"Магнолия" в весеннюю метель

Только сейчас Кундзиньш уразумел, что Талимов поправлял свое здоровье уже с самого утра.

— Извини, но мне все-таки хочется проверить, не оставил ли я ее в баре. В последнее время я стал несколько рассеянным, не помню даже шифр замка чемодана…

— Иди, иди, — благосклонно разрешил Талимов. — Я подключусь к операции, когда потребуется принимать важные решения. Талимов всегда успевает в нужный момент…

В баре не было ни единого посетителя. Кофейный автомат еще только грелся, бармен, включив кофемолку, вытирал пыль с декоративных бутылок из-под изысканных напитков, перемывал мерные стаканчики, оставляя в каждом капель по десять чистой воды: копейка рубль бережет.

— Простите — вчера здесь, по-моему, работала женщина… — Кундзиньш запнулся. — Понимаете, я только хотел узнать…

— Джозефина сегодня выходная. Работа не отдых, приходится делить на двоих, — долговязый Екаб Калниетис, старомодным пенсне и ленточкой в народном стиле вместо галстука напоминавший скорее дирижера хора, чем деятеля общепита, грозно глянул на Кундзиньша. — Однако если вы ей задолжали, всячески рекомендую рассчитаться сегодня же, будет легче на душе. Помните: в долг берешь чужие и на время, а отдаешь…

С той поры, как Калниетис успешно завершил лечение от пьянства, он использовал любую возможность, чтобы поучать других, считая давно надоевшие прибаутки лучшим воспитательным средством.

— Да нет, наоборот, — внес ясность Кундзиньш. — Я очень надеялся, что она оставила кое-что для меня…

— Остатки напитков мы не сохраняем. Не откладывай на завтра то, что можно…

— Разве я похож на такого? — Кундзиньш понимал, что принял неверный тон, но никак не мог избавиться от ощущения вины. — Вчера мы здесь немного засиделись, а сегодня я нигде не могу найти мою докторскую диссертацию.

— Что поместья пропивали, мне приходилось слышать, а вот… А вы уверены, что диссертация эта у вас написана? — строго спросил Калниетис. — Может, вы как раз надеялись обнаружить ее на дне бутылки?

— Что вы, что вы! — Кундзиньш засунул все еще дрожавшие руки поглубже в карманы. — Просто мне кажется, что я забыл рукопись здесь. Такие листы бумаги, исписанные, посмотрите, пожалуйста, может быть, ваша коллега их где-нибудь спрятала…

Калниетис покачал головой.

— Пьяный проспится, дурак — никогда. Ну подумайте сами: к чему ей ваши каракули? В ломбард снести, что ли? Ладно, попробуйте позвонить ей домой. Мало ли во что женщины завертывают рыбу…

Когда Кундзиньш уже судорожно нажимал кнопку лифта, он, разумеется, понял, что следовало ответить бармену, чтобы поставить его на место. К сожалению, такого рода мысли всегда запаздывают — и при обмене мнениями с директором или товарищами по работе. Самые убедительные аргументы всегда рождаются в голове, когда совещание уже закончилось. Вот и теперь он стал перебирать в уме сокрушительные ответы.

— Вы чем-то недовольны, товарищ Кундзиньш? — услышал он любезный голос. Рядом с ним стоял заместитель директора. — Я не расслышал, вы что-то сказали…

— Это безобразие! — по инерции продолжал Кундзиньш свой монолог. — Простите, товарищ Апситис, это к вам не относится.

— Так что же случилось? Говорите же! — возбуждение Кундзиньша передалось и Апситису. — Вас что-то задело?

— Слишком мягко сказано. Мне просто плюнули в лицо! Но самое ужасное в том, что ничего другого я и не заслужил. Я действительно вчера вел себя, как последний дурак. И вот труд четырех лет — псу под хвост.

— Ясненько… — Апситис сочувственно потупился, хотя на самом деле ничего не понял. — Ваши гипотезы зашли в тупик… Ничего, не вешайте носа, погуляйте на солнышке, потом часик поспите, и все представится в совершенно ином свете! — Апситис был уверен, что ученых надо уговаривать, как малых детей.

— Я ожидаю от вас практической помощи, — и Кундзиньш расправил плечи. — Есть ли возможность позвонить буфетчице, что работала вчера? Может быть, она подобрала мою рукопись или, по крайней мере, заметила, куда она девалась?

— Будет исполнено!

В следующий миг он уже набирал номер. Сонный женский голос откликнулся не сразу.

— Беспокоит заместитель директора. Это ты, Жозите?

— А сам директор что же? Не признаю никаких заместителей; или директор, или никто! — капризно ответила она.

— Слушай внимательно. У нас тут пропали важные документы.

— А кто это говорит?

— Да перестань ты дурака валять! Ну, Гунар говорит, из «Магнолии», если уж ты иначе не можешь.

— А, это и правда ты, Гунар… Что же за документ у тебя исчез? Свидетельство о браке? Иначе ты в такую рань не звонил бы.

— Скажите ей, что на первой странице было написано «секретно», — подсказал Кундзиньш.

Пальцы Апситиса еще крепче сжали трубку.

— Вчера во вверенном тебе баре, за который ты несешь всю полноту ответственности, проводили время несколько ученых, гостей нашего дома, — теперь Апситис рубил слова как топором. — Постарайся вспомнить!

— А, эти балаболы? Только болтать умеют, ничего другого… Знаешь, пошли их на один дом подальше! — Видимо, буфетчицу командный голос Апситиса не испугал.

— В последний раз спрашиваю. Не прибрала ли ты куда-нибудь такую толстую пачку бумаги?

— Мне чужое добро ни к чему, это ты, мой милый, прекрасно знаешь! — И щелчок недвусмысленно засвидетельствовал, что буфетчица положила трубку.

— Еще не проспалась, а ведь время уже к обеду, — в смятении констатировал Кундзиньш.

— В нерабочее время я не могу ей указывать, — развел руками Апситис. — У нее жених — моряк, уже три месяца как в море, кто знает, может, она лечит тоску сонной терапией? Вообще-то она девица что надо, если нужно помочь, никогда не отказывает… — Тут он спохватился, что в данный момент это не имеет значения. — Сколько я здесь работаю, в нашем доме и иголки не пропадало. И вдруг — секретные документы! А вы уверены?

— Не совсем.

— Не совсем — в чем? Что они секретные или что пропали?

— Существует альтернатива: я мог и запереть их в своем «дипломате», — признался Кундзиньш.

— А-я уж боялся, что придется сообщать милиции. В отсутствие директора! Он мне этого в жизни не простил бы… Ну, так чего мы еще ждем? Идемте, проверим!

Поднявшись наверх, они отперли сто шестнадцатый номер. Одновременно дверь на балкон со стуком захлопнулась, заставив Кундзиньша вспомнить недавние мучения. А также и то, что клочок бумаги с записанным шифром лежит одиннадцатью этажами ниже, где-то между рододендроном и клумбой с тюльпанами.

— Открывайте! — поторопил Апситис, пододвинув Кундзиньшу плоский чемоданчик.

Кундзиньш тупо глядел на кольца с цифрами. Почему-то комбинация их показалась знакомой. 1812… Ну да, это же его собственный день рождения — восемнадцатое декабря. Неужели «дипломат» так и простоял все время незапертым?

Он поднял крышку. Чемоданчик был пуст.

— Как же так? — упавшим голосом спросил Апситис.

Заместитель директора уже глубоко сожалел о том, что из-за своего добросердечия влез в чужие неприятности. Администрация несет ответственность исключительно за ценные вещи, сданные на хранение. Какого черта он не усидел на месте? Известно же, что от всего, связанного с секретами, лучше держаться как можно дальше. Теперь не избежать разговоров со всякими должностными лицами. Конечно, упрекнуть его не в чем, и все же получилось неладно: уже в первый день после отъезда директора в «Магнолии» — Чрезвычайное происшествие…

— Не мешало бы прежде всего посоветоваться с каким-нибудь понимающим человеком, — проговорил Апситис, видя, что Кундзиньш упорно молчит. — Поднять тревогу всегда успеем.

— Только без публичного скандала! — воскликнул Кундзиньш. — Неужели же не найдется? Да кому она нужна, моя диссертация, ведь все равно через месяц-другой ее разослали бы по всем институтам сходного профиля.

— А секретные сведения и выводы? — напомнил Апситис.

— Нонсенс! Не садитесь и вы на талимовского конька: не старайтесь во всем видеть придворные интриги.