Домик в дачном поселке

С неизменно скептичным приветом,

Агнешка.

* * *

Боже! Ну как ты до сих пор не поймешь?!

Я же и не говорила, будто бы Поремба лично приказал швитезянке подышать водой. Зато теория шантажа делается все более вероятной. Быть может, он, все-таки, давал наши ключи убийце?

С убийственным приветом,

Олька.

* * *

Это ты ничего не понимаешь!

Если твой привет и вправду убийственный, то первой его жертвой должна пасть я.

Понятное дело, что Поремба, или как там его, убийцей быть не может. Мне что, необходимо поверить, что тип с музыкальными тонкими пальцами бьет девицу по лбу, после чего тащит ее куда-то в камыши после чего толкает на расстояние толчка того ядра, что привешивают к ногам каторжникам, или мечет словно какой-то, прости за выражение, молот?

Тоже мне, органист-олимпиец нашелся!

С наполненным олимпийским спокойствием приветом,

Агнешка.

P.S. Вполне возможно, что ключи он кому-нибудь и дал, а может и не дал. Как ты это докажешь? Да и почему, помимо всего прочего, тебя это так цепляет? Понятно, что вполне возможно, эмоционально ты чувствуешь себя связанной с жертвой, поскольку считаешь, будто если чего и случилось, если вообще случилось, то как раз в вашем домике. Но ведь это уже не твоя вина, правда?

* * *

Я все понимаю!

На воре шапка горит. Мужик перепуган так, что мама не горюй! Попался во время облавы на диких кабанов, но тут оказалось, что он и сам является объектом охоты, скажем, тетеревом. Но теперь-то мы его уже не отпустим.

С охотничьим приветом,

Олька.

P.S. Иногда стая чаек над водой сообщает рыбаку, где находится крупная рыба. Поремба может привести нас к убийце, и все.

* * *

Наверное, ты ожидаешь от меня подтверждения, что может? Хорошо, настоящим подтверждаю, что может.

Тебе легче?

С самаритянским приветиком,

Агнешка.

4

Повторила Янеку твой вопрос, а что сам он думает обо всем произошедшем.

Но он только и спросил:

— Я?

Тогда я прибавила, что это ты спрашиваешь, поскольку это должно было его вырвать из ступора.

Я даже услужливо напомнила ему, кто ты такая:

— Агнешка — твоя и моя приятельница уже тысячу лет; приятельница нашей семьи и нашего домика в Микрутах, ловкая такая, рыжая Агнешка, деловая женщина, бизнес-вумен, владелица всех фабрик мороженого от Гданьска до Белостока, хищная холостячка, моя преданная поверенная, хотя ее ноги и короче моих.

Тогда он ответил:

— О чем?

На что я ответила, что обо всем этом.

После чего пришлось рассказать ему обо всем этом с самого начала…

И вот тогда-то до него дошло.

А уже потом все это никак приятным уже не было, потому что, слово за слово, ну ты сама знаешь, как оно бывает, мы разосрались совершенно не по теме, то есть о том, являюсь ли я объектом его взаимодействий со мной или же субъектом; и он, как обычно, выбрался из всего этого по-своему, то есть, чего-то замутил в плане семантики, поскольку начитался «Двоеженца» и «Опекуна»^[21], а в них просто кишит текстами, переворачивающими женщину, то есть кота, хвостом наизнанку. Другими словами, он не нашел противоречий между объектом и субъектом, ибо ведь объект всегда может выступать и в качестве субъекта, что он, чертово семя, мне и процитировал.

Так вот, ты спрашивала, что Янек обо всем этом думает.

А я тебе отвечаю, то есть, как бы от его имени, что он, как обычно, ничего не думает, поскольку не считает себя, псякрев, каким-то там следователем. Ну вроде как он на все согласен. Он дал мне понять, как обычно, очень даже элегантно, что, говоря весьма осторожно, швитезянка ему до лампочки.

И мне кажется, что на самом деле так оно и есть.

Его трогает только его поперечная пила, а точнее, это он ее ласково касается, когда не пялится на нее. А если бы даже сама швитезянка сама пила перед смертью, а ведь воды должна же была нахлебаться до того, как утонула, то она бы его все равно не интересовала.

Хотя, кто знает, что он там делает во время этих своих командировок на стройки и к инвесторам.

Быть может, кто-нибудь даже и знает, но только не я.

Вот тебе и весь ответ.

С ответственным приветиком,

Оля.

* * *

Оленька!

Ведь такой он и есть, этот твой, прости Господи, Янек.

Раз ты не знаешь, чего он там делает по ходу своих командировок, это означает, что нихрена не делает, потому что, если бы чего-то делал, ты давно бы уже знала. Пацан старается и все. Затем и ездит.

Разница между вами заключается в том, что дырку в зубе может иметь каждый, хотя и не желает, а вот красивый дом на привлекательном дачном участке желает иметь каждый, но почти что никто не может его иметь.

Тебе платят, потому что (ничего не поделаешь) обязаны, а Янеку не платят, потому что не могут себе на это позволить.

С моим мороженым оно приблизительно то же самое. Оно, правда, не стоит столько же, как дом в Лесной Подкове или каком-то там еще Закопане, но чтобы почувствовать его стоимость, мне нужно продать его тысячам человек.

Выходит то на то.

Это и есть борьба за клиента.

Ты у нас всегда была женщиной прагматичной, и, возможно, потому выбрала стоматологию. «Логия» — это как раз наука о той «сотне», которая смешала польский язык с латынью.

Не каждый мужик является свиньей.

С латинским приветом — ave,

Агнешка.

* * *

Агнешка!

Дорогой ты мой гид в лингвистике!

Lingua negri — по-латыни «черный язык», а вот на хинди lingwa — это «пенис»^[22]; что ни говори, но мы же народ индоевропейского происхождения.

Если из архитектуры Янека вычеркнуть, nomen omen, член «архи», который звучит слишком архаично, то у нас останется, черт подери, «тектура»^[23].

И что ты на это скажешь?

Выходит, в плане «того», что ты Янека знаешь лучше, чем я после всех этих, что ни говори, пары десятков лет.

Но это привилегия особы, существующей снаружи.

Холмс с Ватсоном копаются в архивных материалах пятнадцатилетней давности.

Вроде бы оно и ничего, но все-таки.

А ведь кто подсунул им этот след?

Не стану хвалиться, но это я с Марией.

Пока что из компьютеров у них лезет сплошная «тектура», но именно с нее и начинается архитектура преступления.

Холмс с Ватсоном мужики нормальные, хотя и имеющие разрешение на оружие. Быть может, с полетом фантазии у них и не сильно, зато их выучили тщательности. Вот они и не спят по ночам, а только читают. И я уверена, в конце концов они таки дочитаются.

А когда уже дочитаются, то возьмут Казика-органиста за задницу, после чего он споет им все, как на исповеди.

А никаких других идей у нас в отношении швитезянки у нас уже и нет.

Дискотечный след никуда не привел.

Девицы появляются и исчезают в облаках легкой наркоты.

Телки из Силезии выискивают фраеров с Побережья, но, в конце концов, находят себя в объятиях фрицев из Гамбурга. После того возвращаются в свои гимназии, а может и не возвращаются, сведенные с ума или свезенные караванами верблюдов, они пропадают, завезенные черт знает куда.

Каждый такой верблюд, как сама понимаешь, это жизненная ошибка, разве что, как минимум, двугорбая, если не больше.

На таком дискаре все вихляются, закрыв лица капюшонами, и в лучшем случае дудлят «red bull», после которого уже никто ничего не помнит и самого себя не может узнать под утро.

Телку можно наебать, потом выебать, а затем еще раз наебать^[24], но вот чтобы привязывать ей чего-нибудь к ногам, для этого уже нужно иметь причину. Телке можно даже сломать нос или выбить зубы, даже глаз сапогом, но все это остается в шутейном разряде. Могильную плиту телке к ногам не привязывают.