Вечеринка с продолжением

Лев Ильич отвернулся от Измайлова и сосредоточился на Волкове. Усадив его на стул, психиатр занудил:

—Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь…

Олег чувствовал, что врач хочет через его зрачки проникнуть внутрь. Он собрался зажмуриться, но не успел. Ему стало жутко, потом легко, потом…

Луценко хотелось завопить что есть мочи, Измайлову — закурить. Молодой психиатр скромно отошел в дальний угол комнаты. И лишь доцент Блох доброжелательно улыбался Волкову. То есть вроде и не ему. Потому что Олег вдруг показался им всем толще, ниже и гораздо старше. Он поднялся со стула и шаркающей походкой направился к креслу возле стола подполковника, опустился, поерзал, покряхтел и пробасил: «Здесь покойнее». Голос был пожиже, чем у Луценко, но тоже ого-го.

—Садитесь, господа, где кому вздумается; у меня вся мебель мягка и удобна, — радушно пригласил Волков.

Доцент Блох с готовностью устроился в кресле напротив. Луценко с Измайловым, не сговариваясь, рухнули на стулья.

—Вы желали выслушать мою настоящую историю? — словно измывался над подполковником новый тембр голоса Волкова. — Извольте. Я готов поведать ее без утайки. Только на вашем языке мне изъясняться сложно. Если бы кто-нибудь понял меня на родном…

—А на каком именно, сударь? — справился доцент Блох.

— На немецком, — мечтательно произнес Волков.

—Дерзайте, сударь. А когда вы отправитесь почивать, я переведу вашу повесть нашим друзьям, — заверил Лев Ильич.

— Благодарю вас, — важно и сдержанно ответствовал Волков.

И сорок минут говорил по-немецки.

Сначала было немного смешно, потом очень весело, потом захотелось рявкнуть: «Прекрати придуриваться», затем стало страшно и неловко друг перед другом. И, наконец, действо заворожило. Когда Волков замолчал, доцент Блох что-то коротко спросил у него и, получив в ответ благосклонный кивок, повернулся к Луценко:

—Где он будет спать?

—Там же, где вы его обе…

—Т-с-с, — предупредил конец фразы Блох.

Он изысканно поклонился Волкову и взял его под локоть. Они вышли в коридор, обмениваясь любезностями на иностранном языке. Луценко поплелся следом и правильно поступил, ибо безумные действия конвойного мог предотвратить только подполковничий грозящий издали кулак.

Блох вернулся вымотанный и серый.

—Кем он завтра проснется, Лев Ильич? — обрел драгоценный дар речи Измайлов.

—Волковым Олегом Игоревичем, тридцатилетним преуспевающим портным, почти модельером. И, возможно, убийцей и арестантом. Ему будет очень, очень плохо.

—А откуда он немецкий знает? — не унимался Измайлов.

—Оттуда. — Показал на потолок доцент Блох. — В школе он еле-еле на тройку сдал английский…

—И вы настаиваете на том, что он нормален? — осторожно встрял Луценко.

—Да, разумеется. Увиденное нами не опровергает прежнего вывода. Я вам сейчас все объясню, — вздохнул Блох.

—Ни в коем случае, Лев Ильич, мы не сомневаемся в вашей квалификации, — запротестовал Измайлов. — Но что он вам так долго живописал?

—О, это действительно любопытно, — мгновенно воспрянул духом старый психиатр.

В начале девятнадцатого века в одной немецкой семье случилась обыденная история: молодая жена пожилого мужа завела любовника. Юноша был сыном старинного друга хозяина, вхож в дом и обласкан там. Но, сколько веревочке ни виться, конец есть. Супругу стало мерещиться, что его ночной колпак приподнимают рога. Доказательств у него не было, а горячий нрав толкал на немедленную расстановку точек над i. Он устроил жене «дикий скандал», надеясь запугать ее и заставить признаться. Конечно, ему хотелось получить доказательства ее невиновности. Но он здорово навредил себе. В тот же вечер за ужином муж был отравлен. Бедолага упал на пол, жуткая боль разрывала его желудок, потом правая часть тела потеряла чувствительность, а левая еще страдала неимоверно. Любовник с женой склонились над умирающим. Она нервозно, резко вскрикивала, а он ухмылялся злорадно и довольно, хватал даму за талию, в общем, глумился над поверженным соперником. И последние жизненные силы убиенного мужа ушли в мысль о мщении.

—Чушь какая, — фыркнул Луценко.

—Однако, когда Волков рассказывал, вам так не казалось, правда? — улыбнулся Блох совершенно непонятной подполковнику улыбкой.

—Что же получается? Каин и Авель вечно меняются местами и мстят друг другу? — хрипло осведомился Измайлов, ни к кому конкретно не обращаясь. — И сегодняшняя невинная жертва несколько веков назад могла быть жестоким и извращенным убийцей? И преступность можно искоренить только вместе с родом человеческим?

—Мне плевать, — вдруг горестно взвыл Луценко. — А если завтра этому психу почудится в какой-нибудь прохожей девчушке его неверная супруга и он отправит ее на тот свет, лишь бы избавиться от поноса или насморка?

Ему не ответили, но доцент Блох вздрогнул.

—Религии учат, что Волков должен был умереть от своей боли, перенести инсульт, выдержать инвалидность и нищету, но не убивать. Наверное, это и называется разорвать порочный круг, — не слишком уверенно предположил Лев Ильич.

И тут раздался довольно высокий, гневно-капризный голос:

—Господа…

От неожиданности охнул даже Луценко. Все трое умудрились, поворачиваясь на звук, сблизиться потеснее. Ученик доцента стоял возле двери:

—Господа, Лев Ильич до предела вымотан вашим Волковым. Пора его пощадить.

—Коллега, — облегченно захохотал Блох, — как же вы нас напугали.

Психиатры поспешно простились и отбыли восвояси на машине Луценко. Подполковник позвонил по телефону и, швырнув на недовольно скрипнувший рычаг трубку, сердито посмотрел на Измайлова:

—Ну нет трупа.

—Если мы немедленно не отправимся по домам, к утру их будет здесь два, — прозорливо и банально пообещал полковник.

—Тогда отсыпаться, — сдался Луценко и выглянул в окно. — Кстати, и лимузин вернулся.

В пути разговаривать было не о чем. Когда Измайлов выкарабкивался с сиденья, Луценко окликнул его. Друзья посмотрели друг другу в глаза серьезно и прямо. Первым опустил веки Луценко:

—Заехать за тобой завтра?

Измайлов протянул ему руку:

— Да.

Лялю Луценко расколол за минуту. Оказалось, что, пробудившись, она все-таки ринулась на свидание. Еще не отпустив такси, она увидела спину Олега, спешившего к остановке, и приближающийся трамвай. С криком «На вокзал!» она вновь заняла машину, чем повергла видавшего виды шофера в состояние некоторой задумчивости и заторможенности. Он повез ее, вслух недоумевая, чем провинились перед этой сумасшедшей все городские светофоры. Высадил он ее не там, где она сказала: «Стоп». В общем, получилось так, что Ляля и Олег шли навстречу. Но в момент окончательной готовности к броску на шею любимому девушка заметила, что Олег движется очень целенаправленно. Бдительная Ляля остановилась и подозрительно оглядела толпу. Конечно, блондинка, которую преследовал Олег, была великолепна. Но он-то как подличал! А вдруг она, Ляля, неслась к нему и попала под автобус? Мало ли что могло с ней произойти. Бабник. Ляля домучилась до конца, то есть до того момента, когда блондинка и Олег практически одновременно скрылись в вагоне электрички. Она выплакалась у газетного киоска и побрела домой. Но в субботу все же отправилась к Олегу объясняться и выслушивать объяснения.

Отпуская девушку, Луценко старался не смотреть на сникшего друга.

— Стар становлюсь, чутье изменяет мне со всеми подряд, — покаянно произнес Измайлов.

—Брось, Виктор Николаевич. Не опоздай эта кукла к Волкову, может, ничего бы и не случилось. Может, он приставал к блондинке, ее благоверному это не понравилось, подрались…

—Не надо, Николай Палыч, — махнул рукой Измайлов. — Ты же не веришь ни в какое убийство.

—Ну скажем так, все меньше и меньше, — осторожно признал Луценко.

—Волков преследовал не женщину. Просто Ляля ревнива и со стороны выбрала за него объект по своему вкусу. Я твердо знаю, что Волков убил, — не оценил щадящих маневров подполковника Измайлов.