Гончаров приобретает популярность

– А вы сами? – чувствуя, как снизу к горлу поднимается зеленая злость, непринужденно спросил я.

– Что я сама? – удивилась она, не понимая вопроса.

– Сами-то позабыли, в каком свинарнике были зачаты?

– Ну знаете ли… – зашлась она от гнева и, еще не решив, как со мной поступить, резко села в свое кресло. – Где вы воспитывались?

– В интернате для дефективных детей. Наши воспитатели любили говорить, что мы зачаты в грязи и в пьянстве. Наверное, после этого я не люблю, когда мне об этом напоминают.

– Не могу понять, говорите вы серьезно или в очередной раз шутите?

– Не вижу особой разницы. А тем более вы-то оскорбили всерьез.

– Кого? – искренне удивилась она.

– Да ту же русскую бабу, каковой, кстати сказать, являетесь сами.

Закусив губу, она помолчала, соображая, не выгнать ли меня вон, пока наконец не нашла единственно верного решения.

– А ведь вы правы, – принужденно улыбнувшись, признала она.

– А я всегда прав.

– Но мусор от двери все равно убирать нужно.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, но только не унижая достоинство.

– Согласна, – закуривая, подвела она итог драчке. – А вы ко мне по какому поводу?

– Хотел задать вам ряд вопросов. Нет ли вестей от вашей французской мамы?

– Нет, как уехала со своим ненаглядным, так словно в воду канула. Но я не удивляюсь. Письмами она меня никогда не баловала. Одно-два в год, не больше.

– Понятно. Клара Оттовна, слышал я, что в вашей гостинице есть некоторый хитрый номер, который находится под вашим личным контролем. Это правда?

– Если вы имеете в виду какую-то потаенную комнату времен Людовика XIV, то я в первый раз о такой слышу.

– Нет, речь идет о резервной комнате под номером ноль.

– Она не находится под моим личным контролем, просто мы ее держим до последнего на случай приезда какого-то экстренного клиента.

– И пять дней тому назад ее занимал именно такой экстренный гость?

– Это вы о ком говорите?

– О том человеке, который в этом номере проживал. Причем проживал без прописки, а по единому вашему велению, что является грубейшим нарушением.

– Ах, вы о том типе, – сразу вспомнила Клара и схватилась за голову.

– Да, о нем. Кто он такой, как его фамилия и где он проживает?

– Господин Гончаров, ну откуда же мне знать.

– А что, вы так вот просто можете лично вручить ключ от номера человеку с улицы, даже не посмотрев его паспорт или в крайнем случае какое-то удостоверение? Не кажется вам это немного странным?

– Да нет же, все гораздо проще. Поселить этого мрачного субъекта меня попросила мать, что я и сделала. Она за него платила и держала ответ.

– Взгляните, пожалуйста, – показал я портрет, – это он?

– Вне всякого сомнения, такого ни с кем не опутаешь.

– Тогда объясните мне, почему он продолжал проживать некоторое время уже после того, как ваша драгоценная матушка выехала?

– Все очень просто – так было ею уплачено за номер. Как видите, ларчик открывается просто. И если это все, что вы хотели от меня узнать, то…

– …то позвольте вам выйти вон? Я правильно вас понял? – спросил я и угрожающе добавил: – Ну что ж, до скорого свидания, уважаемая Клара Оттовна.

Выйдя на крыльцо, я убедился, что здесь приказ начальника – закон для подчиненных. Валентина Николаевна усердно сметала жухлую листву и старательно утрамбовывала ее в ведра. Блохастые собаки, имевшие несчастье заниматься утренним туалетом возле входа, видимо обидевшись, отбыли в неизвестном направлении.

– Бог в помощь, Валентина Николаевна подходя ближе, поздоровался я с уборщицей. Однако строга у вас начальница.

– А как же, порядок должен быть во всем, – охотно отозвалась она. – А я что-то сегодня расклеилась, совсем забыла крылечко подмести, вот и получила.

– Всяко бывает, не расстраивайтесь. Валентина Николаевна, вы помните, как здесь проживала супружеская пожилая чета из Франции?

– А как же не помнить, вежливые и обходительные люди, по-русски хорошо понимают, как же не помнить? Яков Иосифович мне несколько раз мороженое покупал. Хорошие люди, не чета нашим.

– А не подскажете мне, когда и как они съехали?

– Отчего же не сказать – скажу, я как раз улицу здесь мела. А было это утром пять дней назад. За ними пришло такси. Они погрузились и уехали.

– Их кто-нибудь провожал или, может быть, сопровождал?

– Провожала их сама Клара Оттовна, а вещи им носил наш охранник Пашка.

– То есть они уехали одни?

– А то с кем же? Клара Оттовна сказала, что домой, на родину, через Москву направились.

Дом под номером 20 по Березовому бульвару ничем особенным не отличался. Шестую квартиру на втором этаже охраняла металлическая дверь, сквозь которую был хорошо слышен работающий телевизор. Однако на мои продолжительные и настойчивые звонки никакой реакции из шестой квартиры не последовало, зато из седьмой вышла молодая женщина и с любопытством спросила:

– Не отвечают?

– Не отвечают. А телевизор орет на полную катушку.

– Странно, пожилые люди, а такая беспечность. И вчера было то же самое.

– Что то же самое? – зацепился я вопросом.

– Вечером приходил какой-то мужчина и, как и вы, не мог дозвониться, хотя, как и сейчас, в квартире громко то пел, то говорил, то стрелял телевизор.

– Наверное, нужно вызывать милицию и ломать дверь, – выдвинул я предложение.

– Зачем же ее ломать? – удивилась она. – Вика мне оставила две пары ключей. Одну я отдала квартирантам, а другая так и висит у меня.

– Вика Симонова? – начиная что-то соображать, спросил я.

– Ага. Она на год к мужу на Дальний Восток укатила, а меня попросила подобрать подходящих квартирантов. Я дала объявление, и отбою от желающих не было. Но первого встречного я пускать не стала, ждала, когда явится кто-то посолидней. А пять дней назад появились эти Рафаловичи, и я, не раздумывая, с ними столковалась.

– Давайте ваши ключи, посмотрим, что там у них творится, вдвоем-то не так страшно.

Ну вот, теперь, кажется, все встает на свои места. Как я и предполагал, не могла Зоя Андреевна уехать просто так, несолоно хлебавши. Не такой она человек.

– А может, сначала вызовем милицию, а уж потом будем открывать? – поделилась своими сомнениями осторожная соседка.

– Милиция будет шибко ругаться, если откроет дверь и никого там не найдет, – возразил я и тем самым подтолкнул ее к действиям.

В опрятной, уютной комнате Яков Иосифович безмятежно спал в кресле перед телевизором, а Зоя Андреевна, накрывшись пледом, удобно устроилась на диване.

– Они спят, – шепотом сообщила соседка. – Зря только их потревожили.

– Спят, – мрачно подтвердил я, прикоснувшись к холодной руке Рафаловича. – Спят и видят райские сны. Им больше уже никогда не проснуться. Вызывайте милицию.

– А они… – что-то хотела спросить молодайка, но, передумав, тихо упала в обморок.

Этого мне только не хватало. Вместо того чтобы заниматься нужным и полезным делом – шмоном квартиры, я был вынужден всю свою энергию и внимание переключить на чувственную даму. Впрочем, кружки воды хватило, чтобы привести ее в сознание.

– Вы думаете, они в самом деле мертвы? – со страхом глядя на квартирантов, спросила она, поднимаясь.

– Мертвее не бывает. Вызывайте милицию. Да не с этого телефона, – упредил я ее схватить трубку рядом стоящего аппарата. – Его не трогайте. Идите к себе в квартиру и вызывайте со своего домашнего.

– Да, конечно, я вас понимаю, – заторможенно ответила она и поплелась к себе.

Времени у меня было в обрез. Обмотав руку носовым платком, я обследовал содержимое карманов Рафаловича и дамской сумочки Зои Андреевны. Оставив все как есть, я забрал только их записные книжки. Буквально секундой позже в дверь заглянула соседка и, сообщив, что милиция вызвана, наотрез отказалась уходить из квартиры. Чертова кукла, как же ее спровадить?

– Послушайте, милая, а вы не могли бы сварить, мне крепкого кофе?