Любовники чертовой бабушки

Я летела по ночному городу, рыдая, всхлипывая и глотая слезы. Я искренне оплакивала себя, неистово содрогалась от жалости. «Умерла! Умерла!» Эта мысль не помещалась в моей голове, но лезла туда нахально, вытесняя все умное, правильное и полезное. Я боялась страданий, но страдала, страдала, неукротимо вымывая страдания солеными потоками слез и жадно вбирая в себя новые, еще более мучительные.

«Господи! — с чувством вопрошала я. — Господи, ну почему ты ко мне так жесток? Почему именно я должна покинуть мир в полном расцвете…»

В расцвете чего, выразить господу я не смогла — слишком строго меня воспитали. На кончике языка крутилось слово «красы». По заблуждению и под влиянием подруг я претендовала всего лишь на то, что я симпатичная. И вдруг узнала: красавица!

И именно теперь, когда я смогла оценить свои внешние данные со стороны, приходится умирать!

Мне было больно осознавать, что все это, лежащее на диване, должно безвозвратно истлеть. Но поднимать эту тему в беседе с господом мне показалось нескромным.

Так, обливаясь слезами, испытывая душевные муки и беседуя с господом, я пробежала несколько кварталов.

Чем дальше я оказывалась от дома, тем возмутительней мне представлялась создавшаяся ситуация, тем меньше хотелось верить в ее реальность.

К тому же не давало покоя пятно крови на серебристом велюре — о, с каким трудом я велюр этот доставала!

Безобразие!

И я вдобавок мертва!

Вдруг меня осенило: «Я же бегу! Значит, жива!»

Но, с другой стороны, как не верить своим глазам: лежала же на диване, в своем халате и тапочках!

«Нет, что-то здесь не так!» — в конце концов подумала я и, трезвея, повернула к дому с твердым намерением докопаться до истины.

Уже подходя к подъезду, я наткнулась на гуляку-соседа. Он нехотя возвращался к своей самодуре-жене. Чтобы оттянуть возврат в дом, сосед начал делать мне комплименты: «Как вы молодо выглядите!»

Возмутительно! Будто мне сорок, а не двадцать пять! Вот что сделал со мной этот муж! Все мужья!

Злость вернула меня к действительности. Я как-то сразу почувствовала себя живой.

Глава 4

В квартиру я (как обычно) попала, толкнув дверь ногой. Нет, вру: на этот раз дверь была распахнута настежь. Лишь девятый этаж да позднее время уберегли меня от потери моей лисьей шубы.

В гостиную вошла почему-то на цыпочках, словно опасаясь разбудить свой труп. Теперь я решила не увлекаться самолюбованием, а еще раз удостовериться, так ли поразительно сходство между трупом и мной.

Занятие, согласитесь, привычное. Не этим ли, вернувшись с работы, занимаются все женщины, сидя в спальне у зеркала?

Но вернемся к происходящему. Тщательные исследования трупа показали: да, никаких сомнений — женщина, лежащая на диване, и есть именно я. Все говорило об этом: и грудь, и бедра, и талия, и даже родинка на золотистом лобке — уж простите меня за подробности, но все ради дела.

И тапочки!

И халат!

Халат и тапочки сильней всего меня убедили. В размышлениях на тему: где я, а где не я, — халат и тапочки были весомейшим аргументом против девушки с усталым лицом, хмурившейся из зеркала. Халат и тапочки явно говорили о том, что труп — это я, хозяйка квартиры.

«Значит, я здесь никто, — с одинокой тоской подумала я, — и хозяйка квартиры эта, лежащая на диване в моих тапочках и халате».

Тут повой мыслью ошпарило: «Выходит, и лисья шуба теперь не моя!»

Пережить это открытие мне помогла кровь, обнаруженная на ковре. Вот что отвлекло меня от смертельных переживаний и озадачило.

«Кровь, видимо, стекала в щель между подлокотником и диванными подушками, — принялась гадать я. — Безобразие, и все на антикварный диван. Но как много, оказывается, еще осталось крови во мне. А я-то думала, что подлец муж выпил всю. Да, много, но лишь в том случае, если на диване я. А если не я, тогда сколько же крови осталось во мне?»

Это отрезвило меня, пришлось возмутиться: «Нет, я неисправима! Здесь лежит мертвая девица, ковер и диван безнадежно испорчены, а я ломаю голову над чепухой: я это или не я. Если учесть, что меня приговорят к смертной казни за убийство меня же самой, то какая разница, кто из нас кто? И кто из нас умер первым, тоже разницы нет. Тьфу ты, путаница какая! Это непостижимо!»

Мысль о смертной казни не показалась мне преувеличением, хоть смертную казнь и отменили. Невезучесть моя такова, что казнь эту сразу введут, как только возникнет необходимость меня к ней приговорить.

И что я делаю дальше?

Ужас!

Рассудительность — не самое лучшее мое качество, но почему разум окончательно покинул меня, до сих пор понять не могу. Я позвонила в милицию. Как последняя дура, подняла трубку, набрала 02 и на одном дыхании выпалила:

— Срочно приезжайте! Я только что обнаружила собственный труп!

— Где вы его обнаружили? — флегматично поинтересовались на том конце провода, чавкая и прихлебывая.

— Как где? В своей квартире, естественно.

— Вам это кажется естественным?

— Простите, не поняла вопроса. Или вы не совсем поняли. На всякий случай повторяю: я обнаружила собственный труп! Понимаете?

— Понимаю.

— Труп! Собственный!

— И как он выглядит? — жуя, чавкая и смачно прихлебывая, невозмутимо продолжали интересоваться на том конце провода.

— Восхитительно! — с гордостью сообщила я.

— Блондинка или брюнетка?

— Золотистая блондинка с карими глазами.

— Редкое сочетание, — слегка оживившись, отметил голос и громко сглотнул. — Натуральная?

— Да уж некрашеная.

— А в каком состоянии все остальное?

— В ошеломляющем. Тонкая талия, высокая грудь, крутые бедра… В наличии все, что привлекает мужчин, — заверила я, решив, что не стоит отпугивать работников милиции зловещими рассказами о лужах крови. — Приезжайте поскорей, не пожалеете, — многообещающе заключила я.

Наступила короткая пауза, после чего полный сожаления голос изрек:

— Жаль, я на дежурстве. Оставь мне свой номерок, а я потом звякну.

— Ты не понял, осел! Какой номерок? Куда звякну? Я труп! Молодой и красивый, но труп!

Он вдруг разъярился:

— Да понял я все, алкоголичка! Опохмелись и сиди смирно, пока я оперов к тебе не прислал.

По раздавшимся в трубке коротким гудкам я догадалась, что разговор окончен. И только тогда осознала, каких глупостей чуть не натворила.

«Еще повезло, что мент попался нормальный, — ощущая шевеление волос на своей голове, подумала я. — Окажись на его месте добросовестный импотент — и пиши пропало. Тот, минуя половые признаки трупа, сразу начал бы с адреса и лужи крови. Нет, все же хорошо, что в нашей милиции служат настоящие мужчины: пьяницы, обжоры, бабники и лентяи», — порадовалась я.

Сообразив, что с «внутренними органами» лучше не связываться, я решила пуститься в бега.

Рассуждала я так: «Если не имею никакого отношения к своему трупу, значит, моя непричастность рано или поздно обнаружится. Будет лучше и удобней, если это произойдет в мое отсутствие. Отправлюсь на Черное море. Правда, бархатный сезон на исходе, но долго нежиться на песочке мне не придется. Если верить министру внутренних дел, его внутренние органы отлично работают. Значит, убийцу трупа быстро найдут и я скоро вернусь в Питер».

Окрыленная таким решением, я вытащила из чулана чемодан и, натолкав в него всего понемногу, выбежала в прихожую. И споткнулась там о коробку.

«А документы! — осенило меня. — Куда я без паспорта? Мой разведенный паспорт в коробке! Там же (и очень кстати) приобретенный в Гостином Дворе купальник. Дезодоранты тоже мне пригодятся», — размышляла я, уже торопливо развязывая шпагат.

Когда крышка коробки была открыта, я поняла, что мои неприятности лишь начинаются, что в ближайшие минуты не стоит ждать счастья от жизни, что от меня отвернулась фортуна, что…

Короче, я ахнула во все свое горло, закаленное в битвах с соседями и мужьями. И как тут не ахнуть? По части купальника, дезодорантов, босоножек на гвоздиках и даже бюстгальтера десятого размера коробка была абсолютно пуста. Зато не пуста она была по части сатиновых семейных трусов, дешевых хлопчатобумажных носков и мужских полусапожек сорок пятого размера.