Государственный обвинитель

— Так я пойду? — Склифосовский встал и отряхнул штаны, глядя на Женю.

— А тебя отпускали? — спросил Юм. — Сиди и не рыпайся.

— Слушай, Грузин, — вдруг сказала Женя. — А что это ты там, в фургоне, так старался?

— В каком смысле? — не понял он.

— Ты знаешь, в каком. — Она встала и двинулась прямо на него. — Ты что же, паскуда вонючая, думаешь, что можешь вот просто так при всех меня оттрахать?

Грузин побледнел и попятился от нее, на ходу застегивая ширинку, но споткнулся о какой-то корень и растянулся на траве..

— Ты что же это, гад? — Она нависла над ним, сжимая кинжал в руке. — Ты думал, что я все забыла? Ты думал, что тебе это с рук сойдет?

— Нет, я… Ты же сама просила. Я не…

Она вдруг размахнулась и кинжалом полоснула ему по груди.

Грузин вскрикнул и хотел вскочить, но Женя наступила ему ногой на горло.

— Что я тебе, блядь какая-то?! — рассвирепела она и вдруг начала пинать его ногами. — Сволочь, хохол поганый! Да я тебя за это убью!

Мент не обращал внимания на происходящее, а Юм наблюдал за всем с каким-то даже удовольствием. Не останавливал, не помогал, вообще не вмешивался. Просто сидел и смотрел, как его женщина избивает здорового мужика, а он даже не смеет дать ей сдачи.

— Что, хочешь уйти? — спросил он вдруг у Склифосовского, и все замерли.

— Я? — Тот оглянулся, как будто тут мог находиться кто-то еще с такой же фамилией. — Да нет, почему? Я и остаться могу. Зачем мне уходить? Куда? Я с вами, как все.

Юм довольно улыбнулся.

— Пусть идет, — сказал вдруг Мент и грозно посмотрел на корейца.

— Что? — Юм будто не расслышал. — Ты, кажется, что-то сказал?

— Я сказал — пусть идет, — повторил Мент и встал. — Если хочет, пусть идет. И никто ему не запретит.

— Это ты так решил? — Юм тоже поднялся на ноги. Глаза его судились и в упор смотрели на Мента.

— Нет, это он так решил. — Мент не двинулся с места. — Пусть идет, куда хочет. Он теперь свободный человек.

Юм медленно двинулся к Менту, Никто не смел даже шевельнуться в этот момент, все понимали — сейчас произойдет что-то страшное. Никто еще не осмеливался вставать на пути корейца, не рискуя поплатиться за это жизнью.

Они приблизились почти вплотную. Почти касались друг друга носами. И оба молчали, сверля друг друга взглядом. Кажется, даже птицы перестали петь в этот момент.

И тут все заметили, что Юм намного ниже ростом. По сравнению с Ментом — почти мальчик. А Мент возле него выглядит богатырем рядом с ребенком. Но это еще ничего не значило, ничего.

— Ладно, пусть идет. — Юм вдруг улыбнулся и пожал плечами. — Правда, раз решил, что его держать.

— Слышь, Юм? — так же спокойно сказал Мент.

— А?

— X… на, — сказал он и засмеялся.

Но никто даже не улыбнулся этой веселой шутке.

— Может, еще кто-нибудь хочет уйти? — спросил Юм.

— Я. — Мент расслабился и сел на траву. — Я хочу уйти. Может, попробуешь остановить?

— Нет, зачем? — Кореец заулыбался. — Я же понимаю, надо шкуру спасать. А мы и втроем как-ни будь…

— А можно, я тоже уйду? — подал вдруг голос Грузин. — Вам без меня легче будет, да и я один…

— Что — все? — Юм взглянул на Женю. — Может, ты тоже? Так давай, держать не буду.

— Я остаюсь, — тихо сказала она. — Пусть они сваливают, куда хотят. Сами потом пожалеют.

Мент достал из сумки три автомата.

— Тут каждому по одному. Женька с Юмом остается, значит, ей не положено. — Он сунул автомат в руки Грузину, а второй бросил на землю перед корейцем. — Склифосовский возьмет пистолет.

— Извини, а можно спросить, почему ты тут командуешь? — Юм спокойно поднял автомат и передернул затвор. — Теперь что, ты главный?

— Теперь главного нет. — Мент безразлично посмотрел на направленное ему прямо в переносицу дуло. — Просто я так решил. А если захочешь в меня пальнуть, то тебя услышат. Так что лучше побереги патроны. Семь на пять разделить, сколько будет?

— Одна целая четыре десятых, — быстро подсчитал Склифосовский.

— Значит, по штуке четыреста. — Мент подошел к Жене и протянул руку: — Давай.

— Что? — Она с ненавистью смотрела на него.

— Давай, а то хуже будет. — Мент начал сопеть носом. — Всем поровну. Если не дашь, сам возьму.

— На, подавись! — Она выгребла деньги из кармана куртки и швырнула их на землю. — Я вас, козлов, с «вышки» сняла, а вы тут кипеш закатываете?

— Скажи спасибо, что не я тебе вдул, а Грузин. — Мент деловито отсчитал свою долю и спрятал в карман. — А то бы до старости, как кавалерист, ходила. Склифосовский, Грузин, чего вылупились? Берите свои башли. Я вам бухгалтером не нанимался.

— Ты что, их просто так отпустить? — тихо спросила Женя, когда вся троица скрылась за кустами. — С бабками, с пушками, да?

Юм молчал, уставившись на потухший костер.

— Ну не сиди, они же сейчас уйдут! — заныла она.

— Не уйдут, — вдруг уверенно сказал он и встал. — Никуда они не уйдут… Кроме разве что Мента. Спрячь пушку в сумку. И не ной. Пошли.

Через несколько минут они выбрались по тропинке на дорогу. Мимо, прогуливаясь по парку, шли мамаши с колясками, парочки, старички с детишками.

— Интересно, а кого наша родила? — вдруг спросил он и как-то странно посмотрел на Женю.

— Не сейчас. — Она сразу поняла, что он задумал. — Там наверняка засада. Ее небось человек двадцать пасут. Вот если бы сразу…

Погоня

До булочной Виктор почти бежал. И все время оглядывался. Никак не мог отделаться от навязчивой мысли, что за ним следят. Даже то, что улицы были пусты, нисколько не успокаивало.

— Эй, вы где? — тихо позвал он, нырнув в подворотню. — Я уже тут.

Наташа вышла из темного угла и облегченно вздохнула.

— А теперь давай меняться, — сказала она тихо. — Ты бери коляску и шагай к метро. А я с сумками за тобой пойду.

— А дальше?

— А дальше попробуем поймать машину.

У метро она заперлась в телефонной будке и долго, один за другим, набирала номера телефонов. Самойлова не оказалось дома, Дробышев укатил с женой куда-то на дачу, Дежкина тоже уже уехала. И только Гуляева подняла трубку после минуты молчания.

— Алло? — раздался ее заспанный голос. — Кого вам?

— Ниночка Петровна, это я! — воскликнула Наташа. — Это Клюева вас беспокоит.

— Наташа? — удивилась женщина. — А который час?

— Ниночка Петровна, помогите мне.

— А что случилось? — В трубке было слышно, как Гуляева громко зевнула.

— Юм сбежал. И все остальные вместе с ним…

Муж Гуляевой приехал к метро через сорок минут. Это оказался маленький лысый дядька лет пятидесяти. Затормозил машину возле Наташи и спросил, опустив стекло:

— Вы Клюева?

Наташа посмотрела на номера машины и только потом ответила:

— Да, это я.

— Куда вас везти? — спросил он, когда погрузили коляску и вещи.

— На дачу. Это сорок километров. — Наташа посмотрела на него умоляющими глазами: — Юрий Вадимович, я понимаю, что это далеко, но…

— Не стоит. — Он улыбнулся. — Мне жена все рассказала. По какой дороге?

— По Ленинградке.

— Значит, по Ленинградке. — Он завел мотор, и машина, взвизгнув тормозами, сорвалась с места.

— Да, кстати, — повернулся мужчина к Наташе, — Нина звонила дежурному по городу. Одного уже взяли.

— Кого? — Наташа даже подпрыгнула, чуть не стукнувшись затылком о потолок.

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Но не главного. Скажите, Наталья Михайловна, а вы уверены, что на даче вам безопасно будет?

— Не знаю. — Она вздохнула: — Только нам пока больше некуда.

— Наташ, а за нами кто-то едет, — вдруг подал голос муж, до сих пор сидевший молча и смотревший назад. — И уже давно едет.

— Где? — Юрий Вадимович завертел головой.

— Вон та серая «Волга».

— Да ну-у! — Гуляев улыбнулся. Вряд ли. Вот увидите, что через пару кварталов отстанут.

Но машина не отстала. Ни через пару кварталов, ни даже тогда, когда выехали за город.