ТТ, или Трудный труп (Покойник в прямом эфире)

Во время же пожара Пащик прогуливался по зоопарку, и это доказано, ибо в обезьяннике у него состоялась очень поучительная беседа с одним деятелем из МИДа, что деятель МИДа с готовностью подтвердил.

Тот факт, что на пожаре я видела его собственными глазами и, кроме того, он запечатлён на кассетах, записанных во время пожара, никакого значения не имеет. Кто поручится, что на плёнке фигурирует именно Пащик? Какой-то отдалённо напоминающий его тип, причём с усами и косичкой, в то время как всем известно – Лех Пащик ни усов, ни косички не носит. Номер автомашины тоже не доказательство, его заметила и записала только я, могла легко и ошибиться, Пащик торчал в обезьяннике, и все тут!

– А Трупский? – с надеждой поинтересовалась Марта. – Сам себя задушил?

– Сам, – хладнокровно подтвердил Витек, к нашему всеобщему удивлению, и взял себе добавки селёдочки. – Не повезло бедняге, запутался в шнуре от гардин. Должно быть, по пьяной лавочке. Несчастный случай. Я об этом почему знаю? Рассказывал мне кореш, что аккурат во время его пребывания в вытрезвителе там искали пьянчугу с подходящей группой крови, чтобы её анализ приложить к материалам о гибели Трупского, и, как назло, подходящей не попадалось. Пришлось пошуровать среди постоянных клиентов вытрезвителя, нашёлся-таки один, так на радостях ему пообещали в следующий раз бесплатно обслужить.

– Ничего не скажешь, правовое государство, – вздохнул Бартек.

– Вечно он употребляет какие-то странные, непонятные слова, – скривилась Мартуся.

– Пташинский же вообще не помирал в «Мариотте», его прикончили какие-то бандиты в том подвале, на участке с недостроенным домом, – добавил Витек.

– У меня тоже есть что сказать, – поспешила я, не давая Марте и Бартеку отреагировать на новость Витека. – Тот молодой громила из «Мариотта» прекрасно известен полиции, хотя официально ей не к чему придраться. Майор волосы на себе рвал, но сделать они ничего не могут, вот и признался мне, попросив держать язык за зубами. Этот бык был подручным Красавчика, а потом переметнулся к новому хозяину, видя в том для себя прямую выгоду. Утешает лишь то, что благодаря ему полиция вышла на очень важную персону, но о ней мне сказать не захотели, даже не намекнули, из какой она области нашей политики или экономики. Он, шишка эта, и раньше находился у полиции под подозрением, теперь вообще не осталось сомнений в его преступной деятельности, да толку никакого.

– Вот и я о том же говорю, – подхватил Бартек. – Мой спонсор прав: когда происходят подобные вещи, наверху не могут о них не знать. Кому-то там очень на руку вся эта свистопляска.

– Профессионалы! – презрительно заметил Витек. – И крупные мафии, и мелкие занимаются одним и тем же делом. Не нравится им, когда мешают, так что интерес посторонних им ни к чему. В таких случаях посторонним предоставляется выбор: в одной руке пушка, в другой толстая пачка зелёных.

– Выбор, надо понимать, сделан, – вмешалась Марта, – так чего нам ими заниматься?

Я была шокирована:

– Да ты что? Занимаемся мы ими исключительно из пустого любопытства, да ещё с целью использовать реалии…

– Чтобы базироваться на них?!

– Совсем рехнулась! Чтобы знать и в случае чего обойти стороной. На реалиях пусть себе базируется Вуйчик, тот самый, что сделал фильм «Экстрадиция». Ведь теперь эту жуткую, как раньше казалось, «Экстрадицию» смотришь чуть ли не с умилением. Рай на земле, да и только. И если бы ты, Мартуся, не захотела трупа…

Марта даже задохнулась от возмущения:

– Я захотела трупа?! Это тебе он понадобился!

– Все равно. Я по специальности детективщица, без трупов мне никак. Да ты и сама убедилась, как мой труп оживил наш сериал. Ага, кстати, ты уверена, что венесуэльские сериалы у нас кто-то не закупает под дулом пистолета?

– Я бы не закупил, даже наставь на меня дула своих пистолетов целый взвод, – вмешался вдруг Витек. – Хотя, если целый взвод, пожалуй, закупил бы. Только потом попытался бы что-то предпринять.

– Были у нас такие, что пытались предпринять, – мрачно заметил Бартек, – да плохо кончили. Сплошь несчастные случаи…

Я отправилась в кухню за новым пивом. Наша конференция явно зашла в тупик. Я упорно старалась не соваться в политику, Марта запрещала мне охаивать кого бы то ни было из телевизионщиков, парни вообще говорили не на тему. К сожалению, я ещё не все новости успела выложить, а настроение уже пропало.

Поставив две банки на стол, я пересилила себя и неохотно заметила:

– Ну ладно, я тут ещё кое о чем догадалась. Сейф Грохольского открыли-таки. Он сам разрешил. Дескать, проше бардзо, открывайте, панове. Ну, они и открыли. И в нем ничего не оказалось.

Все трое ошеломлённо уставились на меня.

– Как это ничего? – не поверил Бартек. – Ведь должны были быть кассеты. Хотя нет, пардон, кассеты вроде бы вы придумали?

– А что пустой, это для нас плохо или хорошо? – хотела знать Марта.

– Для нас без разницы, мы можем в сейф хоть живую кобру запихать, а вот для некоторых… Для ментов, скажем, большая неприятность.

– Мужик завёл сейф и держал его пустым? – не поверил Витек.

– Кто сказал, что пустым? Деньги там прятал. Драгоценности жены. Ну и документы всякие держал, как любой юрисконсульт, ничего незаконного или компрометирующего, все легальное. Впрочем, надо быть идиотом, чтобы опасные документы хранить в сейфе, лучше уж в шкаф сунуть, под стопку белья. Ведь теперь любой взломщик первым делом в сейф полезет, а Грохольский не кретин.

– Но мы-то можем сделать из него кретина? – настаивала Марта.

– Без проблем. И сделаем. Только чтобы логично… Ох, забыла, без договора я не работаю!

Тут каждый из присутствующих счёл своим долгом выразить личное отношение к моему нежеланию работать без договора, пытаясь перекричать остальных, и в этом гвалте я едва расслышала звонок телефона. Домашнего, не сотового.

Звонила Анита. Я как раз очень ждала её звонка. Первым делом нажала на кнопку «громкой связи», чтобы все слышали, что она говорит, так что спорящие сразу замолкли.

– Ты уже наверняка все знаешь, – беззаботно произнесла Анита. – Я тут тоже предприняла усилия и теперь тоже все знаю. Виновного не найдут, но кое-кто там у вас с должности полетит. Надеюсь, ты не боишься, что твой телефон прослушивают? В своё время у Алиции были комплексы на этой почве.

– Так это когда было! – возмутилась я. – Теперь не те времена. Теперь никому не запрещается публично говорить обо всем на свете.

– Да, я тоже обратила внимание. Такое впечатление, что можно поместить объявление в газете: «Платный убийца предлагает свои услуги». Далее следуют фамилия, адрес, телефон, часы приёма. И ничего ему не сделают!

– И в самом деле ничего. Мог для хохмы дать такое объявление.

– У нас полиция просто установила бы за ним слежку. Разве у вас нет?

– Нет, наша не установит. У неё слишком мало людей.

– Понятно. И они заняты тем, что ловят водителей, превышающих на шоссе скорость в сорок километров. Или охраной государственных мужей, а также самых богатых преступников. Или ещё чем-то в этом духе.

– Или сидят в уголке и льют слезы из-за того, что их заставили уничтожить с трудом добытые вещдоки. Или из-за того, что упомянутые вещдоки, переданные в прокуратуру, рассеянная уборщица спустила в унитаз.

– Нет, я уж предпочитаю жить в Дании, – вздохнув, заявила Анита и добавила:

– Ты, конечно, помнишь фамилию Яся?

– Помню. И сообщила её полиции.

– Ну так могу тебе сказать, что это не он.

– Что не он?

– Не он так панически боялся Пташинского, не он велел его прикончить. Он занимается другими гадостями и за мокрую работу ни за что на свете не возьмётся. Ведь он труслив, как… погоди, как забыла кто… ага, как скунс! Вот подходящее сравнение: Ясь, как перепуганный скунс, сразу выпускает невыносимую вонь. Вернее, выпускал, но, думаю, не изменился. Заказчиком этих кадровых перестановок в легальной шайке был другой человек, но я тебе уже говорила – у меня несколько кандидатур, и я ещё окончательно не решила, кто именно.