Татуировка наложницы

— Могло это быть самоубийством? — спросил Сано, все еще надеясь на простое объяснение смерти Харумэ.

— Могло, но я думаю, что это не так. Если бы она захотела умереть, то вряд ли бы выбрала такой болезненный способ, вместо того чтобы повеситься или утопиться. Это более распространенные среди женщин способы самоубийства. И для чего класть яд в тушь, а не просто выпить его?

— Значит, госпожа Харумэ была убита. — Смятение пришло на смену возникшему было у Сано удовлетворению по поводу того, что его подозрение подтвердилось. Он должен доложить об этом сёгуну, главному придворному врачу и дворцовым чиновникам, потом новость распространится по Эдо. Чтобы предупредить неблагоприятные последствия, Сано должен в кратчайшее время выявить отравителя. — Какое вещество убивает так быстро и страшно?

— Будучи врачом в императорском дворце в Киото, я изучал яды, — сказал доктор Ито. — По вызванным симптомам этот яд похож на бис, экстракт одного растения, произрастающего в Гималаях. Бис применялся в Индии и Китае почти две тысячи лет как отравляющее средство, которым смазывают наконечники стрел для охоты и военных целей. Как видите, даже малое количество яда при попадании в кровь становится смертельным. Люди часто умирали, спутав корни этого растения с корнями хрена. Однако это растение крайне редко встречается в Японии. Мне не доводилось слышать о случаях отравления этим ядом в нашей стране.

— Откуда же мог взяться яд, убивший госпожу Харумэ? — спросил Сано. — Мне следует искать убийцу, владеющего специальными знаниями о растениях? Вроде колдуна, монаха или врача?

— Возможно. Но есть фармацевты, которые тайком продают яды любому покупателю, способному заплатить. — Доктор Ито попросил Муру убрать мышей и задумался. — Такие торгаши обычно предлагают распространенные яды вроде мышьяка, которым, смешав его с сахаром, можно посыпать печенье, или сурьмы, которую подсыпают в чай или вино. Или фугу, ядовитую рыбу.

Но есть один человек... Он стал легендой среди врачей и ученых — странствующий торговец, объехавший всю Японию и собиравший лекарственные травы в отдаленных уголках и портовых городах. Здесь местные жители владели медицинскими познаниями, полученными от иноземцев еще до того, как Япония была закрыта для иностранных торговцев. Его имя Шойэй. Мне доводилось покупать у него лекарства, когда он приезжал в Киото. Он знал о лекарствах больше, чем кто-либо другой, и в основном занимался целебными препаратами, хотя продавал и яды — ученым вроде меня, стремившимся их изучить. Ходили слухи, что его продукция стала причиной смерти нескольких высоких чиновников из бакуфу.

— Он не может сейчас находиться в Эдо? — спросил Сано. Если продавец ядов назовет имя недавнего покупателя биса, убийство госпожи Харумэ можно считать раскрытым.

— Я много лет не видел Шойэя и ничего не слышал о нем. Сейчас он примерно моего возраста, если еще жив. Странный, привыкший к одиночеству человек, который под видом бродяги шел бездумно туда, куда его влекло любопытство. Я слышал, что он скрывался от закона.

Несколько обескураженный этим рассказом, Сано все же не утратил надежды.

— Если Шойэй здесь, я его найду. К убийце может привести еще одна ниточка. — Сано поднял флакон с тушью. — Я попробую узнать, где госпожа Харумэ взяла это и кто мог положить туда яд.

— Может, это любовник, ради которого она сделала себе татуировку? — предположил доктор Ито. — К сожалению, госпожа Харумэ не нацарапала на теле его имени, как это часто делают проститутки, ведь ей нужно было скрыть его личность, если это не был сёгун.

— Потому что любая наложница может быть изгнана или даже казнена за неверность господину, — согласился Сано. — И место, которое она выбрала для татуировки, подсказывает, что ей нужна была скрытность. — Он снова завернул вещественные доказательства. — Я планирую побеседовать с матерью сёгуна и старшей дворцовой чиновницей. Быть может, они предоставят информацию о тех, кто мог быть заинтересован в смерти госпожи Харумэ.

Доктор Ито проводил Сано во дворик, уже погрузившийся в тень подступавших сумерек.

— Спасибо вам за помощь, Ито-сан, и за подарок, — сказал Сано. — Когда поступит тело госпожи Харумэ, я опять приду для осмотра.

Засунув узел с вещественными доказательствами в седельную сумку, Сано вскочил в седло. Ему не терпелось продолжить расследование, но в то же время не хотелось возвращаться в замок Эдо. Удастся ли ему найти убийцу, прежде чем страх распалит опасные личные и политические трения? Сможет ли он уберечься от неизбежных интриг и заговоров?

5

На Эдо опустились осенние сумерки. Облака выписывали прозрачную вязь в западной части бледно-золотого неба, напоминающего текст, исполненный дымными чернилами. Фонари горели над воротами, в окнах домов простых горожан, в особняках важных даймё и расположенных в Эдо резиденциях провинциальных правителей. Круглая луна повисла среди звезд, далеких маячков, объявлявших приход ночи и указывавших путь группе охотников, пробиравшихся через лесной заповедник замка Эдо. Носильщики, нагруженные припасами, шли за слугами, которые вели коней и лающих собак. Впереди между деревьями двигались пешие, вооруженные луками охотники, над их головами кружили вспугнутые птицы.

— Досточтимый канцлер Янагисава, не кажется вам, что уже немного поздновато для охоты? — Главный член Совета старейшин Нарисада Макино поспешно поравнялся со своим начальником, а за ним последовали четыре вельможи. — Воздух стал холодным. Скоро совсем стемнеет, не будет ничего видно. Может, стоит вернуться во дворец и продолжить заседание в комфортных условиях?

— Чепуха, — отмахнулся Янагисава, натягивая лук и глядя на стрелу. — Ночь — лучшее время для охоты. Хоть я и не четко вижу добычу, она тоже не может меня видеть. Это захватывает гораздо больше, чем охота при свете дня.

Канцлер Янагисава, высокий, стройный и сильный в свои тридцать три года, быстро шел среди деревьев. Таинственная энергетика ночи всегда обостряла его чувства. Зрение и слух становились все острее, пока он не обретал способность улавливать малейшее движение. В пахнущей сосной тени леса он уловил шорох крыльев опустившейся на соседний сук птицы и замер, прицеливаясь.

Охота разжигала в Янагисаве инстинкт убивать. Что может быть лучше этого состояния для управления делами государства? Пустив стрелу, он услышал, как та с глухим стуком вонзилась в дерево. Невредимая птица взлетела, и поднялся шум в панике сорвавшейся со своих мест расположившейся поблизости стаи.

— Прекрасный выстрел, — не преминул отозваться главный старейшина Макино. Остальные вторили ему словно эхо.

Канцлер Янагисава, которого совершенно не удручил промах, не стал скрывать усмешки. Он шел по следу другой, более важной добычи.

— Ну, так какой следующий вопрос у нас на повестке?

— Отчет сёсакана-самы об успешном расследовании убийства и выявлении контрабандной цепочки в Нагасаки.

— А-а. Да. — Гнев наполнил Янагисаву, словно гейзер едкой жидкости излил наружу затаенную в глубине души злобу, которая копилась там с того момента, как Сано Исиро появился в замке Эдо. Сано был соперником, которого не удавалось уничтожить, человеком, стоявшим между ним и страстью его сердца.

— Его превосходительство сильно впечатлила победа сёсакана-самы, — сказал Макино, и на его подобострастном лице мелькнула едва заметная тень злорадства. — Как вы думаете, досточтимый канцлер?

Подчеркнутым, отточенным движением, не замедляя шага, Янагисава выхватил из колчана вторую стрелу.

— С Сано Исиро нужно что-то делать, — сказал он.

С юных лет Янагисава был любовником сёгуна и использовал свое влияние на Цунаёси Токугаву, чтобы получить высокий пост второго человека в Японии и практически править страной. Административный талант Янагисавы заставлял правительство работать, в то время как сёгун позволял себе предаваться любви к искусству, религии и молоденьким мальчикам. С годами он сильно обогатился, снимая сливки с подношений Токугаве от кланов даймё, налогов с торговцев, а также взимая деньги за разрешение доступа к сёгуну. Все склонялись перед властью канцлера. Однако этих денег и могущества было недостаточно. Не так давно он начал вынашивать планы стать даймё, официальным правителем провинции. Четыре месяца назад он сослал сёсакана Сано в Нагасаки, полагая, что видит своего врага в последний раз и навсегда обеспечил себе положение фаворита сёгуна.