Страсти ниже плинтуса

Именно сюда, на Топтыгина, шесть, и приехали мы с Андреем на его верном мотоцикле.

Узнав, куда мы направляемся, я обрадовалась. Никогда прежде я не бывала на телевидении, а скажите, какой девушке это не интересно? Правда, подъехали мы не к главному входу, а к торцу здания, где виднелась маленькая и явно давно не открывавшаяся железная дверка. Андрей слез с мотоцикла, приковал своего коня цепью к фонарному столбу, полминуты повозился с замком, и мы благополучно прошли внутрь.

— Я здесь какое-то время работал, — ответил он на мой невысказанный вопрос.

— Кем?

— Программистом, — отозвался Андрей и дал понять, что сейчас не самое лучшее время для расспросов.

Мы поднялись по короткой железной лесенке, толкнули высокую дверь и оказались в бесконечном коридоре.

Честно говоря, я была разочарована.

Внутри этого здания все говорило о бедности — ободранные стены, прорванный линолеум, выщербленные ступени лестниц, перегоревшие лампы в полутемных коридорах... Я думала, что на телевидении все не так — яркий свет, роскошная отделка, шик, блеск, красота...

— И зачем мы сюда пришли? — поинтересовалась я, так и не дождавшись от своего спутника никаких объяснений.

— Ну, во-первых, мы здесь немножко отсидимся. У меня тут остались друзья, они нам помогут. А самое главное, нам с тобой нужно немножко заняться внешностью...

Он так на меня посмотрел, что я поежилась и спросила:

— А что с ней не так, с моей внешностью? Конечно, я давно ею не занималась, но все-таки...

— Ты меня не так поняла! Выглядишь ты отлично, но в этом-то и беда. Тебя слишком легко узнать, а мы в бегах. Ну ничего, Лизочка нам поможет! Она просто волшебница!

— Лизочка? — переспросила я, неожиданно забеспокоившись. — Что еще за Лизочка?

Нет, вы только поймите меня правильно. Я вовсе не претендую на какие-то особые отношения с Андреем. И то, что я была у него дома и спала в комнате его мамы, совершенно ничего не значит. Как говорится, постель — еще не повод для знакомства. И что он пару раз спас мне жизнь, тоже не считается. В конце концов, я его об этом не просила. Скорее у нас сильнейшая обоюдная симпатия с Рэем (как он там, бедняжка, без меня?)...

Но отчего-то при упоминании Андреем женского имени у меня резко испортилось настроение.

— Лизочка — она прелесть! — широко улыбнулся Андрей. — Вот увидишь, она тебе тоже очень понравится!

— Сомневаюсь, — проворчала я себе под нос, ощутив вдруг самую настоящую ревность.

Мне захотелось сделать неизвестной Лизочке какую-нибудь гадость. Осознав сей факт, я так удивилась, что встала на месте, так что Андрею пришлось подхватить меня за воротник и придать ускорение.

Мы еще немного прошли по коридору, миновали вывешенные в ряд крупные фотографии каких-то подозрительных личностей. Обычно над такими снимками пишут «Их разыскивает милиция», но над этими было написано «Новые лица старого канала».

Сразу за этими «новыми лицами» Андрей толкнул полуоткрытую дверь.

— Вот здесь и работает Лизочка... — проговорил он, входя внутрь.

— Вот сам с ней и общайся, — отозвалась я, но тем не менее шагнула вслед за ним.

За этой дверью была небольшая комната, одну стену которой занимали большие зеркала и яркие лампы, а вдоль другой стояли глубокие старомодные кресла с продавленными сиденьями и здорово потертой обивкой.

Перед зеркальной стеной, на вращающемся стуле, как в парикмахерской, сидел молодой мужчина с вытянутым лошадиным лицом и длинными черными волосами. Вокруг него крутилась полная добродушная тетенька лет шестидесяти.

— Ну, Лизочка, — капризным голосом тянул длинноволосый брюнет, — ты же видишь, что у меня справа морщинка! Надо с ней что-то делать! Не могу же я выйти под камеру в таком виде!

Я пригляделась к нему и поняла, что он вовсе не так молод, как показался с первого взгляда. Пожалуй, ему было уже за сорок, просто все его лицо было замазано разными кремами и прочими косметическими составами.

— Сделаем, Гоша, сделаем! — пообещала тетенька и вдруг заметила нас. — Ой, Андрюшка! — она всплеснула полными руками. — Сколько лет, сколько зим! Как же я рада тебя видеть! А это кто с тобой? Какая девочка хорошенькая!

Я сразу же прониклась к этой тетке симпатией.

— Лизочка, — проговорил Андрей как-то виновато, — надо бы эту хорошенькую девочку немножко изменить...

— Лизочка, мы сегодня будем работать или нет? — вмешался в их разговор забытый брюнет. — У меня через полчаса эфир!

— Не волнуйся, Гоша, все будет в лучшем виде! — И Лизочка снова взялась за свои кремы и пудры.

Через несколько минут она закончила работу и удовлетворенно произнесла:

— Ну вот, Гоша, сделали из тебя человека! Тебя такой образ устраивает?

Брюнет капризно пожевал губами, повертел головой и с тяжелым вздохом проговорил:

— Ну ничего, ничего... все равно что-то переделывать уже нет времени...

С этими словами он сбросил с плеч простыню, вылез из кресла и величественно удалился.

— Ну вот, теперь могу твоей девочкой заняться! Я хотела возразить, что я вовсе не «его девочка», но Лизавета уже усадила меня в кресло.

— Ну, что ты из нее хочешь сделать?

— Надо, чтобы ее никто не узнал. И меня вообще-то тоже... — неуверенно промолвил Андрей.

Что мне понравилось — так это то, что Лизавета не стала всплескивать руками, таращить глаза и громко вопрошать, что же такое с нами случилось. Она подошла к проблеме по-деловому.

— Надо, так сделаем, — сказала она решительно, — ты ступай к Славику, он тобой займется, а над девушкой я поколдую.

Лизавета, придирчиво осмотрев меня в зеркале, сказала:

— Тут недостаточно сделать из тебя блондинку и изменить разрез глаз! Ты слишком заметная... Вот разве что поменять возраст...

Я хотела спросить ее, как это можно поменять возраст, но не смогла открыть рта, потому что Лизавета чем-то его заклеила.

Надо признаться, что работала она на редкость приятно. Ее теплые, мягкие руки летали, едва ощутимо касаясь моего лица. Она вооружилась многочисленными кисточками, щеточками, тампонами и занялась мной вплотную.

— Ты не волнуйся, — говорила она между делом, — выполню тебя как полагается. В лучшем виде сдам Андрюше. Родная мама не узнает!

— У меня мамы нету, — неизвестно зачем брякнула я, так как в это время Лизавета расклеила мне рот.

— Да что ты? — непритворно огорчилась она. — Да как же это? Давно?

— Давно, — вздохнула я, — с самого рождения...

— Ну, девонька, досталось тебе, — сказала Лизавета, — но что уж тут поделаешь, зато в другом повезет...

— Пока не очень-то везет...

Я сама себя не понимала — с чего это мне вздумалось откровенничать с совершенно незнакомой женщиной? Но Лизавета смотрела так добродушно, и так умело и ласково прикасались к моему лицу ее руки...

— Эй! — завопила я, поглядев в зеркало. — Что это вы делаете?

Из зеркала на меня смотрело форменное чучело. Вроде бы гримерша не сделала ничего особенного — никаких нарочитых морщин, никаких синяков и мешков под глазами...

— Да на меня же смотреть невозможно! — возмутилась я.

— А ты не смотри, — ответила Лизавета и развернула стул так, чтобы мне ничего не было видно в зеркале, — вот закончу работу — тогда пожалуйста...

Я малость устыдилась — в конце концов, я сама пришла в гримерку и просила изменить внешность. А сейчас переживаю, что красоту мою спрятали... А если честно, то красота не принесла мне в жизни ничего хорошего. Правильно говорила тетя Галя — не родись красив, а родись счастлив...

— Ты что это пригорюнилась? — тут же уловила Лизавета мое настроение. — Не навсегда же я тебя состарю...