Женское детективное агентство № 1

Он вынул сигарету изо рта и положил в большую хрустальную пепельницу.

– Прежде чем заявлять такие вещи, надо хорошо подумать, – сказал он. Теперь он произносил слова четко, значит, когда ему нужно, он может говорить, как положено. – Люди, обвиняющие других в колдовстве, могут об этом пожалеть. И очень скоро.

– Но я вас ни в чем не обвиняю. Я сама сказала, что пользовалась мути. Я имела в виду, что такому человеку, как вы, нужно знать, что происходит в городе. Если уши залеплены воском, можно пропустить много важного.

Он взял сигарету и затянулся:

– Вы можете снабжать меня информацией? Мма Рамотсве кивнула:

– По роду своей деятельности я часто слышу много интересного. Например, я могу рассказать вам о человеке, который хочет построить в Торговом центре магазин рядом с вашим. Вам что-нибудь о нем известно? Известно, чем он занимался до того, как приехал в Габороне? Мне кажется, он не слишком хочет, чтобы люди об этом знали.

Мистер Готсо открыл рот и снял с зубов крошку табака.

– Вы очень интересная женщина, мма Рамотсве. По-моему, я правильно вас понял. Вы сообщаете мне эту полезную информацию, а я вывожу вас на колдуна. Договорились?

Мма Рамотсве прищелкнула языком в знак согласия:

– Превосходно. И тогда я смогу получить у него то, что поможет мне добыть еще более ценную информацию. Если я узнаю что-то еще, я буду рада сообщить вам об этом.

– Вы очень хорошая женщина. – Мистер Готсо взял листок бумаги. – Я нарисую вам карту. Этот человек живет в буше, недалеко от Молепололе. Его трудно найти, но с картой вы не заблудитесь. Предупреждаю, его услуги стоят дорого. Но если вы скажете, что вы от Чарли Готсо, он скинет вам двадцать процентов. Неплохо, верно?

Глава XX

Медицинское дело

Наконец-то у нее есть информация. И карта, по которой она найдет убийцу. Но прежде надо разобраться с уже имеющимися делами, в том числе и с делом о странном враче и больнице.

Мма Рамотсве терпеть не могла больниц. Не выносила их запаха. При виде пациентов, сидящих на лавочках на солнце, молчаливых и измученных, ее бросало в дрожь. А розовые пижамы больных туберкулезом неизменно повергали ее в отчаяние. Больницы были для нее memento mori из кирпича и цемента, ужасным напоминанием о неизбежном конце, который постигнет всех, но о котором почти не помнишь в круговерти жизни.

Вот доктора – совсем другое дело, они всегда очень нравились мма Рамотсве. Особенно ее восхищала их надежность, приятно было знать, что доктору можно сказать что угодно, и он, как священник, унесет твою тайну в могилу. Про адвокатов такого не скажешь, они все любят прихвастнуть, всегда готовы пустить пыль в глаза за счет клиента. Тем же грешат финансовые инспекторы, им ничего не стоит рассказать, у кого сколько денег. Но доктора – особая статья, сколько ни пытайся выудить у них информацию, они тебе ничего не скажут.

Так и должно быть, размышляла мма Рамотсве. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь узнал о моем… И она задумалась над тем, чего бы могла стесняться. Ее вес едва ли можно считать врачебной тайной, к тому же она гордилась тем, что она настоящая африканская женщина, не то что эти тощие, как палки, девушки в журналах. «Шишки» на ногах и без того видны, когда она носит босоножки. Выходит, ей нечего скрывать.

А вот запор – совсем другое дело. Было бы ужасно, если бы весь мир узнал об этой ее проблеме. Она ужасно сочувствовала тем, кто страдает запорами, и знала, что таких людей немало. Из них можно было бы создать политическую партию и даже получить места в правительстве, но что станет делать такая партия, находясь у власти? Ничего, подумала она. Да и какие законы она может принять?

Мма Рамотсве перестала фантазировать и вернулась к делу, которым в данный момент занималась. Несколько дней назад ее старый друг, доктор Макетси, позвонил из больницы и спросил, можно ли зайти к ней в агентство вечером после работы. Она с радостью согласилась. Доктор Макетси тоже родом из Мочуди, и хотя он был на десять лет старше, она испытывала к нему особую привязанность. Поэтому она отменила визит в парикмахерскую, уселась за письменный стол и принялась разбирать бумаги, пока не раздался голос доктора Макетси и сам он не появился в дверях.

Они по-родственному поболтали о том, как изменился Мочуди со времени их отъезда, попили редбуш, и мма Рамотсве спросила о здоровье тетушки доктора Макетси, бывшей учительницы, к которой до сих пор ходило за советом полпоселка. Она еще полна сил, ответил он, ей предлагают выставить свою кандидатуру на парламентских выборах.

– Пора привлекать женщин к общественной жизни, – сказал доктор Макетси. – Женщины очень практичны. Не то что мы, мужчины.

Мма Рамотсве поспешила согласиться.

– Если бы у власти находилось больше женщин, – сказала она, – они не позволили бы мужчинам воевать. Женщинам войны не нужны. Для нас война – это увечья и слезы матерей.

Доктор Макетси на секунду задумался. Он вспомнил об Индире Ганди, которая вела войну, и Голде Меир, которая тоже вела войну, и еще о…

– Обычно женщины миролюбивы, – пошел он на уступку, – но, если нужно, могут быть очень жесткими.

Внезапно доктору Макетси ужасно захотелось поменять тему разговора. Он испугался, что мма Рамотсве спросит, умеет ли он готовить, а он не хотел повторения разговора с одной молодой женщиной, год назад вернувшейся из Соединенных Штатов. Она заявила ему с вызовом в голосе, словно между ними не было разницы в возрасте: «Все очень просто: раз вы едите, значит, должны уметь готовить». Эти идеи пришли к нам из Америки. Теоретически они, возможно, очень правильные, но стали ли американцы от этого счастливее? Любой прогресс, все эти огорчительные перемены должны иметь предел. Недавно он слышал о мужчинах, которых жены заставляют менять детям пеленки. При этой мысли его бросало в дрожь. Нет, Африка еще не готова к этому, подумал он. Некоторые старые африканские обычаи весьма разумны и приятны – конечно, если ты мужчина, как доктор Макетси.

– Оставим сложные проблемы, – с воодушевлением сказал он. – От разговоров тыквы не растут. – Так говорила его теща, и хотя он почти никогда с ней не соглашался, но очень часто повторял ее слова.

Мма Рамотсве рассмеялась.

– Итак, зачем вы ко мне пришли? – спросила она. – Просить подыскать вам новую жену?

Доктор Макетси неодобрительно защелкал языком:

– Кого волнует такой пустяк, как жена? Я пришел по серьезному делу.

Доктор предупредил мма Рамотсве, что проблема очень деликатная, и она пообещала соблюдать строгую конфиденциальность.

– Даже моя секретарша ничего не узнает, – заверила она.

– Хорошо, – сказал доктор Макетси, – потому что, если кто-нибудь об этом узнает, я попаду в весьма неловкое положение. К тому же пострадает репутация больницы. Я не хотел бы объясняться из-за этого с министром.

– Понимаю, – сказала мма Рамотсве. Ее разбирало любопытство, ей не терпелось узнать подробности скандальной истории, волновавшей ее друга. В данный момент она вела несколько вполне заурядных дел и в том числе занималась весьма унизительными поисками собаки одного богача. Собаки! Подумать только! Единственная женщина-детектив на всю страну не должна опускаться так низко, и мма Рамотсве ни за что не опустилась бы, не нуждайся она в деньгах. В последнее время у белого фургончика угрожающе затарахтел мотор, и мистер Дж. Л. Б. Матекони, вызванный для выяснения причин, мягко намекнул, что для ремонта потребуются дорогостоящие детали. Какой же мерзкой и вонючей оказалась эта собака! Когда мма Рамотсве вышла на след похитителей – уличных мальчишек, тащивших собаку на веревке, – подлая тварь в награду за освобождение тяпнула ее за лодыжку.

– Меня беспокоит один из наших молодых врачей, – начал доктор Макетси. – Его зовут доктор Комоти. Он нигериец.

– Понятно.

– Я знаю, некоторые с подозрением относятся к нигерийцам, – сказал доктор Макетси.

– Да, есть такие люди, – подтвердила мма Рамотсве, поймав на себе взгляд доктора, и быстро, почти виновато опустила глаза.