Уж эти мне мужчины

– Там пентотал натрия, – мрачно сказал Вася.

– Пентотал натрия? – удивленно вскинул брови Леонид Борисович. – Зачем, интересно, он вам понадобился?

– Молчи! – злобно крикнула девушка. – Нечего разговаривать с этим преступником!

– Предупреждаю, мое хорошее настроение может неожиданно перемениться! – угрожающим тоном произнес Родин.

– Маша, ради Бога, веди себя разумно, – взмолился Джокер. – Это уже не шутки. Мы все равно ничего не сможем скрыть. Если он вколет пентотал натрия любому из нас, то немедленно узнает все, что хочет. Давай по крайней мере постараемся не вынуждать его к насильственным методам.

– А ты мне нравишься, – заметил Генсек. – Сразу видна тюремная школа. Может, я тебя еще и на работу возьму.

– Спасибо, – сказал Вася.

– Придурок, – сказала Маша.

– Ох уж эти женщины, – покачал головой Леонид Борисович. – Не нравятся они мне. Ну так зачем вам был нужен пентотал натрия?

– Мы думали, что Маша сможет остаться с вами наедине, а затем вколоть вам сыворотку правды и узнать, как раздобыть улики, доказывающие, что маркиз не имел никакого отношения к убийству Лулу.

– К чему такие сложности? – удивился Родин. – Вы могли прямо меня об этом спросить. В общем-то я для этого и разыскивал господина де Арнелью, чтобы побеседовать с ним о доказательствах его невиновности. Кстати, вопрос на засыпку: как вы узнали, что доказательства нужно искать именно у меня?

– Да так, сели, подумали и догадались, – развел руками Джокер.

Генсек одарил его укоризненным взглядом.

– Пожалуй, я все-таки сделаю тебе укол, – сказал Родин, берясь за шприц. – Держите его, – скомандовал он двум своим боевикам.

– Нет! Не надо! Только не вкалывайте ему воздух, – бросилась к Леониду Борисовичу Маша.

Чикагский Гангстер схватил ее и крепко сжал в объятиях. Арлин извивалась в его руках, лягаясь, как необъезженный мустанг.

– Веди себя спокойно, и с ним все будет в порядке, – посоветовал Генсек.

Девушка мгновенно затихла.

– Вы ведь не убьете его? – жалобно спросила она.

– Так-то лучше, – заметил Леонид Борисович. – Если он умрет, то не успеет рассказать мне то, что меня интересует, в частности, все относительно интереса маркиза к чеченским террористам и заложникам. Так что пока можешь не беспокоиться.

– А потом? – спросил Вася.

– Поживем – увидим, – сухо сказал Родин, поднимая шприц иглой вверх и нажимая на поршень, так чтобы из иглы выплеснулось немного жидкости.

– Степан Иваныч! Дорогой! Как я рад тебя видеть! – Папа Сочинский обнял друга и нежно похлопал его по спине. – Как же это ты позволил себя похитить?

– Старею. Теряю бдительность, – сказал Серый Кардинал. – Похоже, пора завязывать.

– Завязывать? Совсем? – удивился Папа Сочинский. – А чем заниматься-то будешь?

– Уйду на заслуженный отдых, – сказал Кашкин. – Этот чертов бизнес затягивает похуже наркотиков. У меня уже столько денег в западных банках, что я до смерти их не потрачу, так какого рожна я, спрашивается, продолжаю играть в эти игры?

– Вот и я о том же, – заметил Папа Сочинский. – Старею. Покоя захотелось.

Иван Копилкин тихонько кашлянул, привлекая внимание к своей персоне.

– А вот и наш знаменитый шулер-неудачник! – усмехнулся Папа Сочинский, поворачиваясь к нему.

– Почему неудачник? – обиделся Иван. – И откуда вы меня знаете?

– Вы небось проголодались с дороги, – переменил тему вор в законе. – Стол накрыт, давно вас ждет. Там и поговорим.

– Я и забыл, что такие деликатесы в природе существуют, – восхитился Иван, оглядывая щедро уставленный разносолами огромный дубовый стол, покрытый хрустящей накрахмаленной скатертью.

– Эх, люблю русского человека за широту души, – умилился Серый Кардинал. – Надо же, обо всем подумал. Даже мое любимое «Шато Канон» достал!

– Как же я мог позабыть твое любимое вино! – усмехнулся хозяин.

«Шато Канон» действительно оказалось отменным. Выпив пятый бокал, окончательно расслабившийся Иван вдохнул божественный запах поставленных перед ним куропаток в желе и почувствовал острую зависть.

– Хотел бы и я так жить! – мечтательно воскликнул он. – Уйти на заслуженный отдых со вкладами в западных банках и забыть об убогих гостиницах, грубой братве и провинциальных лохах, не умеющих пару слов связать.

– Так кто же тебе мешает? – спросил Папа Сочинский.

– Смеетесь! – обиделся Копилкин. – У меня, кроме долгов, ничего нет. Даже моя единственная дочь и то за меня долги отрабатывает. Я ей в глаза боюсь посмотреть. Уверен, что она ненавидит меня.

– Ошибаешься, – смачно обсасывая куропаточью грудку, сказал вор в законе. – Она тут в лепешку разбивалась, чтобы тебя из плена спасти.

– Моя Маша? Вы что, ее знаете? – подскочил на месте Иван.

– Конечно, знаю, – сказал Папа Сочинский. – Не далее как вчера с ней разговаривал. А сын у тебя – вообще отличный парень, аж из Испании примчался тебя спасать. Выкуп за тебя хотел заплатить.

– Какой сын? Из какой Испании? – не понял фокусник. – Вы что-то путаете. У меня только одна дочь, Маша, и больше детей нет.

– Какой нормальный мужчина может поклясться, что точно знает, сколько у него детей! – заметил Папа Сочинский.

Иван задумался.

– Ах, так вы это имеете в виду, – пробормотал он. – Конечно, все может быть, но при чем тут Испания? Помню, вроде была у меня Валя из Хомутовки, потом Даша из Крыжополя, еще, кажется, Люська из Гусь-Хрустального…

– Отвлекись. Даю тебе подсказку, – усмехнулся Папа Сочинский. – Твой сын – настоящий испанский маркиз, живет в Барселоне, очень богат, и вина с его именем продаются по всему миру.

– Маркиз? – удивился Копилкин. – А, понимаю, решили разыграть меня. Вряд ли испанских маркизов нынче из Крыжополя или из Хомутовки экспортируют. Хотя в жизни еще и не то бывает.

– Его зовут Альберто Иньяки, маркиз де Арнелья, – сказал вор в законе. – А имя его матери – Мария Тереза де Арнелья.

Иван судорожно вздохнул и закашлялся. Желе от куропатки попало ему в дыхательное горло. Серый Кардинал озабоченно постучал фокусника по спине. Приступ не проходил. Покрасневший от натуги как рак, Иван пытался что-то сказать, но не мог.

– Это что, правда? – с любопытством спросил Кашкин. – Этот парень что, действительно ухитрился трахнуть испанскую маркизу?

– Не смейте так говорить о Марии Терезе! – вцепившись в край стола, с трудом прохрипел Копилкин.

Папа Сочинский встал со своего места и, подойдя к Ивану, прицельно хлопнул его между лопаток. Иван издал булькающий звук и сглотнул слюну. Приступ прекратился.

– Ну ты, парень, даешь! – восхитился Степан Иванович. – Где ж ты ее откопал?

Фокусник вскочил на ноги, опрокинув стул.

– А Мария Тереза? Она тоже здесь? – умоляюще заглядывая в глаза Папы Сочинского, спросил он. – Она еще помнит меня?

– Сядь и успокойся. Сейчас я тебе все расскажу, – ответил тот.

Капитан милиции Михаил Полуподвальный постучал в дверь номера Хосе Мануэля. Ответа не было. Михаил снова постучал и прислушался. Ему показалось, что за дверью кто-то сопит и ворочается, но он не был в этом уверен. Звуки вполне могли доноситься из соседнего номера.

Капитан постучал в третий раз.

– Откройте, милиция! – крикнул он.

Сопение стихло.

– Ключа внизу нет, – сказал сержант Нечитайло. – Хотя, конечно, он мог унести ключ с собой.

– Там кто-то есть, – твердо сказал Михаил. – Когда я сказал про милицию, там перестали сопеть.

– Если и есть, то не откроют, – зевнув, заметил Нечитайло. Ему было скучно. – Может, попросим у горничной запасной ключ?

Капитан окинул его презрительным взглядом. В этот момент он представлял себя всемогущим шерифом с Дикого Запада.

– Нельзя терять время! – твердо сказал он. – Я взломаю дверь.

– Зачем? – удивился сержант. – Это же нарушение закона.

– Так вызови милицию! – предложил Полуподвальный.