Мэвис и супершпионы

— Шутите? Но где-то вы правы: мы все подвержены опасности. Девушке надо остерегаться мужчин, особенно южан. Однажды один такой молодчик ущипнул меня за... за турпюр.

Я поразилась: неужели лихие «щипуны» позарились и на этот мешок с костями? И предположила:

— Видимо, ваш молодчик был слепым.

— Нет, но он им стал, когда я применила старый прием «ун моментино».

— "Ун моментино"?

— Еще в гимназии нас научили: если мужчина хочет сделать что-то неприличное, надо расставить широко указательный и средний пальцы, напрячь их и ткнуть ими обидчика в оба глаза. Вот так!

Памела Уоринг показала и залпом опустошила бокал.

— Дворецкий... Он опять где-то гуляет. Какая наглость! Гости должны гоняться за прислугой! Я всегда говорила Карле, чтобы она не брала на работу иностранцев. У меня был горький опыт: моя горничная-француженка просто спала на ходу. А что она носила! Платья с таким декольте, что там невозможно было спрятать даже горошину. Причем под платьем — никакого белья. Вы меня понимаете? Ну где же дворецкий?

Высокородная ушла.

У меня появилось такое чувство, что я нахожусь на вокзале. Или в театре, где идет пьеса про вокзал. Кто-то приходил, уходил, произносил реплики, трогал меня за руку... Театр абсурда. Вдруг возник Пит под ручку с сероглазой девицей, которая была на полголовы выше меня. Крашеная платиновая блондинка. Волосы завиты, а на лице нарисовано все: брови, глаза, губы, румянец... Одним словом, передо мной была декорация. Впрочем, скрепя сердце могу предположить, что мужчинам платиновая красотка могла нравиться. У этих бабников бывает такой испорченный вкус...

— Мэвис, знакомьтесь, — произнес Пит. — Это — Джекки Крюгер.

Джекки выгнула бровь дугой и изрекла свое «хэлло!» так, как это делает, по ее мнению, настоящая американка.

— Ну как, Мэвис, едем на Капри? — Джекки была очень непосредственна и сразу перевела меня в ранг старых знакомых. — Представляю, как мы там порезвимся! — Она захохотала.

— Порезвимся. Особенно с коротышкой Марти! — Поджав губы, я бросила на Пита красноречивый взгляд.

— Марти? — Пит пожал плечами. — Кто это?

— Пит! Вы уже все забыли?.. Коротышка... светлые волосы... голубые глазки... Ну!

— Не могу припомнить. Марти... А фамилия?

Он или издевался надо мной, или действительно выкинул из головы всю историю, которая произошла в отеле.

— О, я знаю, о ком вы говорите, — вмешалась Джекки. — Марта Гудмен, артист. Мальчик что надо! На Капри мы обязательно подпоим его, и тогда он продемонстрирует нам свое искусство!

— Какое искусство? — я опешила.

— Марти Гудмен — метатель ножей, «мастер кровавых холстов», оригинальная личность. Его не жалует полиция, но полицию мы пошлем в задницу. В прошлый раз никто не соглашался стать его партнершей, но так как я выпила много шампанского, мне море было по колено. Марти поставил меня к стене, отошел футов на двадцать и начал метать ножи. Я застыла, как статуя, представляете? Ножи вонзались в четверти дюйма от меня. А? Каково? Просто чудо! Марти — великий мастер. Он «нарисовал» мой контур.

— Да? — Я поежилась. — Думаю, что мне надо вернуться в отель. Что-то знобит.

Как ни странно, Пит меня поддержал:

— Поедем, Мэвис. Карла занята с гостями, а нам здесь уже нечего делать. Пока, Джекки!

— Увидимся на Капри! — Платиновая блондинка подмигнула мне.

Мы с Питом пересекли дворик. Пит уже приоткрыл дверцу в стене, как вдруг за нашими спинами раздались громкие звуки: то ли крик, то ли пение.

— Что это? — Пит не удержался и оглянулся.

Я тоже повернула голову и увидела Высокородную Памелу Уоринг. Распевая, она решительным шагом шла к фонтану. Памела не только пела, но и раздевалась. Она уже сбросила свой шерстяной костюм, сняла комбинацию и оказалась в дурацких панталонах и допотопном лифчике, который не застегивается, а надевается через голову. Белье имело тот грязновато-бежевый цвет, который так обожают «порядочные женщины» (лично я предпочитаю белый, розовый, голубой и сексуальный черный цвета).

Костистое бледное тело в бородавках производило столь мерзкое впечатление, что меня даже замутило. Я выскочила через дверцу на улицу и прижалась к стене, глубоко дыша. Пит захлопнул дверцу и смущенно взглянул на меня.

— Что это с мисс Уоринг?

— Это не она. Это кинозвезда Джина Наполитана демонстрирует свое умопомрачительно красивое тело. — И добавила, помолчав: — Слава богу, что мы ушли прежде, чем Памела сняла панталоны...

Глава 4

В машине я, наконец, втолковала Питу, что метатель ножей, оригинальная личность и «мастер кровавых холстов» Марти Гудмен — это и есть тот самый Марти, который держал нож у моего горла, а потом один или вместе с Тино убил несчастного Жордана. Но Пит не проявил особых эмоций и только заметил, что Центральная бригада работает классно.

— Вот видите, Мэвис, они вплотную подобрались к Его высочеству. Нам надо обязательно ехать на Капри.

Я ответила, что если Пит хочет обрести на Капри свою могилку, то это его личное дело и я никаких препятствий чинить не буду. Что касается меня, то я немедленно лечу в Америку.

Пит взбесился и снова стал пугать меня тем, что сообщит полиции про меня и Фрэнка Жордана.

Мы продолжили препираться в ресторане. В результате я чуть не запустила в Пита тарелкой. Кончилось тем, что я, ударив плашмя ложкой, облила его супом, а он больно стукнул меня ногой под столом. И сказал:

— Завтра в восемь утра я заеду в отель. Если вы, Мэвис, не будете готовы к поездке, пеняйте на себя.

Я пришла в номер, разделась и рухнула на постель без сил.

Сиеста [4]... Я слышала, что в такое время лучше поспать. Но как уснуть, когда в голове — бешеная пляска лиц: Марти и Тино, Амальфи и Памела, графиня и Пит... Я оказалась замешана в какие-то политические интриги с криминальным душком... Убит Фрэнк Жордан, частный сыщик... Пит Брук шантажирует меня... Памела Уоринг раздевается... Джекки хохочет... А что делать бедной Мэвис?..

Глаза мои закрылись, и я незаметно для себя уснула.

Пробуждение не принесло облегчения. Взглянув в окно, я увидела, что солнце заходит. Значит, вечер. Голова моя раскалывалась по-прежнему от проклятых вопросов. Мне показалось, что начались слуховые галлюцинации: кто-то ходил по комнате. Однако уже в следующее мгновение я поняла, что это не галлюцинации: крепкая мужская рука схватила меня за шею, и я почувствовала холод стального лезвия.

Знакомый голос промурлыкал:

— Нам надо поговорить.

— Что за манеры? — прохрипела я. — Почему все сговорились и утверждают, что вы артист? Вы гангстер!

Марти присел на край кровати, однако нож не спрятал. Только тут я сообразила, что на мне ничего нет, кроме бюстгальтера и трусиков. Марти жадно ощупывал взглядом мои формы, его голубенькие глазки превратились в две противные щелочки. Он даже засопел.

Я сказала:

— Как вы сюда попали? А, догадываюсь, воспользовались отмычкой! И как давно вы в моем номере?

— Давно, — ухмыльнулся коротышка. — Обыскал комнату, полюбовался на тебя, бамбина. — Он захихикал. — И не я один!

— Что?!

— Со мной были мои парни. Сначала они караулили дверь с той стороны. Но я впустил мальчиков, когда увидел, как ты тут разметалась. Ребятки выложили мне по тысяче лир за это зрелище и посчитали, что потратили деньги не зря.

— Негодяй! Мерзавец! Отвернитесь — мне надо одеться!

— И не подумаю. Зачем тебе, цыпочка, одежда? Я хочу видеть тебя такой, какая ты есть, а заодно услышать ответы на кое-какие вопросы. А если я их не услышу, придется мне пустить в ход вот это.

Он поиграл с ножом. У меня появилось такое ощущение, что в предыдущей жизни этот Марти был либо палачом, либо мясником.

— Психопат! Я не знаю, о чем с вами говорить! — крикнула я.

— Скажи, кто убил Фрэнка Жордана, и я уйду.

Моя реакция была мгновенной: