Безумный магазинчик

Сколько же крови выпила у него эта мерзавка, пока была его супругой! Сколько денег она из него выкачала! Вот уже четыре года они не были женаты, но злобная стареющая паскуда с яростным остервенением осенней мухи продолжала пачками тянуть из генерала хрустящие долларовые купюры и с каждым разом жаждала все большей крови. Если так пойдет и дальше, Красномырдикову придется распроститься с мечтами о головокружительной политической карьере, а этого ему ой как не хотелось.

До сих пор, хоть и с трудом, удавалось затыкать ей рот деньгами, но проклятая стерва, осознавая свою власть над ним, становилась все злее и несноснее.

Роман Анатольевич прекрасно понимал, что дело было вовсе не в деньгах. Он, еще относительно молодой для политики, энергичный, видный и моложавый мужчина, шел на очередной взлет, в то время, как его жена медленно, но неуклонно скатывалась вниз.

Стареющая домохозяйка с неоконченным высшим образованием и полным отсутствием каких-либо перспектив на будущее. Сколько бы денег он ей ни дал, она не сможет купить на них молодость, престижную работу и социальное положение. Этого она не забудет и никогда ему не простит.

«Да что я всю бегаю и бегаю по кругу, как жук на ниточке?» – неожиданно рассердился на самого себя генерал и решительно свернул на Дачный проспект – главную улицу поселка.

По-военному четко печатая шаг, Красномырдиков шел по застывшей в свете фонарей пустой, как заброшенное кладбище, улице. Время было слишком поздним даже для снимающих в Рузаевке дачи отдыхающих. За заборами, разомлев от жары, дремали здоровенные сторожевые псы и мелкие беспородные шавки. Лишь камеры внешнего наблюдения особняков новых русских продолжая выполнять свою работу, бессмысленно таращились на генерала круглыми линзами безразличных стеклянных глаз.

Дома расступились, сменившись широким, как миниатюрная площадь, аккуратно постриженным газоном. За ним виднелся вытянутый прямоугольник торгового павильона под плоской, крытой рубероидом крышей. Тусклая лампочка под козырьком высвечивала три аккуратные черные шестерки. Единственный в Рузаевке магазин с апокалиптическим номером 666 располагался точно в центре поселка.

В световом пятне на асфальте неясно очерчивался выпуклый темный контур, напоминающий то ли выброшенную тряпку, то ли спящее животное. Повинуясь внезапному порыву любопытства, Красномырдиков свернул в сторону и, подойдя поближе, наклонился над заинтересовавшим его предметом. Это была дохлая кошка с раскроенным пополам черепом.

– Вот ведь ублюдки, – в сердцах ругнулся Роман Анатольевич. – Шпана синяевская. Нет, в этой стране давно пора навести порядок.

Генерал перевел взгляд на осколок затылочной кости, лежащий сантиметрах в восьмидесяти от трупа, и, совершенно неожиданно, воображение нарисовало ему другую голову – с затянутым на затылке отвратительно пегим хвостиком, точно так же разрубленную пополам.

С легким удивлением Красномырдиков понял, что понятия не имеет, каким именно был натуральный цвет волос его жены. Когда они познакомились, эта стерва была пергидрольной блондинкой в стиле Мерилин Монро. С тех пор она перепробовала на своих волосах всю гамму существующих цветов, тонов и оттенков, кроме, разве что, лазоревого, оранжевого и ядовито-зеленого.

Следуя естественному потоку ассоциаций, генерал перевел взгляд на газон, на углу которого, метрах в трех от перекрестка Дачного проспекта и Яблоневой улицы высился небольшой гранитный обелиск, укрепленный на напоминающем могильную плиту бетонном основании.

Синяевский исполком установил его несколько лет назад по случаю круглого юбилея победы над фашистской Германией. Это был памятник не вернувшимся с войны жителям поселка Рузаевка.

Роман Анатольевич широкими шагами пересек газон и, склонив голову, встал перед памятником. Со стороны можно было подумать, что отставной генерал скорбит по оставшимся на полях сражений второй мировой солдатам. Это было не так.

«Значит, ты меня заказала, – думал Роман Анатольевич. – Пусть виртуально, но все же заказала. Ты, выдра облезлая, выхухоль крашеная, осмелилась заявить на весь мир, что я, Роман Красномырдиков, генерал-лейтенант, герой чеченской войны, видный политический деятель, имеющий реальные шансы занять пост президента России – на самом деле совратитель малолеток, врун, мерзавец, подлец и вор. Уничтожить меня решила. Ну что ж, ты заказала меня виртуально, я закажу тебя по-настоящему. Око за око, зуб за зуб. Допрыгалась, швабра престарелая».

Генерал представил, как он скорбно стоит над гробом своей бывшей половины. Как бросает в могилу первую горсть земли. Говоря о том, что они расстались друзьями, и вспоминая, каким прекрасным и душевно щедрым человеком была его жена, незаметно смахивает со щеки скупую мужскую слезу. Это понравится и журналистам, и его будущим избирателям.

Толкая речь, он непременно повернется к объективам правым профилем. Шрам над правой бровью придает его лицу оттенок суровой мужественности, напоминая о боевых действиях в Чечне и Афганистане. Естественно, Роман Анатольевич не станет упоминать о том, что этот шрам не был результатом осколочного ранения. Шальная пуля тоже никогда не задевала генерала. Его не пронзал штык врага, его не кололи ножом, не пыряли заточкой и даже не долбили по голове кастетом.

Шрам был получен во время очередного семейного скандала. В те времена Красномырдиков был молодым, но подающим большие надежды подполковником ракетных войск. Однажды, расписывая пульку с друзьями, Роман Анатольевич так увлекся, что потерял счет времени и вернулся домой только под утро.

Проклятая мымра, непонятно с чего, вбила себе в голову, что он провел ночь с женой прапорщика Иванькова-Берберидзе, спьяну решившего поиграть в футбол противотанковой миной, и в результате оказавшегося в госпитале. Клятвам генерала она не поверила. Разразившись сатанинским хохотом, жаждущая мщения супруга попыталась вонзить ему в глаз консервный нож, но промахнулась и всего лишь рассекла кожу над бровью. Это очень ее расстроило.

Рука генерала невольно потянулась к шраму. Сколько крови было, ужас! Пришлось в больницу ехать, швы накладывать… Впрочем, бог с ней. Как говорится «De mortuis nil nisi bene» – «О мертвых или ничего, или хорошо».

«Пожалуй, я поставлю ей такой же обелиск из серого гранита. Все-таки столько лет прожили вместе, – расчувствовавшись, решил Роман Анатольевич. – А что, неплохо смотрится…»

Ни с того, ни с сего ему вспомнилась картинка, помещенная на сайте «страшнаяместь. ру» девятилетним Вовой Мусиным. Генерал стоит над могильной плитой, прямо как сейчас, а в спину ему, вращаясь, летит томагавк.

Красномырдина передернуло. Вот ведь придумал, гаденыш малолетний. Зарубить его летящим томагавком! Хорошо хоть, что он не верит во всю эту чушь о компьютерно-виртуальной магии.

Генералу почудилось, что он слышит свистящий звук вращающегося в воздухе топорика.

«Ерунда, – подумал Красномырдиков. – Томагавк летит бесшумно».

Это была его последняя мысль.

Несколько раз провернувшись вокруг своей оси, топор вонзился ему в спину между четвертым и пятым грудными позвонками, перерубая спинной мозг.

Роман Анатольевич умер, так и не успев понять, что страшное пожелание девятилетнего Вовы Мусина исполнилось.

Денис Зыков проспал почти до полудня, а проснувшись, понял, что принятое этой ночью решение раз и навсегда покончить с грязной журналистикой следует немедленно воплотить в жизнь. Это означало, что ему необходимо в срочном порядке найти новый источник постоянных доходов, то есть устроиться на работу.

Легко сказать – устроиться на работу! Приличной и более или менее нормально оплачиваемой работы днем с огнем не сыщешь, а вкалывать по восемь часов в день в какой-нибудь шарашкиной конторе за вшивые тридцать-сорок долларов в месяц страшно не хотелось.

Денис вздохнул, сполз с кровати и, шлепая босыми пятками по полу, направился на кухню.

Холодильник порадовал его сиротливо лежащим на полке куриным яйцом, пустым пакетом из-под апельсинового сока и трупиком выпотрошенной ящерицы, расслабленно плавающим в пузатой бутылке китайской водки с загадочным названием «Во йао чжу у тхиень».