Семь божков несчастья

То, что я увидела перед собой, кардинально изменило мое видение мира в целом и пещер в частности. Небольшой холмик, поросший травкой, и где-то в центре холмика нора — не нора, дыра — не дыра, так, отверстие примерно метрового диаметра.

Сразу вспомнился мультик про Винни Пуха. Лизка стояла рядом, озадаченно скребла затылок и, судя по выражению ее лица, тоже вспоминала о симпатичном медведе и его друге Пятачке.

Первой из ступора выпала Лизавета. Она посмотрела на меня все еще очумелым, но уже более или менее осмысленным взглядом, издала какой-то сдавленный писк, после чего неожиданно заявила:

— Надо подкрепиться перед спуском.

Судьба основательно подкрепившегося в гостях у Кролика Винни стала близка и понятна и слегка обеспокоила. Как-то не хотелось повторять чужие ошибки!

— Ты собралась обедать? — уточнила я у Лизки.

— Завтракать, — поправила меня подруга. — Баб-Шурин чай давно закончился, да он, собственно, и не начинался. Разве ж это еда для меня?! Удивляюсь, как я еще ноги дотащила до пещеры!

Лизавета сноровисто накрыла «поляну». Столом служила обычная туристическая «пенка». На ней в парадном строю замерли консервы с зеленым горошком и ветчиной, буханка «чернушки», головка репчатого лука, ну, и ложки с ножом в обязательном порядке. Командовала парадом бутылка шампанского. Немного подумав, Лизка выложила «на стол» два пластиковых контейнера. В одном покоилось картофельное пюре, а в другом — толстые, уже отваренные и остывшие скукоженные сардельки, выглядевшие совсем неаппетитно.

— И это надо съесть? — я с недоверием таращилась на солидный продуктовый набор.

— Обязательно, — серьезно кивнула Лизавета, легким движением руки вскрывая банки. Глаза ее при этом горели страшным голодным блеском. Ее, судя по всему, история Винни Пуха ничуть не впечатляет.

— Но зачем?! — по правде говоря, в отличие от Лизаветы, мне есть совсем не хотелось.

Ответ подруги прозвучал как приговор:

— Чтобы не умереть от истощения, пока нас отыщут.

Я тихо ойкнула и принялась запихивать в себя еду, не испытывая при этом никакого удовольствия. Только шампанское кое-как примирило меня с жизнью. Причем чем больше я его пила, тем больше жизнь начинала нравиться.

Насытились мы довольно быстро, после чего приступили к подготовке к спуску под землю. Дело это муторное до отвращения. Ушло на него часа полтора, не меньше. Сперва, согласно полученным на курсах инструкциям, мы с Лизаветой натянули на голое тело (хорошо, вокруг в радиусе километра никого не было, и мы с Лизкой могли без опаски сверкать своими прелестями) термобелье. Затем, опять же по инструкции, комбинезон-изотермик. За умным словом скрывалась обычная теплоизолирующая одежка. Сразу стало невыносимо жарко. Обливаясь потом и невнятно матерясь, поверх изотермика мы натянули конденсатник — хлопчатобумажный костюм, который призван впитывать влагу. А когда после всех этих мучений пришлось влезать еще и в гидрокостюм сухого типа, терпению моему пришел конец.

— Я не могу больше! Чувствую себя капустой! Может, хватит? Давай уже в пещеру полезем… — взмолилась я со слезой в голосе.

— Ничего, Виточка, последний комбез остался, — «утешила» подруга. — А там еще касочка на головушку и спецботиночки на толстой подошве…

Из моей груди вырвался страдальческий стон:

— А без этого никак не обойдемся?

— Нет! — Лизка, как всегда, была категорична. — По инструкции не положено.

Инструкции для Лизаветы — дело святое, почти как Конституция, потому я перестала сопротивляться и завершила «туалет» спелеолога.

При взгляде на уже одетую Лизку мне захотелось удавиться от тоски: перед очами стояло существо, отдаленно похожее на гибрид шахтера, диггера и альпиниста. Знакомыми в этом монстре были только Лизкины глазюки, утомленные переодеванием. Вероятно, я выглядела примерно так же, разве только габариты поменьше.

— Что с этим делать? — я слабо кивнула на изрядно похудевшие рюкзаки. — Здесь оставим? Давай под камень какой-нибудь спрячем, что ли…

— С ума сошла, старушка! Там же остальное снаряжение, провизия… Хватай рюкзак, пошли в преисподнюю!

Преисподняя начиналась каким-то червячьим лазом. На мои хрупкие плечи легла нелегкая ноша первопроходца. Лизка, по обыкновению, взяла на себя тяжкое бремя главнокомандующего, который, по теории Василия Ивановича Чапаева, в трудный момент обязан находиться в арьергарде.

Перед погружением в лаз начальство вкратце обрисовало стратегическую задачу номер один — добраться до журнала.

— Он должен находиться недалеко от входа, — закончила инструктаж Лизка и, слегка подтолкнув к дырке, скомандовала: — Вперед, Витка!

Обреченно вздохнув, я сунула голову под здоровенную глыбу, нависшую над входом. Фонарь на каске высветил продолжение норы. Стало очевидно, что в ней нельзя не то что встать в полный рост или развернуться, но и сделать лишнее движение. Путь к отступлению преграждал суровый полководец, потому я смирилась с судьбой и, спустившись на колени, углубилась в нору.

Ползти пузом в отвратительно хлюпающей грязи с рюкзаком за спиной, пусть и облегченным, но все же довольно тяжелым — сомнительное удовольствие. Про себя я придумывала самые изощренные пытки для Лизки-экстремалки. Пожалуй, пытка голодом подойдет больше всего.

Лизка, сосредоточенно пыхтя, ползла следом за мной. Наконец, после пятнадцати минут передвижения по-пластунски я увидела впереди что-то вроде просторной комнаты, где можно было занять вертикальное положение и перевести дух. Об открытии я сообщила Лизавете.

— Отлично, — обрадовалась она. — Там должен быть журнал.

Так и вышло. Журнал являл собой потрепанную тетрадь в дерматиновом переплете. К ней прилагался огрызок простого карандаша.

— Ты, Витка, помнишь, какое сегодня число? — задала неожиданный, но разумный вопрос Лизавета, расправляя могучие плечи.

— Нет, — призналась я, потому как уже давно потеряла счет времени.

— Плохо. Ну, хоть приблизительно?

— Я уверена только, что на дворе июнь.

— Это я помню. Сейчас, погоди… — Лизавета начала что-то высчитывать, мечтательно закатив глаза. В конце концов ее мощный мозговой агрегат выдал результат:

— Шестнадцатое. Так и запиши, мол, Виталия и Елизавета вползли в Кисели шестнадцатого июня в… — подруга посмотрела на большие часы, надетые поверх амуниции, — в 15 часов 18 минут. А я покуда делом займусь.

Что за дело образовалось у Лизаветы в недрах Земли, я выяснять не стала, а послушно открыла журнал. М-да…

Последняя запись, выполненная высокохудожественными каракулями, гласила: «Касыч, Бодун и Башмак приперлись. Кто полезет следом, бери водяру, девок и топай к месту встречи».

Занятное послание! Я все-таки нацарапала текст сообщения, что продиктовала Лизавета, после чего не без любопытства приступила к чтению журнала. Все сообщения были примерно такого же содержания: про водку, девочек, мальчиков. Единственное, чем записки отличались одна от другой, это датами выброски и датами возвращения.

Одно сообщение меня особенно порадовало. Его, несомненно, оставил какой-нибудь глубокий интеллектуал:

Мною овладел полный восторг! Я обернулась, чтобы поделиться им с Лизаветой, да так и застыла на месте с отпавшей челюстью: прожорливая подружка снова сервировала «пенку». Только на сей раз вместо шампанского центральное место на импровизированном столе занимала бутылка водки.

— Лизка, ты с ума сошла! — воскликнула я изумленно.

— Это ты с ума сошла, — спокойно отозвалась подруга. — В пещерах, как и в горах, орать нельзя.

После этих слов я перешла на трагический шепот:

— Ты чего же, опять собралась подкрепляться?! Да еще с водкой?! Мы так не договаривались.