Блондинки моего мужа

– Вот увидишь, ты поспишь, и мир предстанет перед тобой в более радужных красках. Пойми, другого варианта действий у нас сейчас нет… Можно, конечно, поехать к Лихогону сегодня же, но это бессмысленно. Я точно знаю, что утром по субботам он посещает библиотеку. А ближе к вечеру мы найдем, как его занять…

С таким же успехом я могла пытаться убедить в чем-то железобетонную стену. Георгий попросту не слышал моих доводов. Ощутив себя немой в обществе глухих, я почувствовала вдруг непреодолимую усталость. Пожалуй, мне и вправду стоило прилечь. Может, назавтра эти сумасшедшие образумятся…

13. Глава тринадцатая, строптивого детектива укрощающая.

То самое завтра, о котором я так благосклонно рассуждала вчера, уже наступило. Увы, оно не только не укротило сумасшествие окружающих, но и заразило им меня. Нет, я вовсе не воспылала вдруг страстью к совершению преступлений, и низменные планы Георгия, по-прежнему, казались мне полным идиотизмом. Просто один из пунктов этих планов оказался вполне даже привлекательным. Как минимум, направленным на благое дело. Кроме того, меня занимала в нем возможность испытать на практике действие некоторых своих придумок. Я всегда была неравнодушна к красоте сюжета, и теперь с наслаждением проворачивала задуманную аферу, стараясь не думать, что, помимо добрых целей, она направлена еще и на то, чтобы не позволить Петру Степановичу Лихогону, заскочившему домой после посещения библиотеки, отправиться в офис.

– Слушай меня внимательно, – назидательно тараторила я в телефонную трубку, – Я все придумала. Главное, не потеряй при виде него голову. Веди себя достойно и следуй намеченному мною плану.

Лиза на том конце провода слушала с таким интересом, что внимание её, казалось, просачивалось через трубку. Сговорившись с Лизаветой, я почувствовала себя в прекрасном расположении духа. “Пусть эти ненормальные какие угодно гадости вытворяют”, – удивительно споконо решила я, – “Это дело их личной совести. А я вот, под это дело, полезную аферу проверну. Не мне решать, где здесь “зло во благо”, а где “добро во зло”. Не мне осуждать их. Главное, самой делать только то, что считаешь праведным”.

Весь день мы с обитателями дачи провели в разговорах о планируемых событиях. Я старалась не вмешиваться в планы остальных и держалась довольно сухо.

Едва сумерки намекнули дню на свое существование, я улеглась на заднее сидение Форда и скомандовала Георгию, чтобы трогал. Подлый Жорик издевался надо мной до самого конца пути.

– И не мечтай! – резко отпирался благоверный в ответ на мои просьбы, – Не позволю я тебе пересаживаться за руль. Тебя могут увидеть нежелательные личности…

Стоически перенеся обиду, я выскочила из машины возле любимого кафе, помахала Георгию ручкой и направилась заказывать кофе. Чуть позже, спрятав, по настоянию Георгия, лицо за темными очками, я вошла в кабину телефона-автомата и принялась накручивать домашний номер одной из нежелательных личностей. Вежливо представившись матери Лихогона, я целиком переключилась на задуманную роль.

– Здравствуйте, Петр Степанович, – медовым голоском щебетала я, стараясь перекричать вдруг появившийся внутри телефона– автомата треск, – Дико извиняюсь, что беспокою вас в выходной.. Но, понимаете ли, у меня нет другого выхода. Вы должны мне помочь!

– А? Что?!Что случилось? – насторожился Лихогон.

– Понимаете, мы с Лизой собирались сегодня пойти в кино. Само по себе это не является ничем чрезвычайным, но, понимаете ли, один из моих сыновей слегка прихворнул… Ничего особенного, совсем немного… Но его нельзя оставить сейчас одного. Я вышла только, чтобы позвонить…

– Вы хотите, чтобы я посидел с вашим сыном? – кажется, Лихогон ожидал от меня чего угодно.

– Ох, нет, ну что вы… Просто я только сейчас поняла, что не смогу пойти с Лизой. А дома её уже нет. Она ждет меня возле кинотеатра. С билетами. А я не приду. Представляете? На улице такой противный ветер, Лиза может простудиться…

– Хотите, чтоб я вызвал ей врача?

Недогадливость Лихогона начала раздражать меня.

– Нет же! Как можно быть таким недотепой?! Понимаете, кинотеатр-то не где-нибудь, а в двух шагах от вашего дома!

– Да?! – заинтересовался Петр Степанович, – А я и не знал. Какой кинотеатр?

Я несколько раз повторила название известного на весь город кинотеатра и снова вернулась к своей просьбе:

– Не могли ли бы вы прогуляться к кинотеатру и предупредить Лизу, что я не приду?

На том конце провода воцарилось сопящее молчание.

– Ну, знаете ли, – выдавил, наконец, из себя Лихогон, – Это как-то не слишком удобно… Лиза ожидает увидеть подругу, а встретит начальника. Знаете, у Лизаветы с детства ко мне какая-то загадочная антипатия. Я внушаю ей страх. Не знаю, стоит ли так расстраивать Лизу в выходной день. Может, я попрошу свою маму? Тем более, я собирался сейчас на работу, мне нужно кое-что там поделать…

– Какая антипатия? О чем вы говорите? – поразилась я, – Лиза привязана к вам всем сердцем. Подумайте сами, пошла бы она работать к тому, кого боится?

Лихогон задумался, потом все же ответил:

– Пошла бы. Чтоб побороть саму себя. Она очень упорна в достижении цели. У неё всегда была страсть к самосовершенствованию. Уверен, она пошла ко мне на работу, чтобы избавиться, наконец, от своей детской фобии. Ну и из материальных соображений тоже, разумеется. Иначе, зачем бы она так долго скрывала свои профессиональные навыки? Исключительно для того, чтобы сократить минуты нашего общения до минимума…

Просто удивительно, насколько мнительными бывают мужчины-гении. Знаю по Георгию. Мания Величия на профессиональном поприще незаметно перетекает у них в комплекс неполноценности, когда речь идет о личной жизни.

“И как теперь, спрашивается, переубедить Лихогона?”

– Раз Лиза перестала скрывать от вас свои умения, значит, уже справилась с неприязнью к вам. Если таковая имелась, в чем я лично крупно сомневаюсь. В любом случае, вы, как порядочный человек, не можете не помочь мне. А подсылать к Лизавете свою маму – это попросту неприлично. Лиза решит, что вы её сторонитесь.

– Я?! – Лихогон аж поперхнулся от негодования, – Отчего бы я тогда предложил ей работу?

– Сейчас речь не об этом. Сеанс начинается через тридцать минут. Вы должны помочь мне.

Как обычно и бывает в интеллигентных семьях, ситуацию спасла мама Лихогона. Во время нашего диалога, оказывается, она не слишком-то отходила от сына и слышала, о чем идет речь. Интуитивно догадавшись, в чем тут на самом деле дело, мама решительно отвергала всякие попытки сына привлекать её к объяснениям с Лизой.

– И речи быть не может! – притворно ворчливо заявила мать Лихогона где-то за пределами телефонной трубки, – Пока я дойду, Лизонька уже околеет. Петенька, ты должен согласиться.

Такого напора Лихогон выдержать не мог. Вежливо попрощавшись, я повесила трубку телефона. И, пулей выскочив из будки автомата, побежала занимать наблюдательный пост. Отодвинув занавеску окна возле на несколько минут покинутого мною столика кафе, я с интересом наблюдала за притоптывающей от холода и нетерпения Лизой. Какое счастье, что в некоторых кафе стали делать затененные окна. Такие, что посетителям прохожих видно, а прохожим внутренности кафе – нет. Находясь в нескольких метрах от Лизаветы, я прекрасно видела все происходящее. И тут судьба снова решила подсобить мне. Заморосил мелкий, противный дождь. Лиза поежилась, обиженным щенком глядя в небеса, потом тяжело вздохнула и переместилась под навес. То есть встала прямо возле моего окна. Сквозь приоткрытую форточку, из-за которой я уже собиралась ругаться с официантами, мол “как можно оставлять открытым окно, в такую погоду?!”, я отчетливо слышала, как Лиза повторяла себе под нос придуманный мною текст аутотреннинга.

– Я сильная. Я спокойная. Я самая прекрасная. Он не достоин моей робости. Он не сможет заставить меня смутиться. Я сильная. Я спокойная…

Когда Лиза пошла на третий круг текста, я готова была себя придушить.