Доктор Web для молодого вампира

А вторая была вообще гениальная. Из тех, за которые и Нобелевской премии мало. Ибо я поняла, как можно вылечить вампиризм, и вылечить реально! А не маслом да огнем.

В моем теле притаился вирус вампиризма. Ключевое слово — вирус. Что делает мой DrWeb, обнаружив в своих угодьях подобную бяку? Закрывает зараженный файл на карантин, и по идее должен вылечить. Однако, с учетом того, что у меня антивирус — пиратский, то никакого лечения. Он может только выкусить и уничтожить зараженные файлы. Что тоже неплохо в данной ситуации — зараза хотя бы не идет дальше.

Отбросив эмоции — путь некроманта был бы для меня точно таким же антивирусом. Ведь тогда в конце обучения я бы смогла как раз отсечь и похоронить зараженную вампиризмом часть души.

Мечты, мечты…

Если бы да кабы…

Нет у меня пяти лет на обучение.

Я вздохнула и принялась читать дальше. И вскоре давно почившая Анфиса преподнесла мне царский подарок. Она, умница и красавица, подробно описала Путь Смерти — ускоренные курсы для юных некромантов. Пять лет ужасов, сжатые в несколько дней.

Я прочитала пару страниц, сбегала в санузел и меня вывернуло. Умывшись, я предусмотрительно сходила за Библией ведьмы, уселась на бортик ванны и снова принялась за чтение.

К концу методики мой желудок был пуст, и меня рвало уже чистой желчью. Мне было мерзко на душе и отчаянно хотелось почитать «Гарри Поттера», дабы смыть осадок с души. Хотелось чего-то светлого и доброго вкусить. Или хотя бы вымыться.

Вместо этого я вернулась в постель и откинулась на подушки в глубокой задумчивости.

«Может, поищем другие методы, попроще?» — робко спросил внутренний голос.

«Спи давай, — неожиданно обозлилась я. — Попроще — это кол в сердце с десяти попыток!»

Он промолчал. И лишь когда я сунула Книгу под подушку и выключила свет, пафосно проговорил, имитируя надгробную речь: «Спи спокойно, дорогой товарищ!»

Я не нашлась что ответить. Вампиры и правда уже неживые.

Утром я первым делом посмотрела на себя в зеркало. Или я страдаю нарциссизмом, или я здорово похорошела. Я, надо сказать, не красавица. Черты моего лица не поражают совершенством, все обычное — длинноватый нос, глазки в кучку, и плюс к этому я натуральная блондинка. А значит — пигментонедостаточная. Я лишена красок — у меня белесые реснички и брови, светлые глаза, бледная кожа. Я — никакая, я словно чистый лист бумаги. Применив косметику, я просто преображаюсь, но я ж не дура краситься каждый день, верно? Это в молодости, лет в шестнадцать, я делала сложный макияж, прежде чем пойти вынести мусорное ведро, под девизом «Никогда не знаешь, где встретится прекрасный принц». Теперь мне, слава богу, двадцать девять лет и я успела выяснить, что принцев нет даже в Красной Книге. Вымерли они, как мамонты. А раз так — чего ради мне наводить красоту? В офисе я не работаю, и «выглядеть» мне не надо.

Так и получилось, что за мной закрепилась стойкая репутация дурнушки.

Однако сегодня я смотрела на себя в зеркало в некоторой оторопи. Словно кто-то сделал меня контрастнее, придал бархатистость коже, а взгляду — манящую глубину. Я бы сказала — призывную. Да и вообще я выглядела сегодня на диво хорошо.

Выспалась, видимо.

Картину портили лишь слегка выступающие из-под верхней губы клычки. Ничего, буду всем говорить что в магазине приколов купила.

«Я ль на свете всех милее?» — задумчиво вопросил внутренний голос у зеркала.

«Пошел к черту, я расчесаться подошла!» — рассердилась я.

Более не обращая внимания на отражение, я почистила зубки, умылась, смазала шкурку кремом и старательно вколола себе перфторан. Только после этого я пошла будить малышню, по дороге заплетая косу. Кстати — я вчера ведь так и не заперла дверь в детскую. Все ль там нормально?

Детишки мирно спали, являя собой ангельское зрелище. Именно о таком я и мечтала. Спит мой ребеночек в кроватке, а я на заре бужу его (будю? Или буду будить? Неважно !) поцелуем в лобик: «Вставай, малыш…»

— Настенька, вставай, — ласково сказала я, слегка погладив девочку по головке.

Та скривилась, неловко взмахнула рукой, переворачиваясь на другой бок и заехала мне точно в нос.

— Отвянь, а? — буркнула она и с головой зарылась под одеяло.

Я зажала руками нос, из которого тут же потекла кровь и молча побежала в ванную — умываться и заговаривать кровотечение.

Вернувшись, я встала на безопасном расстоянии и железным тоном велела:

— Настя, вставай! Уже восемь утра!

Та хранила гордое молчание.

— Или встаешь, или отправляешься в детдом, — скучающе ответила я, внутренне здорово взбешенная.

— А при чем тут я, вон Катька так не встает, а я что, рыжая? — донеслась из-под одеяла плаксивая сентенция.

— Катьку поднять — не проблема, сама знаешь, — твердо молвила я.

— А мне к десяти сегодня, — захныкала она. — С чего ради мне вставать в такую рань?

— А с того, что нет у меня возможности вас до обеда развозить, — ласково ответила я. — Впрочем, в детдоме все рядом, встал, оделся — и вот он класс, через коридор.

Настя выползла из-под одеяла, хмуро посмотрела на меня и сказала:

— Нечестно вы, тетя Маша, поступаете. Разве можно ребенка детдомом пугать?

Я посмотрела на ее худенькое тельце, на склонившуюся светлую головенку, и мне стало до ужаса ее жалко.

— Настенька, — покаянно сказала я. — Ну я правда не могу вас развозить до обеда. Мне удобнее вас одним рейсом отвезти, у меня знаешь сколько дел?

— Да ну вас, взрослых, — обиженно махнула она рукой и принялась натягивать колготки.

Я молча разбудила Катенка. Та распахнула огромные глазенки, радостно посмотрела на меня и потянула ко мне ручки.

— С доблым утлом, тёта Маса, — сказала она.

— С добрым утром, солнышко ты мое, — ласково чмокнула я ребенка в щечку и с удовольствием понесла ее умывать. Та что-то весело лопотала и мы смотрели друг на друга с совершенным обожанием. Придя из ванной, я усадила ее на кроватку, сбегала за пакетом с обновками и разложила их около Катенка:

— Ну, солнышко, — велела я, — смотри, в каком платьице сегодня в садик пойдем.

Та не глядя ткнула в тяжелое платье красного бархата, совершенно королевское, и я принялась ее одевать.