Вечеринка с продолжением

—Да уж не потом, я тоже нюхач, — поддержал полковника Балков.

— Так дешевый парфюм, Сережа. Я в этом разбираюсь.

—Ну и что? — изумился Балков. — Он, между нами говоря, и одет не очень шикарно.

—Одет он может быть, как ему заблагорассудится, тем более перед визитом к нам. Но детским мылом в семье того уровня, который Малеев изображал, перестают пользоваться при первых признаках обеспеченности. Я пару раз стоял возле его якобы дяди: Парижем благоухает месье.

Балков пристально смотрел на Измайлова и не верил, что запах может разрушить великолепную малеевскую легенду. Но ведь получилось. Нет, хитрит полковник, разыгрывает. Однако Измайлов страсти к розыгрышам в ходе сыска не испытывал.

—Когда Борис вернется, зайдите ко мне оба. Можешь передать ему материалы по коммерсанту и сосредоточиться на убийстве в парке.

Полковник вышел, Сергей Балков засел за писание отчета: надо, чтобы Борису Юрьевичу удобно работалось с его наследством.

Профессор Иванцов отвратительно себя чувствовал. События последних дней вынудили его сделать две глупости: напиться в стельку вечером, когда в доме Савельевых суетились милиционеры, и протрезветь к утру до печального осознания бессмысленности пьянки. Вчера он не открыл дверь на звонки участкового, а сегодня не поленился слезть с велотренажера, чуть только чья-то твердая рука стукнула в нее. В глазок Семен Иванович с минуту лицезрел незнакомого мужчину интеллигентного вида и почему-то решил, что обязан его впустить. Все так поступали при виде полковника Измайлова, и все не могли толково объяснить причину своих поступков.

— Располагаете ли вы временем, профессор? — тактично и заботливо поинтересовался Измайлов.

Иванцов немедленно поверил, будто Измайлов извинится за вторжение, выразит сожаление и уйдет, если профессору не до него. Семену Ивановичу очень захотелось сделать комплимент воспитателям полковника.

Стенания Иванцова по поводу нелепой гибели дочки соседей полковник Измайлов выслушал сочувственно. Дифирамбы ее дарованиям тоже. Было заметно, что профессор еще не привык к случившемуся: так же, как накануне Эльза, он говорил о Гале, словно она жива, но не совсем здорова. А когда поправлял себя, лицо у него становилось недоуменным и растерянным. Наконец монолог доконал Иванцова.

—Я отругал ее, — покаянно признался он, — запрещал шуметь, призывал к порядку. Но кто же мог подумать, кому бы взбрело в голову…

Он всхлипнул и торопливо предложил Измайлову кофе.

—Только если это вас не затруднит, — дал ему возможность выйти, а себе спокойно оглядеться полковник.

Помещение несколько дней не убирали. Оно было пыльным, в нем даже пахло пылью. Портреты и фотографии предков Иванцова равнодушно надзирали со стен за беспорядком. Старинная мебель, синие бархатные портьеры, хрустальная люстра, несмотря на некоторую вычурность отделки, производили впечатление легкой усталости и непретенциозности. И немудрено — главной претензией этого дома к миру был талантливый хозяин.

Полковник Измайлов через открытую дверь видел профессорскую спальню. В отличие от Комнаты, где сидел Измайлов, шторы там были раздернуты. «Вот чего здесь не хватает — света, воздуха, — решил полковник. — Профессор молод и привлекателен, а живет, словно больной старец. Забавно, что спальня, самое личное, ка залось бы, помещение, с магнитофоном, телевизором, тренажером и просторнейшей постелью, прикрытой модным покрывалом, смотрится весьма современно. А вот в кабинете то же безвременье, что и в зале». Полковник, конечно, слышал о сублимации сексуальной энергии в творческую, тем более что профессор никогда не был женат. Однако Измайлов сам не нес уз брака, работал одержимо и беспощадно к себе, но импотенции не удостоился до сих пор. Напротив, иногда не прочь был бы отдохнуть от непрошеного желания. Так что поводов ханжествовать в случае с Иванцовым у него не было. Счел с первого взгляда ученого мужа еще тем кобелем, значит, счел. Измайлов быстро поднялся и обежал доступное ему пространство, ступая строго по ковру и не останавливаясь ни на секунду.

Когда профессор вошел с подносом, сыщик сидел в кресле. Настала пора диалога.

—Сделайте усилие, отвлекитесь от факта гибели Галины Савельевой и сосредоточьтесь на порыве покарать убийцу, — призвал полковник.

—Но как, как, я ведь не йог, — простонал Иванцов.

—Просто расскажите о Гале, о ребятах, которые толпились тоща в прихожей, о ее родителях, наконец.

—Да что я о них обо всех знаю, — горько сказал Иванцов. — Я не принимаю вступительных экзаменов, следовательно, поверьте уж, взяток у наглых пап и экзальтированных мам не беру. Пока детки не сдали мне две сессии, кланяются издали, загодя и часто в пояс. А стоит им преодолеть меня вместе с моим предметом, как перестают замечать в шаге от себя, даже не здороваются. Я привык. Не ропщу.

—Я и не требую многого, Семен Иванович, — успокоил Измайлов. — Вспомните свое тогдашнее настроение, что подумали, а что сказали, что слышали через стену, когда примерно, были ли у вас открыты окна и где, насколько мешал вам назойливостью тот или иной звук. Не пытайтесь выманить из памяти нечто необычное, восстановите то, что идет к вам само.

—Хорошо, — послушно согласился Иванцов и подробно поведал ничем не способную помочь следствию историю.

Казалось бы, угомонись, полковник. Киллеры мертвы, преступление, строго говоря, раскрыто фортуной: есть убитые — есть убийцы с полными карманами вещдоков. Даже рук не пришлось марать об этих выродков: сука Кэролайн Маркизовна удружила, хоть кино снимай. Впрочем, на кино происшедшее не тянет. Борис Юрьев не спал с запутавшейся в обстоятельствах, ищущей забвения или спасения студенткой, Сергей Балков не изуродовал десяток бандитов в рукопашной, а старый ретроград Измайлов не мешал ребятам действовать оригинально. Скукотища. «Ты превращаешься в сексуального маньяка, — неприязненно упрекнул себя полковник. — Чего ты хочешь?» Нет, Измайлов в данный момент женщину не хотел. Он возжелал, чтобы Юрьев бросил наводить справки в налоговой инспекции и проверять сделки фирмы Малеева и занялся личной жизнью Игоря, Гали, Эльзы, коммерческого директора Вадика и, дико вымолвить, профессора Иванцова.

—Вы уж извините меня, ослушника, Виктор Николаевич, но на почве ревности эти кровавые цветочки не выросли, — красиво вспылил Борис. — Да и как вы представляете себе сбор материалов по последнему пункту?

—Ну, не знаю. Пойди по лаборанткам, секретаршам… Иванцов завидная партия, но прежде всего на него должны клевать свои, институтские.

—Ага, он, ветреник, предпочел одну из студенток или коммерсанта, или обоих сразу, и взбесившаяся старая дева доцентша начала их резать, — ерничал Борис.

—И такое бывало, — легко выдержал наскок лейтенанта полковник. — Как тебе объяснить, ты же сам мужик, хоть и взялся из себя мальчика корчить. Спальня Иванцова так резко отличается от гостиной, будто он только там и живет…

—Виктор Николаевич, — возмущенно до торжественности начал Юрьев.

—Я приказал, лейтенант. Рассчитываю на качественную работу, даже если раскапываемое будет нестерпимо вонять.

Так и только так заканчивались пустые, на эмоциях пререкания с Измайловым. «Эх, обманчивая у нас в отделе вольница», — вынужден был признать Борис и отбыл по уставу. «Ладно, парень, дослужишься до полковника, тогда инициативно покомандуешь», — поставил ему мысленное условие начальник и закурил. Теперь его долго никто не побеспокоит, а ему только этого и надо, чтобы думать, продуктивно думать.

Борис Юрьев захотел проклясть полковника Измайлова, как только вошел к Эльзе. Игорь Малеев был у нее, и настолько явно читалась даже по азбуке поз их недавняя близость, что лейтенант почувствовал себя не в своей, но вообще-то в тарелке — вареным овощем. У кого из них надо было выспрашивать о постельных делах Савельевой, коммерсанта Вадика, профессора Иванцова? Борис не смог вовремя сосредоточиться, поэтому отвратительная картинка последнего свидания двух трупов на пропитанной кровью кровати застила глаза. Те ребята тоже раздевали и ласкали друг друга позавчера. Этим любовникам повезло. Так пусть и наслаждаются удачей. Борис разозлился почему-то, уточнил у Игоря несколько деталей с платежками, получил заверение в том, что его коммерческий директор не был знаком ни с Галей, ни с Эльзой, и направился к выходу.