Праздник, который всегда с другими

Хорошенький ротик гневно кривился, умело подведенные глаза буравили мое лицо. Но я не спешила уходить. Домработница что-то знает, я должна вытянуть из нее правду.

В этот момент откуда-то сверху раздался мощный рев:

— Танюша! Любовь моя!

Голос был мужским и явно принадлежал невменяемому человеку.

— Кто это? — испугалась я.

Ни одна из женщин не ответила. Впрочем, обладатель солидного баса уже спускался со второго этажа. Нет, я неверно выразилась: он не спускался, а скорее полз по дубовой лестнице, вцепившись в перила.

Через пару минут на нижней ступеньке сидел небритый лохматый субъект, раскачивался и плакал.

— Танюша, ну почему? — взывал он в пустоту. — Девочка моя ненаглядная! Да, я подлец, но я ведь осознал!

«Подлец» был уже не молод, виски побелила седина. Субъект был одет в черный костюм и белую рубашку, однако создавалось впечатление, что ни то ни другое он не снимал по крайней мере неделю. Мужчина явно находился в длительном запое и выходить из него не собирался.

— Ну, хватит выть! — прикрикнула на него девица. — Надоел уже со своей Танюшей. А она, между прочим, преступница! Вон, ее милиция разыскивает. — И девица ткнула пальцем в мою сторону.

— Нет-нет, — поспешно сказала я, — вы меня неправильно поняли. Мне надо с ней только поговорить.

Мужик неожиданно перестал раскачиваться. Молниеносно, словно змея, он на коленях преодолел разделявшее нас расстояние, вцепился в мои ноги и зачастил:

— Я прошу вас, передайте ей, что я ее люблю! И всегда любил! Я не могу без нее жить! Я согласен на любые условия, пусть только она вернется!

Я так растерялась, что даже не знала, как реагировать. Я попыталась осторожно освободиться от его рук, но у меня ничего не вышло. Тогда я дернулась сильнее, и мужик упал на пол. Физиономия у него тут же стала злобной и презрительной.

— А-а, вам тоже нужны деньги? Без них и шагу не сделаете? Ну конечно! Нате, всё забирайте, всё! Мне ничего не надо! Моя жизнь кончена!

И он принялся выгребать из карманов мятые доллары и швырять их в воздух. Потом уткнулся лицом в паркет и зарыдал.

Я наблюдала за происходящим, раскрыв рот. А девица деловито кинулась подбирать с пола купюры. Вскоре у нее в руке оказалась толстая пачка. Без стеснения задрав водолазку и продемонстрировав безупречно плоский живот, она спрятала деньги в лифчик. После чего неожиданно подобрела и засюсюкала:

— Ну же, мой котеночек, не надо плакать. Устал, зайчик? Пойдем, я уложу моего медвежонка в кроватку. — Девица попыталась поднять мужчину с полу, но он оказался тяжелым. — Елизавета, помогите мне! — приказала она домработнице.

Елизавета кинулась ей на помощь, предварительно вложив в мою руку какую-то бумажку. Я вышла на улицу, развернула записку и прочитала: «Ул. Флотская, дом 24/1, кв. 8».

Если мне не изменяет память, Флотская улица находится рядом со станцией метро «Речной вокзал». Подняв воротник пальто, я рысцой побежала к метро, тихо радуясь, что проехать надо лишь несколько остановок.

Выйдя на конечной станции зеленой ветки, я минут пятнадцать вышагивала вдоль шоссе. Казалось, Флотская улица никогда не кончится. Пока я отыскала нужный дом, вся продрогла под пронизывающим ветром. Погода окончательно взбесилась: такой холод в середине сентября! Где обещанное «бабье лето»? На пороге квартиры номер 8, расположенной на втором этаже блочной пятиэтажки, я стояла с лихорадочно блестящими глазами, красным носом и синюшными губами.

Когда Татьяна Кравчук открыла мне дверь, она воскликнула:

— Господи, Люся, на кого ты похожа! Быстрей заходи, буду отпаивать тебя горячим чаем. Или, может, чего покрепче? Как бы ты не заболела…

До слез растроганная такой заботой, я покорно побрела вслед за хозяйкой на кухню, где уже свистел на плите чайник. Пока заваривался цейлонский чай, я сидела на табуретке и разглядывала обстановку. По сравнению с убранством кирпичного дома, где я только что побывала, здесь было скромно. Зато по-домашнему уютно: красные занавески в белый горошек, салфетки с вышитыми фруктами, явно сделанные своими руками, самодельная же прихватка в виде мыши.

Мне показалось, что во внешности Татьяны произошла какая-то перемена, но что именно изменилось, я никак не могла понять. Прическу она, что ли, новую сделала? И вдруг до меня дошло.

— Ой, а куда же делись твои веснушки? Ведь были на всем лице, на шее, а теперь — ничего нет!

— Сошли! — рассмеялась Кравчук. — На самом-то деле у меня совсем мало веснушек, только на носу. Это я специально для «чудовища» намазалась французским кремом для веснушек, они высыпают, словно опята после дождя, а через два дня сами собой сходят на нет. Здорово я придумала, правда?

— Да, внешность меняется кардинально.

Где-то в комнате заплакал ребенок, Танюша побежала на плач и вернулась с маленькой девочкой на руках.

— Твоя дочка?

— Да, Леночка, через две недели нам будет годик, — расплылась в улыбке Татьяна.

Увидев меня, Леночка перестала плакать и заинтересовалась моими длинными сережками. Я наклонилась, чтобы она могла побренчать камешками. К счастью, я успела освободить свое ухо до того момента, когда ей пришла в голову мысль как следует дернуть.

Таня достала веселую кружку с поросенком, налила туда чай, плеснула немного бальзама на травах и придвинула мне. Я принялась пить обжигающую жидкость, а Таня тем временем кормила дочку яблочным пюре из маленькой баночки.

Из коридора послышался звук открываемой двери, на кухню заглянул парень лет двадцати.

— Мам, я пришел! — возвестил он, ставя на свободную табуретку увесистые пакеты. — Здесь всё, что ты просила: макароны, масло, томаты… Здравствуйте! — заметил он меня.

Я с изумлением уставилась на Татьяну. Конечно, цвет лица не как у школьницы и есть небольшие морщинки, но она совершенно не похожа на мать такого великовозрастного сыночка.

— Сколько же тебе лет? — вырвалось у меня, когда парень ушел.

— Сорок один, — ответила Таня.

— А я думала — тридцать, — протянула я.

— Просто маленькая собачка — до старости щенок, — улыбнулась она. — А если ты насчет Славки, — Таня кивнула в сторону комнаты, — то я ему не мать, а мачеха. Но моей старшей дочери шестнадцать, она сейчас в Лондоне, учится в частной школе.

— Да, кстати, — вспомнила я, — я только что была на улице Врубеля…

И я в красках пересказала Татьяне сцену, свидетельницей которой стала.

— Он говорил, что не может без тебя жить. Умолял вернуться, на любых условиях. Любит тебя, мол, и всегда любил, — еще раз повторила я, во все глаза уставившись на Кравчук.

Если честно, я просто сгорала от любопытства. Кто этот мужчина? Что произошло между ним и Татьяной? И что за стерва живет в его доме?

Таня вытерла салфеткой рот ребенку и задумчиво сказала:

— Любит, говоришь… Все-таки мужчины — это потрясающие существа. Хотят и пончик съесть, и косточкой не подавиться. Так не бывает. За все в этой жизни надо платить. Хочешь узнать, что случилось?

Еще бы! Я кивнула, едва сдерживая нетерпение.

— Тогда слушай…

Глава 25

Когда Татьяна Кравчук встретилась с Павлом Поляковым, оба переживали не лучшие времена. Женщина только что развелась с мужем и одна воспитывала одиннадцатилетнюю Катю. А Павел недавно стал вдовцом. Его жена умерла в больнице во время обычной операции по удалению аппендицита. Сердце не выдержало общей анестезии. «Как такое могло случиться?» — спрашивал хирурга обезумевший от горя муж. Но врач лишь разводил руками: невероятное стечение обстоятельств, все мы под Богом ходим…

Так Павел остался с сыном Славой, которому исполнилось 14 лет. То ли от пережитого стресса, то ли от непривычной неустроенности жизни мужчина простудился и слег с тяжелейшей пневмонией. За ней последовало воспаление почек. Славик переехал жить к бабушке. Когда через четыре месяца Павел выкарабкался из болезней и пришел на работу, оказалось, что за это время его предприятие успело развалиться. Мужчина попробовал найти другое место, но потерпел фиаско. Был конец 1998 года: дефолт, пролетевший над страной подобно смерчу, разрушил сотни тысяч мелких и крупных фирм. Павел встал на учет на биржу труда, однако вакансии, которые там предложили инженеру-электрику, оплачивались настолько мизерно, что не имело смысла менять пособие по безработице на такую зарплату.