все, что он сказал. Он дал Вассосу много золота. Вассос был так доволен, что даже купил мне серебряное колечко.

— А когда же ты видела его последний раз?

Она на мгновение задумалась.

— Монаха — недели две назад. Он приходил сюда встретиться с болгарами и забрать их с собой.

— Ты знала этих болгар?

— Нет.

— Видела их когда-нибудь прежде?

— Нет.

Убедившись в том, что Ефросинья успокоилась, я убрал руку с ее талии и хотел было подняться с кровати. Но, оказывается, Ефросинья еще не закончила.

— Я видела одного из них совсем недавно. Его позвал Вассос, хотел поручить ему какое-то другое дело.

Я застыл.

— Недавно? Ты видела этого болгарина недавно?

К удивлению присутствующих, девушка улыбнулась.

— Конечно, — ответила она. — Он был здесь этим утром и ушел прямо перед твоим приходом.