За семью печатями [Миллион в портфеле]

Порыться она предпочла бы лично, причём без свидетелей, незачем им знать, что у неё там хранится.

Пока хозяйка раздумывала, как выйти из положения, появился Стась. И так уж случилось, что сразу вспомнил, где у отца была наждачная бумага. Хуже того — не только вспомнил, но и тут же объявил во всеуслышание. Правда, тотчас спохватился — дурак, надо было высказать предположение, что наждачная бумага припрятана у отца в кабинете, мать бы отперла дверь, глядишь, и они с Тадиком кое-что из нужных им предметов отобрали. Ну да слово не воробей, все слышали: отцовский запас наждачной бумаги в чуланчике наверху, в том, где стоят бумажные мешки с пухом и пером. Те самые, к которым не велено прикасаться.

При одном упоминании пуха и пера хозяйку обуяла неудержимая злость. Муженёк, конечно же, не нашёл лучшего места для своего идиотского наждака, как среди её драгоценных перьев! Пух-перо она хранила в большой тайне от посторонних, неизвестно почему. Может, потому только, что это было самое заурядное перо от самых обыкновенных кур, равно как и пух тоже был куриный. Вот если бы хоть гусиный, а ещё лучше — лебединый. О, лебединый, или, правильнее сказать, лебяжий, — это вещь, которой можно гордиться. Куриный же… нет, незачем посторонним о нем знать, не их дело.

Решение пришло мгновенно.

— Пожалуй, я сама со Стасем достану наждак и принесу, не хватало Тадику с Хенеком ещё и этим заниматься. Нет-нет, и Эльжуниной помощи не требуется, прекрасно с сыном управимся.

Пух и перо произвели впечатление не только на хозяйку. Все гости, за исключением лишь шурина, так и застыли от ужаса. Ведь сейчас обнаружится разорванный крафтовый мешок, и тогда ясно как день — рылись они в чулане! Мало того, что рылись, главное — так и не успели проверить, не спрятан ли именно в том чулане заветный портфельчик. Что теперь будет!

Никто из гостей так и не сдвинулся с места до тех пор, пока Стась не спустился по лестнице и с торжеством не поставил перед ними картонную коробку с наждачной бумагой. А что он говорил! Вот, пожалуйста.

Следом за ним, пыхтя от негодования и тщетных усилий навести порядок в каморке, спустилась его мать. Богуся сразу заметила, что один из мешков разорван и высыпавшиеся из него перо и пух запорошили все вокруг. Вместо того чтобы самокритично упрекнуть себя — ведь столько лет никакая бумага не выдержит, надо было драгоценное сырьё переложить в более прочную тару, — пани Богуслава привычно ополчилась на мужа. Наверняка разодрал мешок, заталкивая свою картонку с наждаком! Не имея возможности отругать мужа, Богуся набросилась на сына, но тот огрызнулся — уж он-то здесь ни при чем! Да и отец при нем убирал коробку, осторожно поставил, ничего не разорвал, напрасно мать разоряется.

Видя хозяйку в таком раздражении, гости приуныли было, но положение спасли Клепа и капуста.

Клепа самозабвенно ухлёстывал за мегерой, не щадя комплиментов, а капуста оказалась столь восхитительной, что гости совершенно искренне засыпали похвалами пани Богуславу, превознося её несравненный кулинарный талант. Соединённые усилия шурина и капусты сделали своё дело. После обеда Карпинский с Тадеушем снова набросились на шкаф, Эльжбета вызвалась мыть посуду, что ей охотно дозволили, а Кристина робко призналась — всю жизнь мечтает освоить некое блюдо, кажется совсем недорогое, о котором слышала ещё девчонкой. На вопрос Богуси, какое же именно, ошарашила её — пызы <Пызы — в данном случае галушки из тёртого картофеля.> с фаршем из чечевицы. Если Кристина собиралась озадачить хозяйку, то ей это удалось в полной мере.

Богуся так и застыла, раскрыв рот. Опомнившись, сухо заметила — как же, как же, знает, однако сама давно (а могла бы честно сказать — отродясь) не готовила пызы с такой начинкой, поскольку в ПНР чечевицу не выращивали и не продавали, теперь же в магазинах имеется абсолютно все, так что, пожалуй, стоит попробовать.

Чечевица заморочила хозяйке голову до такой степени, что она и не заметила, как гости наконец покинули её дом. Работнички «поставили на клей», как они выразились, какие-то деревянные части двери, теперь нужно было ждать, когда они хорошенько высохнут. Об ужине хозяйка как-то не заикалась, вот Карпинские и распрощались с ней до завтра, с немалым трудом утащив с собой Клепу, который упирался всеми четырьмя лапами, норовя остаться в доме любимой женщины. Этого нельзя было допускать ни в коем случае. Никто не препятствовал ему обожать очаровательную Богусю, но свободное пребывание в её доме такого жулика для Карпинских таило смертельную опасность.

Богуся рассеянно захлопнула за гостями входную дверь, а в голове вертелось — как же она сама позабыла о чечевице? Оказывается, эта Хенрикова содержанка соображает… Чечевица открывала перед Богусей просто необозримые горизонты.

— Кажется, нам придётся считаться с новой опасностью, — с тревогой заметила Кристина, когда разобиженный Клепа заперся в ванной и они остались одни, — вон как надулся, паршивец, и чует моё сердце — о чем-то догадывается. Теперь придётся следить не только за каждой ценной вещью, но и за каждым своим словом. Ох, боюсь, на все сил не хватит.

— Точно! — поддержала её Эльжбета. — Примется подслушивать. И даже по ночам. Слушай, а если ему чего снотворного подсыпать?

— Я и сама подумала, так у нас же нет в доме ничего подходящего.

Карпинский укоризненно одёрнул своих девушек:

— Насмотрелись по телеку детективов, теперь человека вздумали травить.

— Так мы бы безвредное подсыпали, — оправдывалась Кристина. — Безвредное, но действенное.

Поспал бы себе, пока мы тут все обсудим. А так только и думай, что вот-вот подкрадётся… Хенек, может, последишь за ним?

— Как? — не понял Карпинский. — Мне же его не видно, он в ванной.

— Вот за дверью в ванную и следи, как откроется — дашь знать.

— Мне отсюда и двери не видно.

— А ты кресло передвинь, балб… дай помогу.

— Все равно не видно, — констатировал Карпинский.

— Может, чем-нибудь дверь припереть? — предложила Эльжбета.

— Или что рассыпать перед ней, — задумчиво протянула Кристина.

— Ага, чтоб трещало под ногами… О, придумала, чипсы!

Поскольку ничего более трескучего не оказалось под рукой, пожертвовали упаковкой чипсов. Теперь Клепе бесшумно к ним не подобраться. Пока можно говорить свободно.

— Итак, сегодня день прошёл без толку, — мрачно подвела итоги Эльжбета. — Завтра она работает, во второй половине дня будет дома.

— Придётся, видно, мне опять чем-то занять её в кухне, — вздохнула Кристина. — Приготовлю что-нибудь… не столь вызывающее.

Хенрик Карпинский трезво заметил:

— Но ведь в нашем распоряжении целых полдня. Насколько я понял, Хлюпова все равно считает меня идиотом, так что я запросто мог все перепутать и припереться к ней с утра пораньше, а не во второй половине дня. И если Тадик тоже может…

— Тадик явится, даже если и не может! — веско заметила дочь Хенрика. — Сейчас я ему позвоню.

Отец правильно придумал.

Бросив на девушку понимающий взгляд, Кристина скрыла улыбку и напомнила:

— Ещё дети остаются.

— Одно дате, — поправил её муж. — Стась будет нам помогать.

— Но все равно придётся работать в разных местах, чтобы детей не хватило, — заметила Эльжбета.

— Звони Тадику скорее, пока Клепа не слышит, — спохватилась Кристина. — А я приду позже. Во-первых, надо будет что-то смастерить, а во-вторых, я по-прежнему остаюсь врагом номер один, мало ли что велено детям предпринимать в случае моего появления. И вообще, твой отец, будучи в её глазах идиотом, имеет право откалывать любые номера, я же для неё змея подколодная, поэтому должна вести себя тише воды, ниже травы. К тому же необходимо явиться в самом жутком виде, сделать, к примеру, макияж трупа, а в таком виде расхаживать по городу я не согласная, трупом пойду уже прямо из дому.

— Ас Клепой как разбираться будем?

После некоторого колебания Кристина решила: